Майкл Муркок - Глориана; или Королева, не вкусившая радостей плоти
Она водворилась на трон, и капитан уселся на кресло у подножия постамента: кресло графини Скайской. Был призван, но не явился незамедлительно лорд Монфалькон.
Лорд Шаарьяр стал первым иноземным посланником, коего она приняла. Он не сводил глаз с Квайра, не смея вопрошать даже взглядом. Он был высок и самодостаточен, в шелках, и стали, и золоте.
– Милостивое Величество. Мой господин Гассан, Всеславный Калиф Арабии, шлет свои приветствия и просит меня выразить наиглубочайшую привязанность к вашей персоне. Привязанность, просит он меня сообщить вам, куда глубже простого восхищения наикрасивейшим, наилюбимейшим, наипочтеннейшим сувереном мира, правителем наимогущественнейшей и наиблагороднейшей из Империй. Он не дождется мгновения, когда вы дадите ему знак того, что разделяете сию привязанность, дабы он смог примчаться к вам и помочь вам в сей беспокойный час истории.
– Беспокойный час, милорд? – Она казалась удивленной. – В чем же заключено его беспокойство?
– Ну, Ваше Величество, ходят слухи. Некоторые ваши подданные – непослушны и неразумны – не повинуются вашим желаниям…
– Незначительный сугубо внутренний спор, милорд.
– Разумеется, Ваше Величество. – Он не произнес более ни слова. На Квайра он не смотрел вовсе.
Квайр, однако, понимал, что Шаарьяр может счесть себя преданным и, в свою очередь (ибо терять ему было нечего), предать Квайра.
Двери Палаты Аудиенций распахнулись, застонав несмазанными петлями. Вошел Монфалькон. На нем были черные официальные одеяния и золотая цепь. Его серое лицо исказилось, на скулах появились красноватые узелки, смахивающие на румянец пьяницы, свидетельство того, что множество ночей он едва смыкал глаза. Его взгляд дергался, когда он смотрел на Королеву, затем на Квайра, затем на Шаарьяра. Одна рука Монфалькона укуталась в тяжелые складки накидки, будто он, дабы удержаться на ногах, вцепился в свой же костюм, и, когда он заговорил, его голос был бурен, рван:
– Ваше Величество за мной посылало?
– Мы надеемся, что никоим образом не затрудняем вас, дорогой лорд Монфалькон.
Его взгляд искрился подозрением:
– Чем именно мы тут заняты?
– Мы даем аудиенцию, милорд. Мы ведем дебаты о важных материях Государства.
Монфалькон воздел палец.
– Тогда к чему здесь он? Сей соглядатай. Сир Орландо поведал мне о записке.
– Записка ни о чем не сообщала. – Королева вещала все так же легко. – Улик против капитана Квайра не было.
– Улики повсюду, – сказал Монфалькон. – В ваших собственных деяниях. – Он вперил взор в лорда Шаарьяра, изображавшего смущение. Умолк.
Лорд Шаарьяр жаждал остаться, однако не мог, согласно обычаю, так поступить. Он откланялся и удалился, покидая троицу в бескрайности залы, залитой теплым осенним светом, на коем гобелены, панно и стенные драпировки заиграли ярчайшими красками.
– Мы искали вашего совета, милорд, – сказала Королева мягко.
– Я его дал. Я поведал вам, что надлежит делать. Оставьте Квайра. Оставьте свои тайны. Оставьте распутное эпикурейство!
– Моих подопечных? Моих детей?
– Оставьте всё.
– И вы оставите ваши собственные тайны, милорд? – вопросила она.
– Что? – Свирепый взгляд на Квайра. Тот смог дернуть головой, давая Монфалькону понять, что ничего не говорил.
– Мы слышали о том, что вы еще раз побывали внутри стен. Мы воспретили стены вам и кому бы то ни было. Мы повелели закрыть входы.
– Входов слишком много, как я обнаруживаю. Возможно, сотни.
– Сие верно, капитан Квайр? – задала она вопрос.
– Не ведаю, мадам, – ответил он невинно.
Глориана засмеялась.
– Ах, капитан, полноте. Вы – злодей из стен. Признайтесь. На сие указывают ныне все улики. Я вас не обвиняю. Быть может, с помощью лорда Монфалькона вы сможете избавить нас от созданий, что нас весьма сокрушают и почти определенно порождают чуму смертей. Таково очевиднейшее объяснение. А потому я предложила бы вам известить Державу о нашем решении. Мы должны сообщить каждому, что отыскали убивцев и злочинцев, таящихся в самых корнях Государства, – что сими преступниками причинены все наши недавние треволнения; что они умертвили леди Мэри и других, совратили иных из наших советников (ныне мертвых или беглых), пытались отравить самоё Королеву. И мы заверим каждого в том, что, свершив сие открытие, пошлем внутрь стен экспедиции, дабы изничтожить всякое находимое там существо.
Квайр улыбнулся. Она нашла, пожалуй, единственное средство поспешно сплотить дворян во имя общей цели. Идея была хитроумна, и капитан восхитился Глорианой, пусть та и грозила его собственным планам.
– Стены? – Монфалькон потер веки, мямля что-то про себя. – Нет – надо кое-что сделать – в стены никого слать нельзя. Не сейчас.
– Что вы говорите, милорд? Я вас не расслышу.
Квайр расслышал и вскочил на ноги.
– Блестящий план. Соединим силы, лорд Монфалькон?
Лорд-Канцлер облекся презрительностью.
– Стенной сброд – не причина нашего разложения. Низменные аппетиты – вот причина. Скверная кровь. Здесь язва, и ее должно выжечь. Все зло надобно вымести из дворца. Все!
Квайр поджал губы.
– Мы, однако, могли бы начать со стен, милорд. – Он притворно потакал Монфалькону. – Сперва гниль внутри, затем гниль вовне, а?
Лорд и не собирался его слушать.
– Им должно умереть, – сказал он Королеве. Дрожа, шагал он в глубь Тронной Залы. – Никакой двусмыслицы. Не теперь. Покажите Альбиону, что вы чисты, истребив внутри дворца всю нечистоту!
– Но, добрый лорд Монфалькон, – сказала она, – сие-то мы и предлагаем.
– Так дозвольте мне послать людей на дело.
– Такова наша воля. – Она насупилась, ожидая помощи Квайра, но тот помочь не мог. Лишь пожал плечами.
– Хорошо. – Монфалькон развернулся, дабы уйти.
– Милорд, – сказала она, – имеются другие проблемы. Жакотты. Ведомо ль вам, когда они намерены плыть на Арабию?
– Три дня. – Он исчез.
– Ах. – Она оборотилась к Квайру: – Должно послать весть в Портсмут Тому Ффинну при флоте. Однако что он сделает? Нападет на Жакоттов или соединится с ними? Если соединится, нас ждет война с половиной мира – или более чем половиной. Если нападет, нас ждет гражданская война. Меж тем движения Арабии причудливы. Есть новости об огромном флоте, но нет новостей о его интенциях. Грозит ли нам лорд Шаарьяр – войной либо бракосочетанием?
– Не исключено, – согласился Квайр. – Желай мы избегнуть войны…
– Ого! – Она посмотрела на него с высоты престола. – Отдаться Гассану? Ты был бы согласен, Квайр?
Он уронил взгляд.
– Ты можешь идти, – сказала она.
– А?
– Твое присутствие дипломатически негоже. – Она демонстрировала свою над ним власть. – Оно распалило Монфалькона. Оно может распалить прочих. Скажи, как по-твоему, экспедиция внутрь стен спасет нас?
– Несколько – могут. Ведомые разнородными твоими аристократами, выполняющие важные задачи. – Он помрачнел.
– Значит, мое государствоуправление тебе по душе?
– Никогда в нем не сомневался. – Он не хотел уходить. С другой стороны, ему нужно было повидать Алис и Фила, связаться с Лудли, если сие возможно. Все они должны быть предостережены и приступить к работе. Он выказал достоинство. Поднялся, кланяясь. – Когда Ваше Величество соизволит узреть меня вновь?
– Сегодня, я думаю, мы убережем тебя от глаз общественности. Встретимся вечером. В моей опочивальне?
Квайр сухо проронил:
– Значит, быть мне тайным любовником, верно? Поскольку я кажусь злодеем.
Она качнула головой.
– Поскольку ты злодей, хитрый маленький Квайр. Такова твоя натура. Ныне я сие понимаю.
– Ты меня наказываешь?
– Зачем же? Я все еще тебя люблю.
Дезориентирован, Квайр нашел выход из официальных покоев и вернулся в личные апартаменты, изо всех сил стараясь упорядочить мысли, едва ли способный уразуметь, как после самоубийства Уоллиса они неуловимо поменялись ролями. В прошлом он никогда не позволил бы ставить себя в эдакое положение. Ему необходимо немедленно продумать восстановление собственной власти. Первым делом он отправился в сераль и отыскал Фила, забрав его и наказав за его неблагоразумие. Затем велел Филу быстро отыскать Алис Вьюрк и послать ее на встречу с Квайром в лабиринт. Затем отдал посыльному записку, дабы тот отнес ее в город, в надежде, что отыщется Лудли. Он был разбит, ощущал потребность действовать, но не обладал достаточными сведениям – пока что. Он пошел проведать доктора Ди, что принял Квайра скрепя сердце, зажимая рану в руке.
– Она звереет. Снадобья уже не действуют. Вы должны быстро сотворить для меня еще одну.
Доктор Ди был настолько слаб, что не мог посетить Палату Аудиенций и быть Квайровым ухом.
Капитан размышлял, не войти ли в стены и не пройти ли привычными маршрутами, позволяющими подслушать почти всё и вся, но слишком велика была опасность повстречать либо татар, либо Монфалькона. Он не желал выдавать себя, признавая связи со сбродом, кой вскоре будет обвинен во множестве преступлений. Оттого он дымился от злости.
