Терри Пратчетт - Незримые Академики
– Мячики вьют гнезда? – уточнил Трев.
– Я не хочу об этом говорить, – хмуро сказал Думминг.
– Помню, как один из вас проголодался ночью и наколдовал себе жареной картошки, – произнесла Гленда.
Думминг содрогнулся.
– Это был казначей. И он действительно вечно путает с десятичной запятой.
– Я помню все эти тачки, – продолжала Гленда, явно радуясь замешательству Думминга. – Потребовалось несколько дней, чтобы все вывезти. Я слышала, мы до отвала накормили всех городских нищих и на несколько недель снабдили кормом все свинофермы отсюда и до Сто Лата.
Думминг кашлянул.
– Да, да, и это объясняет, отчего мы должны быть осторожны.
– Но завтра, тем не менее, будет матч, и я бы хотел завершить подготовительную программу, – сказал Натт.
– Есть еще одна проблема. Вы помните, что патриций Витинари разрешил провести игру в Иппо? Часть команд уже тренируется там. Чтобы немного размяться, и все такое. Весь вопрос в том, кто будет играть с «Незримыми Академиками».
– Но это же другой конец города, – сказала Гленда.
– Командор Ваймс сказал, что Стража предоставит сопровождение. Безопасности ради, сами понимаете.
– Чьей безопасности? – уточнила Гленда. – Вы же видите, что происходит. Люди решат, что проблема в мистере Натте.
– О, все это очень весело, пока кто-нибудь не потеряет голову, – произнес голос у нее за спиной. Она узнала его – он неизменно звучал так, как будто пытался просочиться ей под блузку.
– Пепе? Какого черта ты тут делаешь?
– И как ты прошел в здание? – спросил Думминг. – Вокруг полно стражников!
Пепе даже не удостоил его взглядом.
– А ты что за умник?
– Я заправляю этим университетом!
– Тогда давай этим займусь я, потому что от тебя толку все равно не будет.
– Эта… личность вам знакома, мисс? – спросил Думминг.
– Э… да. Он, э, шьет одежду.
– Я законодатель мод, – возразил Пепе. – Я с одеждой такие штуки проделываю, какие вам и в голову не придут.
– Вот в это я верю, – сказал Трев.
– И я разбираюсь в толпах и бунтах.
В голове Гленды родилась идея, и она шепнула взбешенному Думмингу:
– Это большая шишка в гномьих кругах, сэр. Знаком со многими влиятельными личностями.
– Я тоже, – сказал Думминг. – Более того, я и есть влиятельная личность! – жалобно провозгласил он. – Но вчера мне пришлось проводить тренировку самому, а я не помню всех тех штук, которые придумал мистер Натт, поэтому я просто заставил их бежать на месте, но, по-моему, от этого мало пользы.
– В городе что-то назревает, – сказал Трев. – Я-то чую. Я схожу и кой-чего разведаю. Если я вам не нужен, конечно.
– Ты нужен мне, – отозвалась Джульетта.
Трев помедлил, но Натт ведь научил его, как это надо делать. Он вытянул руку, послал ей воздушный поцелуй и вышел.
– Вы видели? – спросила Джульетта. – Он послал мне воздушный поцелуй!
Гленда посмотрела на Пепе, который закатил глаза так, что виднелись одни белки – впрочем, красные.
Недолгое время спустя, когда большая часть университетской команды отправилась в Иппо, а Гленда и Джульетта шагали следом, как маркитантки, из разных укромных мест, куда они забрались покурить, показались с полдюжины стражников. Они двинулись за ними, делая вид, что просто прогуливаются в том же направлении.
«Трев был прав, – подумала Гленда. – Дела плохи».
Трев не успел уйти далеко, когда уличный инстинкт подсказал, что за ним следят. Он свернул пару раз в переулки и притаился в углу, чтобы встретить преследователя лицом к лицу… но никакого преследователя не было. Переулок у него за спиной был пуст с обоих концов. Трев понял это в ту же секунду, когда почувствовал, что кто-то прижал к его шее нечто весьма похожее на нож.
– Вспоминаю старые времена, – произнес голос. – Что приятно, я до сих пор помню здесь все закоулки.
– Я тебя знаю, ты Пепе, да? Ты гном? – спросил Трев, стараясь не оборачиваться.
– Ну, типа гном, – ответил Пепе.
– Но я с тобой не ссорился, – сказал Трев.
Что-то маленькое и блестящее мелькнуло в пределах зрения Трева.
– Образец лунного серебра, – объяснил Пепе. – Я даже разбитой бутылкой от шампанского мог бы причинить больше вреда – и причинял, поверь мне. Я бы не стал угрожать такому, как ты, ножом, раз уж к тебе неровно дышит эта девочка. Она, кажется, счастлива с тобой, а я хочу видеть ее счастливой.
– Что-то творится на улице, – сказал Трев.
– Что, прямо на улице? Может быть весело.
– Что-то не так.
Только теперь Пепе появился перед ним.
– Не моя проблема, – сказал он. – Но есть люди, которых я не люблю. Я их слишком много повидал, задир и мерзавцев. Если хочешь научиться бегать очень быстро, нужно родиться в этом районе с дизайнерским талантом и некоторыми другими предпочтениями. Патриций Витинари все неправильно понял. Он подумал, что сможет наложить руку на футбол, но ничего не получается. Это не Гильдия воров. С Гильдией воров все было просто. Потому что она организованна. А футбол нет. Если патрицию удалось одержать верх над капитанами команд, это не значит, что все послушно выстроятся в шеренгу. Вчера ночью по всему городу были драки. Ваших парней с их новеньким мячиком и в новенькой форме завтра раскатают тонким слоем. Размажут по булыжникам.
– Я думал, ты всего-навсего шьешь одежду, – сказал Трев.
– Я. Всего-навсего. Шью. Одежду. Всего-навсего?! Ну, нет. Я – Пепе, и я не шью одежду. Я создаю уникальные произведения искусства, которым лишь по чистой случайности требуется тело, чтобы на них можно было посмотреть. Одежду шьют портные. А я кую историю. Ты слышал про микрокольчугу?
– Ага, – ответил Трев.
– Хорошо. Что ты слышал про микрокольчугу?
– Что она, типа, не трет.
– У нее есть и еще парочка секретов… – сказал Пепе. – В любом случае не могу сказать, что у меня есть время знаться с волшебниками. Надменные типы. Но завтра будет не игра, а война. Ты знаешь парня по имени Энди? Энди Шенк?
У Трева сжалось сердце.
– А он тут при чем?
– Я просто слышал имя. Но, кажется, я могу представить, что это за типчик. Патриций Витинари сделал то, что хотел. Он разрушил футбол, но у обломков острые края, если ты меня понимаешь.
– Завтра там будет Стража, – сказал Трев.
– Ба! Ба! Уличный пацан вроде тебя радуется, что завтра где-то будет Стража?
– И много зрителей.
– Да, потому что будет очень весело, – сказал Пепе. – Знаешь, в этом городе люди охотно пойдут смотреть на смертную казнь и поднимут детишек повыше, чтоб было лучше видно. Поэтому я скажу тебе, что я сделаю. Я не стану тебя пугать – меньше всего завтра тебе будет нужен страх. Я дам тебе кое-что получше. В конце концов, ты сын Дэйва Навроде.
– Я не стану играть, – ответил Трев. – Я обещал мамаше.
– Ты обещал мамаше? – переспросил Пепе, даже не пытаясь скрыть презрение. – Думаешь, есть какая-то разница? У тебя в руках звезда, мальчик. Ты будешь играть, поэтому я скажу тебе, что я сделаю. Ты подойдешь к «Шобле» с черного хода – прости, по-гномьи это звучит лучше – примерно в полночь и постучишь ногой в дверь. Можешь прихватить с собой какого-нибудь приятеля, если угодно, но, черт возьми, приходи.
– Почему я должен стучать в дверь ногой? – уточнил Трев.
– Потому что в каждой руке у тебя будет бутылка лучшего бренди. И не благодари, я делаю это не для тебя. Я защищаю свои капиталовложения, и, кстати, твои в том числе. Ступай, мальчик, иначе опоздаешь на тренировку. А я? Да я, блин, долбаный гений!
Трев заметил вокруг еще больше стражников, шагая по городу. Они, конечно, бывали изрядными поганцами, но Сэм Ваймс не держал на службе копов, не умеющих читать улицу.
Стража нервничала.
Люк по кличке Пук жил у матери в подвале, пока та не сдала его семейству гномов, после чего он переселился на чердак, где летом было жарко, а зимой холодно. Люк выживал лишь благодаря тому, что стены были оклеены страницами «Луков и боеприпасов», «Красоток и купальников», «Анекдотов из подворотни», «Марок Стэнли Хаулера», «Еженедельного големского вестника» и «Современного лобзика». И это был только верхний слой. Защищаясь от стихий, Люк заклеивал старыми журналами самые большие щели и дыры в крыше. Насколько Трев знал, Люк никогда не увлекался ни одним хобби из своей более чем странной библиотеки дольше чем на неделю, за исключением разве что печально знаменитого увлечения, связанного с разворотами «Красоток и купальников».
Миссис Люк открыла Треву дверь и указала в сторону лестницы с радушным и гостеприимным видом, с которым обычно встречают непутевых друзей сына.
– Он болен, – заявила она, как будто это ее скорее забавляло, чем тревожило.
И это еще было мягко сказано. Один глаз Люка представлял собой разноцветное месиво, по лицу тянулся синий шрам. Трев заметил это не сразу, поскольку Люк упорно приказывал ему проваливать, но, поскольку ветхая дверь держалась на веревочке, достаточно было нажать плечом.
