Питер Бретт - Копье Пустыни
Через некоторое время Мери собралась с силами, в последний раз всхлипнула и вытерла глаза и нос рукавом.
– Наверное, я ужасно выгляжу, – выдавила она.
– Ты прекрасна. – Он не пытался сделать комплимент, а говорил чистую правду.
Мери застенчиво прыснула, опустила глаза и шмыгнула носом.
– Я пыталась ждать, – пробормотала она.
– Ничего страшного.
Мери покачала головой:
– Считай я, что ты вернешься, ждала бы вечно. – Она попыталась заглянуть под капюшон. – Я бы никогда…
– Не вышла замуж за Джайка? – спросил он чуть резче, чем собирался.
Мери снова отвернулась, и оба неловко поднялись с земли.
– Ты уехал, а он был рядом. Арлен, он был добр ко мне все эти годы, но… – Она нерешительно взглянула на него. – Если ты попросишь…
У него свело живот. Попросит о чем? Она уедет с ним? Или останется в Милне, но бросит Джайка ради него? Перед его мысленным взором промелькнули ночные видения.
– Мери, не надо, – взмолился он. – Не говори этого.
Для него обратного пути нет.
– Так ты не за мной приехал? – Она глубоко дышала, будто сдерживая слезы. – Просто завернул к старине Джайку, чтобы хлопнуть его по спине, рассказать пару баек и снова отправиться в путь…
– Все не так, Мери. – Он подошел к ней сзади и положил ладони на плечи. Ощущение было знакомым и в то же время чуждым. Он забыл, когда в последний раз так прикасался к другому человеку. – Я надеялся, что ты кого-нибудь найдешь взамен. Слышал, что нашла, и не хотел портить вам жизнь.
Он помолчал.
– Я просто не ожидал, что это Джайк.
Мери обернулась и снова обняла его, не глядя в глаза:
– Он добр ко мне. Отец поговорил с бароном, хозяином мельницы, и Джайка назначили начальником. Я выучилась вести счета в Школе матерей, и мы смогли позволить себе дом.
– Джайк – хороший человек, – согласился Меченый.
Она взглянула на него:
– Арлен, почему ты до сих пор прячешь лицо?
На этот раз отвернулся он. На миг он посмел забыть о своем уродстве.
– Я отдал его ночи. Тебе не понравится мой вид.
– Чепуха. – Мери потянулась к капюшону. – Ты жив после стольких лет! По-твоему, я испугаюсь каких-то шрамов?
Он резко отстранился, перехватив ее руку:
– Все намного сложнее.
– Арлен! – Она уперла руки в бока, совсем как прежде, когда считала, что он несет чушь. – Ты уехал из Милна восемь лет назад, даже не попрощавшись. Так наберись хотя бы смелости показать свое лицо!
– Насколько я помню, это ты меня бросила.
– По-твоему, я не знаю? – крикнула Мери. – Я все эти годы корила себя, боялась, что ты умер на дороге или достался другой женщине только потому, что однажды вечером я была слишком самолюбива и расстроена! Сколько мне еще страдать из-за того, что я не сдержалась, когда ты сказал, что лучше рисковать жизнью, чем жить в клетке со мной?
Меченый взглянул на нее, зная, что она права. Он никогда не лгал ни ей, ни кому-то другому, но все равно обманул ее, позволив поверить, что больше не мечтает стать вестником.
Он медленно поднял руки и откинул капюшон.
При виде татуировок глаза Мери округлились, она ахнула и прикрыла ладонью рот. Десятки татуировок только на лице. Узор вился по скулам и губам, по переносице и вокруг глаз, заходил даже на уши.
Мери инстинктивно отшатнулась:
– Твое лицо, Арлен, твое прекрасное лицо! Что ты с ним сделал?
Он много раз представлял себе ее реакцию, сталкивался с подобным по всей Тесе, и все же, несмотря ни на что, реакция Мери глубоко его ранила. В ее глазах читался приговор всему, чем он был, и Меченый впервые за долгие годы почувствовал себя маленьким и беспомощным.
Это его разозлило, и Арлен из Милна, который много лет молчал и лишь сейчас подал голос, вернулся во тьму. Власть взял Меченый, и взгляд его стал холодным.
– Я сделал то, что пришлось, чтобы выжить, – скрипуче ответил он.
– Ничего подобного. – Мери покачала головой. – Здесь, в Милне, тебе ничто не грозило. В конце концов, ты мог жить в любом другом Свободном городе. Ни к чему было… уродовать себя, чтобы выжить. Просто ты ненавидел себя и считал, что заслуживаешь одного – ночевать под открытым небом. Ты боялся пустить в сердце любовь, которую могут отнять подземники.
– Я не боюсь подземников. Я отважно странствую в ночи и не боюсь демонов великих и малых. Они в ужасе бегут от меня, Мери! Они! – Он ударил себя в грудь, чтобы подчеркнуть свои слова.
– Ну конечно бегут, – прошептала Мери. По ее гладким круглым щекам текли слезы. – Ты же сам стал чудовищем.
– Чудовищем?! – взревел Меченый, и Мери в страхе отпрянула. – Я сделал то, чего никто не делал сотни лет! То, о чем всегда мечтал! Я вернул человечеству силы, утраченные со времен Первой войны с демонами!
Мери сплюнула. Он явно не произвел на нее впечатления. Сцена неприятно напомнила ему третий сон.
– Какой ценой? – спросила она. – Арлен, Джайк подарил мне двух сыновей. Ты пошлешь их на гибель в очередной войне с демонами? Они могли бы быть твоими сыновьями, твоим даром миру, но ты подарил ему лишь разрушение.
Меченый собрался язвительно ответить, но слова не шли с языка. Скажи ему подобное кто-то другой, и он нашел бы, что возразить, но Мери с легкостью пробила его броню. Что он подарил миру? Неужели тысячи юношей возьмут в руки его оружие, только чтобы пасть в ночи от лап демонов?
– Ты действительно сделал то, о чем всегда мечтал, Арлен, – добавила Мери. – Теперь к тебе никто близко не подойдет.
Она покачала головой. Лицо ее исказилось, с пухлых губ слетел всхлип. Она зажала рот рукой, развернулась и бросилась прочь.
Меченый долго стоял, глядя на мостовую. Люди шли мимо. Они видели его татуированное лицо и оживленно переговаривались, но он даже не замечал. Мери вторично бежала от него в слезах, и ему хотелось провалиться сквозь землю.
Он бесцельно бродил по улицам, размышляя над ее словами. Она права? Он действительно не пускал любовь в сердце с тех пор, как умерла его мать? Он знал ответ, и оттого обвинения Мери казались особенно вескими. Он шел, и люди обходили его стороной. Татуированная плоть отпугивала их не хуже, чем подземников. Только Лиша пыталась приблизиться к нему, но он оттолкнул даже ее.
Спустя какое-то время он поднял глаза и обнаружил, что инстинктивно вернулся к мастерской Коба. Знакомое место манило его, и он не смог устоять. Он чувствовал себя опустошенным. Выжженным. Пусть Элисса бранится и бросается на него с кулаками. Хуже уже не будет.
Когда он вошел, Элисса подметала пол. Она была одна. Она подняла глаза на звон колокольчика и встретилась с Меченым взглядом. Оба долго молчали.
– Почему ты не сказала, что они поженились? – наконец спросил он, как обиженный и глупый ребенок, но больше ему ничего не пришло в голову.
– Ты мне тоже не все рассказал, – спокойно ответила Элисса. В ее голосе не было ни злости, ни упрека. Можно подумать, он спросил, что она ела на завтрак.
Он кивнул:
– Я не хотел, чтобы ты видела меня таким.
– Каким? – ласково спросила Элисса, оставила метлу и скользнула к нему, положив ладонь на руку. – В шрамах? Я видела немало шрамов.
Он отвернулся, и она не стала задерживать ладонь.
– Я сам нанес себе шрамы.
– Как и все мы.
– Мери взглянула на меня и убежала, как от подземника.
– Бедный. – Элисса подошла и обняла его со спины.
Меченый хотел отстраниться, но растаял в объятиях Элиссы. Он обернулся и обнял ее в ответ, вдохнул знакомый аромат и смежил веки, открываясь боли и позволяя ей течь сквозь него.
Через некоторое время Элисса отстранилась… слишком скоро.
– Покажи мне то, что показал ей.
Он покачал головой:
– Я…
– Тсс, – тихо сказала Элисса и прижала палец к его губам. Он напрягся, когда ее руки медленно скользнули по лицу и откинули капюшон. Страх охватил его, выстудил кровь, но он безропотно терпел, недвижимый, словно статуя.
Как и Мери, Элисса поразилась и ахнула, но не отшатнулась. Она пристально всмотрелась.
– Я прежде не ценила метки, – сказала она, помолчав. – Они были просто инструментом, как молот или пламя.
Она протянула руку к его лицу, коснулась ласковыми пальцами меток на надбровных дугах, челюсти, черепе.
– Лишь теперь, работая в этой мастерской, я поняла, до чего они бывают красивы. Все, что защищает наших любимых, – прекрасно.
Он задохнулся от слез, неловко пошатнулся, но Элисса подхватила его и крепко обняла.
– Идем домой, Арлен, – сказала она. – Хотя бы на одну ночь.
Глава 23
Двор Юкора
333 П. В., весна
Выйдя из мастерской, Меченый немного прошелся перед тем, как взобраться на крыши. Он проверял, не проследили ли за ним до особняка Рагена и Элиссы.
Дом оказался меньше, чем ему помнилось. Когда одиннадцати лет от роду Арлен приехал в Форт Милн, то окруженные высокой стеной сад, домики слуг и хозяйский особняк казались целой деревней внутри города. Теперь Меченому было тесно даже во внутреннем дворе, казавшемся безбрежным, когда он учился ездить верхом и сражаться. Он привык свободно разгуливать по ночам, и стены его душили.
