Холли Блэк - Самая темная чаща
– Его там больше нет, – рассказывала, обхватив себя руками, Шарлиз Поттс. На ней была огромная неуклюжая толстовка и розовые джеггинсы; светлые до белизны волосы рассыпались по плечам. – Мы ходили в лес перед школой – пытались немного прибраться. Сами знаете, чтобы туристы не спотыкались обо все эти бутылки, которые вы там кидаете. Пастор Кевин не хочет, чтобы городу приходилось краснеть. Гроб был пуст. Расколот. Думаю, кто-то его все-таки разбил.
Хэйзел замерла. Все остальные мысли улетучились из головы.
– Он не мог просто взять и уйти, – заметил кто-то.
– Должно быть, его тело украли.
– Это, наверное, шутка.
– А что случилось той ночью?
– Ну, Том в больнице – упал с лестницы и сломал обе ноги. Так что это точно не он.
Сердце Хэйзел пустилось вскачь. Не может быть, чтобы они говорили о нем. Просто не может. Девушка медленно шагнула ближе, чувствуя, будто двигается через что-то гораздо более плотное, чем обычный воздух. Длинные ноги Бена пронесли его мимо сестры в толпу. Через несколько секунд он оглянулся на Хэйзел; его глаза сияли. Он мог бы ничего не говорить – об этом и так болтали все вокруг, – но все равно схватил сестру за плечо и прошептал на ухо, будто поверяя секрет:
– Он проснулся, – порывистое дыхание брата взметнуло ее волосы. Его голос был низким и напряженным. – Рогатый мальчик – принц – он свободен. Свободен и может быть где угодно. Надо найти его прежде, чем это сделает кто-нибудь другой.
– Даже не знаю, – замялась Хэйзел. – Мы вроде больше ничем таким не занимаемся.
– Вспомним старые добрые времена, – подбодрил сестру Бен. Его глаза не были такими лучистыми уже много лет, губы растянулись в улыбке. – Одинокий мечник и его верный соратник возвращаются, чтобы принять последний бой. Знаешь, почему?
– Потому что он – наш принц, – ответила Хэйзел, понимая, что это чистая правда. Они должны быть теми, кто спасет его. Она должна быть той, кто спасет его. Возможно, это будет их с Беном последнее приключение.
– Потому что он – наш принц, – повторил Бен, словно «аминь» в конце молитвы.
Глава 5
Давным-давно девочка нашла в лесу труп.
Родители воспитывали девочку и ее брата с тем же нарочитым пренебрежением, с которым заботились о трех кошках и таксе по имени Виски, тоже жившими в их маленьком домике. У родителей были длинные волосы и друзья-альтернативщики, они пили вино, наяривали на гитарах, до поздней ночи толковали об искусстве и разрешали девочке с мальчиком бегать без подгузников. Они рисовали дни напролет, прерываясь, только чтобы вынести бутылки и постирать что под руку попадется – хотя даже чистые вещи немного отдавали скипидаром. Дети ели что придется, возились в грязи в саду, играли в не пойми что и мылись, только когда кто-нибудь хватал их и бросал в озеро.
При взгляде в прошлое детство казалось девочке восхитительной мешаниной из лесных догонялок с братом и собакой, поношенной одежды и маргаритковых венков. Из забегов к гробу рогатого мальчика, песен и бесконечных историй о нем, возвращений домой поздними вечерами, когда они походили на диких зверей, крадущихся в берлогу.
Они считали себя детьми леса, которые исследуют берега озер и прячутся в дуплах мертвых деревьев. Иногда они мельком – краешком глаза – видели Народец или слышали смех, раздающийся одновременно отовсюду и ниоткуда. Они знали, что нужно надевать обереги, всегда носить в карманах немного могильной земли и быть осторожными и вежливыми с незнакомцами – ведь может оказаться, что они не люди. Но знать, что Народец бывает опасным – это одно, а найти останки Адама Хикса – совсем другое.
* * *В тот день Хэйзел нарядилась, как рыцарь: синее полотенце болталось на шее, словно плащ, а талия была перевязана шарфом, играющим роль кушака. Девочка неслась вперед, и ее рыжие волосы трепетали за спиной, отливая золотом в лучах ленивого вечернего солнца.
Бен весь день бился с ней на мечах. У него был пластиковый меч Хи-Мена[3], принесенный мамой из секонд-хенда вместе с книгой о рыцарях короля Артура. Там рассказывались истории о сэре Пелиноре, который, по общему мнению, был одним из Народца, пока не присоединился ко двору Артура, и о сэре Гавейне, который развеял проклятие, наложенное на Отвратительную леди. Еще в книге приводился список рыцарских добродетелей: сила, доблесть, преданность, обходительность, сострадание и самоотверженность.
Хэйзел тоже хотела меч, но получила куклу, которая «писалась», если наполнить ее водой и нажать на живот. Бен, довольный, что получил подарок получше, гонялся за сестрой, пластиковым клинком выбивая из ее рук палочки. В конце концов расстроенная Хэйзел отправилась в папин сарай и откопала там старый ржавый мачете. Она так сильно вдарила по «смертоносному» оружию Бена, что оно треснуло. Мальчик поплелся домой за клеем, а она исполнила ему вслед танец девятилетнего триумфатора.
Оставшись одна, Хэйзел сразилась с сухими папоротниками, воображая, что они – ужасное легендарное чудовище, таящееся в самом сердце леса. Она даже прошептала несколько строчек заклинания, чувствуя себя ужасно смелой. Но скоро заскучала и отправилась на поиски ежевики, заткнув мачете за кушак и перепрыгивая через бурьян. Виски сначала бежал за ней, но потом пропал из виду. А через пару минут залился лаем.
Адам Хикс с посиневшими губами лежал в иле на берегу озера Уайт. Пустые глазницы уставились в небо, внутри копошились личинки – бледные и блестящие, словно маленькие жемчужины. Тело наполовину высовывалось из воды. Вторая половина была съедена. Из клочьями висящей плоти, которая полоскалась в воде, будто полоски разорванной ткани, торчали белые кости. На берегу пахло, как в тот раз, когда она на всю ночь забыла сырой бифштекс на кухонном столе.
Виски бегал туда-сюда, обнюхивал тело и выл, будто думал, что Адама можно разбудить.
– Уйди оттуда, – попыталась отозвать его Хэйзел, но с губ сорвался лишь едва различимый шепот. Девочка понимала, что брат вернется еще не скоро – прошло слишком мало времени. Она знала, что у озера были только она и ее собака.
И задрожала всем телом.
Родители Адама переехали в Фэйрфолд год назад, поэтому их нельзя было назвать совсем уж туристами, но и до конца местными они еще не стали. Опасная неопределенность, соблазнительная для Народца. Они тоже – промежуточные существа: создания утренней зари и вечерних сумерек, пребывающие на грани одного и другого, балансирующие между не совсем и почти, живущие на границе и в полутени.
Смотря на зеленоватую воду и стараясь не глядеть на красные провалы, зияющие на месте глаз Адама, Хэйзел вспоминала о рыцарях из книги, которую читала утром. Девочка думала, что она – одна из них, пытаясь сдержать тошноту.
Виски лаял все яростней.
Хэйзел пыталась отогнать пса, когда вокруг ее лодыжки обвилась влажная рука. Девочка закричала, неловко нащупывая мачете и с трудом топча свободной ногой цепкую бледно-лягушачью руку. Из темной воды поднялась ведьма. Ее впалое лицо напоминало череп с мутными глазами, а длинные зеленые волосы плескались по глади озера. Прикосновение ее руки жгло, будто ледяной огонь.
Хэйзел удалось размахнуться клинком, когда ведьма внезапно дернула ее за ногу. Девочка с размаху упала на спину. С тела Адама взметнулось черное облако мух. Хэйзел почувствовала, что ее тащат к воде, но со смутным и страшным удовлетворением отметила, что порез на ведьминой щеке кровоточит. Хэйзел должна повергнуть ее.
– Девчушечка, – проскрежетала ведьма. – На один укус. Кожа да кости. Не бузи, лакомый кусочек.
Хэйзел закрыла глаза и изо всех сил размахнулась мачете. Ведьма зашипела, как кошка, и схватилась за лезвие. Оно вонзилось в ведьмины пальцы, но та его удержала, вырвала из рук девочки и зашвырнула далеко в озеро. Услышанный всплеск заставил желудок Хэйзел сжаться.
Виски вцепился в ведьмину руку и зарычал.
– Нет! – закричала Хэйзел. – Нет! Пошел прочь, Виски!
Собака, не ослабляя хватки, мотала головой. Ведьма вздернула длинную зеленую руку высоко в воздух. Задние лапы Виски тоже оторвались от земли, но зубы по-прежнему сжимали плоть, будто срослись с костью. И тут ведьмина рука метнулась вниз, шлепнув пса о землю, как будто он ничего не весил. Как будто он был ничем. Собака затихла, свалившись на берег, как сломанная игрушка.
– Нет-нет-нет, – застонала Хэйзел, потянувшись к Виски, но он был слишком далеко. Ее пальцы царапали грязь, оставляя в ней канавки.
И тут до девочки донеслись далекие звуки музыки. Дудочка Бена. Неделю назад он повесил ее на шею на грязный шнурок, окрестив себя бардом, и с тех пор не снимал. Слишком поздно. Слишком поздно.
Хэйзел попыталась подползти к тельцу Виски, рванувшись из ледяной ведьминой хватки. Но, как бы девочка ни брыкалась, ее ноги уже коснулись воды. Брызги разлетались во все стороны – Хэйзел не переставала бороться.
