Терри Пратчетт - Незримые Академики
…растекалась, как масло по воде. Гленда была уверена, что слышит вдалеке пение птиц и, возможно, даже ход червей под землей. И, несомненно, звуки, доносившиеся из импровизированного полевого госпиталя доктора Газона (Большого Парня Бартона снова рвало).
А затем как будто хлынула вода из прорванной плотины. Этот шум был осязаемым и неоднородным. Там и сям зрители начали петь. Речевки всех команд, слитые и объединенные в едином порыве.
Гленда восхищенно наблюдала за Джульеттой. То же самое она видела на показе мод в «Шобле». Джульетта словно светилась изнутри, от кольчуги исходили лучи золотого света. Девушка устремилась к Треву, срывая накладную бороду и с каждым шагом приподнимаясь все выше над землей, словно она бежала вверх по лестнице.
Это было странное и прекрасное зрелище, и даже Чарли Бартон не мог от него оторваться.
– Звиняйте, – перебил мистер Боров. – Гол засчитан?
– Да, мистер Боров, именно так, – ответил судья.
Борова отпихнул Энди Шенк.
– Нет! Это нечестно! Вы, блин, ослепли, что ли? Он забил в ворота жестянку!
– Нет, мистер Шенк. Господа, неужели вы не видите, что происходит прямо у вас под носом? Это было совершенно законно и по правилам. Согласно правилу двести два, если говорить точно. Правило, конечно, древнее, но до сих пор не отмененное, и я заверяю вас, что магией никто не пользовался. Кстати, господа, вы видите ту золотую девушку, которая парит в воздухе?
– Ага, ну да, опять какие-то детские сказки, совсем как тот гол.
– Футбол – сплошь детская сказка, мистер Шенк.
– Значит, игра закончена, – настаивал мистер Боров.
– Да, закончена. Не считая прекрасной золотой девушки, плывущей над полем, к которой я усиленно привлекаю ваше внимание. Неужели я единственный, кто ее видит?
Боров мельком взглянул на парящую Джульетту.
– Ну да, типа, очень красиво… Но мы, стал-быть, проиграли, так?
– Да, мистер Боров, вы несомненно и недвусмысленно проиграли.
– Я еще хочу уточнить, – продолжал Боров. – Больше, типа, никаких правил?
– Нет, мистер Боров, вы больше не обязаны подчиняться правилам игры.
– Спасибо за разъяснение, ваша честь, и спасибо от имени «Юнайтед» за то, как вы тут управлялись, хоть вам и нелегко пришлось.
С этими словами он развернулся и врезал Энди по физиономии. Мистер Боров был человек мягкий, но он много лет таскал по две свиные туши зараз, и его удар пронял даже толстую шкуру Энди. Тот несколько секунд хлопал глазами, прежде чем наконец выговорил:
– Ах, ты, сукин сын.
– Мы из-за тебя проиграли, – сказал Боров. – Мы могли выиграть честно, а ты влез и помешал.
Те, кто стоял вокруг, укоризненно забормотали в знак согласия.
– Я? Нет, это не я помешал, а треклятый Трев Навроде и его приятель орк! Они колдовали! Вы не рискнете сказать, что волшебства не было!
– Только личные умения, заверяю вас, – ответил бывший декан. – Из ряда вон выходящие, признаю, но ведь всем известна ловкость Трева в обращении с жестянкой, которая сама по себе – настоящий символ футбола!
– Где вообще этот треклятый Навроде?
Гленда, которая не сводила глаз с середины поля, произнесла зачарованно:
– Он тоже парит в воздухе.
– Только не говорите мне, что это не волшебство! – настаивал Энди.
– Нет, – сказала Гленда. – По-моему, это сродни религии. Разве вы не слышите?
– За шумом, дорогая моя, я вообще ничего не слышу, – ответил бывший декан.
– Да. Послушайте толпу.
И он прислушался. Толпа издавала рев – слитный, наполняющий небеса, древний, животный, исходящий боги знают откуда, – но в глубине своей он, словно зашифрованное послание, состоял из слов. Их можно было различить, хорошенько сосредоточившись… если только они действительно проникали через уши. С тем же успехом эти слова можно было ощущать всем телом.
Иль мяч тобою был забит,Иль ты промазал по мячу,Но вечно я меняю вид,Реву, смеюсь и хохочу.Я – мяч, победа и позор,Я – нынче, завтра и вчера,Я – поле, песни, смех и спор,Пирог, толпа… я есмь Игра.Неважно мне, кто гол забьет,Кто проиграл, кто всех сильней.Пусть сгинет слава через год,Ты будешь в памяти моей.
«Твое имя останется в толпе навеки, – подумала Гленда. – Все люди – часть игры».
Джульетта и Трев начали спускаться, держась за руки и неторопливо вращаясь, пока не приземлились на траву, все еще продолжая целоваться. Реальность медленно возвращалась в свои права. Но бывают люди, которые, даже услышав пение соловья, скажут: «Что это, блин, за шум?»
– Ах ты, мразь! – крикнул Энди и с удивительной скоростью бросился к Треву, который стоял с обалделой, но счастливой улыбкой на лице. Он не замечал пыщущего яростью Энди до тех пор, пока огромный башмак не пнул его прямо в пах с такой силой, что у всех зрителей мужеска пола от сочувствия дружно заслезились глаза.
Во второй раз за двадцать четыре часа Трев услышал, как микрокольчуга запела. Тысячи звенушек всколыхнулись и так же быстро легли на место. Как будто между ног у него пролетел легкий ветерок. Не считая этого, Трев ничего не почувствовал.
Зато почувствовал Энди. Он лежал на земле, согнувшись пополам, и со свистом втягивал воздух сквозь зубы.
Кто-то похлопал Трева по спине. Тот обернулся и увидел Пепе.
– Ты таки надел мои трусы, да? В смысле не мои трусы, ты же не самоубийца. Но ты меня понял. Между прочим, я придумал название для этой штуки. Я назову ее возмездиум. Не возьмусь утверждать, что она положит конец войне – вряд ли для этого есть средство, – зато она полной мерой воздаст тому, кто ударит первым. И совсем не трет, правда?
– Да, – ответил ошеломленный Трев.
– Твоему приятелю, впрочем, кое-что натерло. И это только начало. Кстати говоря, нужно будет тебя зарисовать.
Энди медленно поднимался, отрывая себя от земли одной лишь силой воли. Пепе ухмыльнулся, и вдруг Треву стало до жути очевидно, что всякий, кто грозит ухмыляющемуся Пепе, – заведомо самоубийца.
– Доставай нож, ты, мелкий гаденыш, – сказал Энди.
– Нет, – произнес Натт, стоя у него за спиной. – Хватит. Игра окончена. Удача была благосклонна к «Незримым Академикам», и, насколько я знаю, теперь, по традиции, команды должны обменяться футболками в теплой товарищеской атмосфере.
– Но только не трусами, – вполголоса произнес Пепе.
– Что ты вообще понимаешь? – прорычал Энди. – Ты – орк! Я все про вас знаю. Вы отрываете людям руки-ноги. Вы вообще – черная магия! Но я тебя не боюсь!
Он зашагал к Натту с удивительной, невзирая на боль, скоростью.
Натт увернулся.
– Я не сомневаюсь, что наши несомненные разногласия можно решить мирным путем.
– Че?!
Пепе и футболисты подошли ближе. Энди явно терял популярность. Натт жестом велел им отойти.
– Я готов тебе помочь, Энди. Да, ты прав, я орк, но разве у орков нет глаз? Разве у них нет ушей? Разве нет рук и ног?
– Пока что есть, – ответил Энди и прыгнул.
Дальнейшее произошло так быстро, что Трев не успел разглядеть. Энди прыгнул – и вдруг оказался на земле, а Натт держал его за голову, выпустив когти.
– Сейчас посмотрим, – задумчиво произнес он, пока Энди тщетно вырывался. – Повернуть череп с такой силой, чтобы переломить спинной хребет и позвоночный столб, не особенно трудно, поскольку это не вращающийся сустав. И, разумеется, глазницы и ушные отверстия позволят ухватиться поудобнее, на манер шара в боулинге, – радостно добавил Натт и продолжал в полной ужаса тишине: – Используя метод распределения силы, изобретенный сэром Палисандром Банном, я полагаю, что двухсот пятидесяти баннов вполне хватит. Но, как ни странно, основная трудность заключается в том, чтобы разорвать кожу, мышцы и сухожилия. Ты молод, так что предел прочности довольно высок. Полагаю, кожа потребует приложения силы как минимум в тысячу баннов…
Энди взвизгнул, когда его голову слегка повернули.
– Эй, послушай! – вмешался Чудакулли. – Шутки шутками и все такое, но…
– Сейчас будет грязно, – предупредил Натт. – Мускулы отрываются от костей довольно легко…
Энди вновь издал сдавленный вопль.
– Но если принять во внимание все вышеперечисленное, я думаю, что достаточно будет от трех до пяти килобаннов, – закончил Натт и сделал паузу. – Я пошутил, Энди. Ты ведь сам любишь посмеяться. Кстати говоря, я могу засунуть руку тебе в глотку и вырвать желудок.
– Валяй, – прохрипел Энди.
Толпа на стадионе почуяла кровь. В конце концов, в Иппо столетиями проходили не только скачки. Относительно небольшое количество крови, пролитое сегодня, было сущим пустяком по сравнению с тем, что пролилось за минувшие века, но зверь безошибочно распознавал кровь, как только чуял ее. Свист и пение возобновились, они становились все громче и громче, люди вскакивали на ноги…
– Орк, орк, орк!
Натт спокойно встал и повернулся к бывшему декану.
– Я убедительно прошу вас удалиться. Могут начаться беспорядки.
