Рик Янси - Монстролог
– И что удобно: если они исчезнут, их никто не будет разыскивать.
Старр кивнул, довольный тем, что Доктор его понимает.
– И вы сдержали свое обещание, – подтолкнул его к продолжению Уортроп. Челюсти его были сжаты, но он твердо решил узнать правду, какой бы она ни была. Монеты поблескивали при свете лампы. – Каждый месяц, пока отец не умер и деньги не перестали поступать, вы отправляли в Новый Иерусалим две-три жертвы.
– Нет, нет, нет, – возразил Стар. – В целом, правда. Но в деталях… Сам я никого никуда не отвозил. У меня всегда был для этого специальный надежный человек. И я не прекращал поставки после смерти вашего отца.
Уортроп был ошеломлен.
– Что значит, не прекращали?!
Рядом со мной Кернс пробормотал:
– Не может быть.
Доктор схватился за голову. Он рухнул в кресло и уперся локтями в раздвинутые колени. Теперь он говорил, обращаясь к своим сапогам:
– Почему вы не прекратили поставки?
– Ваш отец умолял меня продолжать кормить их. Он основал фонд их защиты. Его беспокоило то, что этот эксперимент поставил его в безвыходное положение: у него не было больше выбора. Если бы им прекратили давать еду, они бы просто начали добывать ее сами. Я согласился с ним. Джинн был выпущен из бутылки, ящик Пандоры открыт, действительно не было другого выхода, как продолжать их кормить.
– Или стали бы умирать настоящие люди, – добавил Кернс.
Он кивал и улыбался коварному старику, как будто говоря всем своим видом: уж мы-то с вами понимаем друг друга.
– Да! Именно так! – охотно закивал Старр. – Так что после его смерти ничего не изменилось. Раз в месяц, в полночь, я отправлял Петерсона на кладбище с грузом.
– Три часа от Дедхема до кладбища – и груз прибывал ровно в Час ведьм, – сказал Кернс.
Уортроп покачал головой:
– Ваш рассказ не согласуется с уликами по этому делу, Старр. Недавно был обнаружен самец Антропофаг, пытавшийся есть мертвечину. Для этого Антропофаги должны были изголодаться до безумия. Они никогда не едят мертвых. К тому же недавно они прорыли путь на поверхность, а в этом у них не было бы необходимости, снабжай вы их едой каждый месяц.
– Да, да, да, – сказал нетерпеливо Старр. – Вы заметили верно, я должен был остановить поставки после смерти вашего отца, и я сказал, что не сделал этого, потому как он оставил деньги на расходы и заплатил мне за услуги. Эти деньги, Уортроп, закончились в декабре прошлого года. Антропофагов кормили последний раз на прошлое Рождество.
– Праздничный ужин! – захохотал Кернс.
– А потом Петерсон взорвал туннель, заперев их внутри.
– Петерсон, – эхом отозвался Кернс.
– Да, Петерсон. Я полностью ему доверяю. Он выполнял эту работу с самого начала.
– Как его зовут?
– Джонатан. А что?
Уортроп не дал Кернсу ответить:
– Так вы решили, что они умрут от голода?
– Я подумал, это единственно мудрое решение. Мы обсуждали такую возможность с вашим отцом до его смерти. Если вам станет легче от этого, Уортроп, он чувствовал невыносимую вину и испытывал страшные угрызения совести. Не думаю, что весь этот эксперимент доставил ему радость. Он неоднократно хотел его прервать, он говорил мне об этом. Уморить их голодом, отравить, сжечь. Но в глубине души он, я думаю, был оптимистом, – добавил Старр. – Он искренне считал, что постепенно сможет их приручить.
– Приручить? – спросил Уортроп. – Я так понял, идея заключалась в том, чтобы создать помесь с человеком.
– А, нет, эту идею он оставил после нескольких неудачных попыток уже через несколько лет. Каждого потенциального партнера или партнершу, которых я присылал, они просто разрывали на куски.
Кернс громко захохотал:
– Не слишком-то отличается от человеческого брака!
– Почему вы позволили Варнеру выжить? – продолжил допрос монстролог после паузы. – Разве не безопаснее было бы отправить его в кормушку с другим «человеческим сбродом»?
– Боже мой, Уортроп, за кого вы меня принимаете? Возможно, я скуповат, но я же не продажная сволочь!
Я вспомнил мух, бьющихся о стекло в спальне Варнера, об их «кормушках» в открытых ранах еще живого человека, о сапогах, наполненных липким гноем. «Я же не продажная сволочь».
– О, конечно, нет, – согласился Кернс.
Он пересек комнату и встал перед сморщенным, тяжело дышащим стариком. Очень нежно он сказал:
– Наоборот, вы – гуманист, доктор Старр. И пусть никто не скажет обратного! Антропологический алхимик, превращающий свинец в золото! Цепи, сковывающие большинство людей, не сковывают вас, и в этом мы с вами – братья, дорогой Джереми. Мы – новые люди нового славного века, свободные ото лжи и нелепой нравственности.
Он низко склонился над стариком, взял его голову двумя ладонями и притянул к себе, шепча в большое ухо:
– Единственная правда – правда данного момента. Нет ни «хорошо», ни «плохо», если не думать об этом. Нет никакой морали, не так ли, Джереми, кроме морали одного момента.
С этими словами Джон Кернс, доктор анатомии и охотник на монстров, голыми руками крутанул голову Старра в сторону, мгновенно сломав ему шею, порвав позвоночник, убив.
И, быстро проходя мимо застывшего, онемевшего Уортропа, он сказал уже без тени иронии:
– Никто не будет скучать по нему.
И покинул комнату.
* * *Доктор едва мог сдерживать ярость, хотя по всем внешним признакам он казался идеально собранным. Но я-то слишком хорошо его знал. Он молчал, пока мы не свернулся с узкой тропинки, ведущей к «Мотли Хилл», а потом он повернулся к Кернсу:
– Это убийство, Кернс, явное и очевидное.
– Это было актом милосердия, Уортроп, простым и ясным.
– Ты не оставил мне выбора.
– Выбор есть всегда, Пеллинор. Могу я тебя кое о чем спросить? Что, если бы сердце твоего старика вдруг забилось и он признался бы на смертном одре во всех своих преступлениях? Разве ты не захотел бы продолжить свою работу – дело всей твоей жизни?
– У меня есть вопрос получше, – резко ответил Уортроп, – какой у меня есть выбор, если, сохраняя молчание, я позволю тебе продолжать твою работу и дело твоей жизни?
– Зачем, Пеллинор? Ты ранишь мои чувства. Кто может сказать, чья работа представляет собой бо́льшую ценность и достойна большей похвалы? «Не судите, да не судимы будете».
– Говорят, никто не знает Библию лучше Нечистого.
Кернс весело рассмеялся, натянул вожжи, разворачиваясь, и поскакал в направлении города.
– Эй, куда ты направляешься? – требовательно крикнул Уортроп.
– Ждите меня с восходом луны, я вернусь!
Он пришпорил лошадь и поскакал галопом. Мы с Уортропом смотрели ему вслед. Доктор беспокойно покусывал нижнюю губу.
– Вы знаете, куда он отправился, сэр? – спросил я.
Он кивнул:
– Думаю, что знаю.
Он вздохнул, а потом рассмеялся. Он смеялся долго, негромко – каким-то горьким смехом.
– Джон Дж. Дж. Шмидт! Слушай, Уилл Генри, а я думаю, что Кернс – это тоже его ненастоящее имя.
Несмотря ни на что, Кернс сдержал слово, как бы там ни звали его на самом деле. Он вернулся вечером, когда взошла луна. Он вернулся – и тут же поднялся к себе в комнату, откуда спустился полностью переодетым в дорожный костюм, с чемоданами в руках.
– Что ж, Пеллинор, я уезжаю, – объявил он. – Не хочу злоупотреблять твоим гостеприимством.
– Что ты сделал с Джонатаном Петерсоном? – спросил Уортроп.
– С кем? – Кернс казался совершенно сбитым с толку. – А! Тот слуга старика-психолога? Да, точно… А почему ты спрашиваешь?
– Где он?
Кернс покачал головой:
– Печальный случай, Пеллинор. Его вряд ли когда-нибудь найдут.
Уортроп помолчал с минуту, а потом сказал серьезно:
– И все же я обязан известить полицию.
– Давай, я не виню тебя в этом. Знаешь, чем ты мне так нравишься, Уортроп? Ты всегда такой важный и серьезный!
Он повернулся ко мне:
– А ты, Уилл Генри? Никаких обид, надеюсь? Там, в пещерах, у меня не было другого выбора. Но ты проявил такую храбрость в сражениях! Расскажи я кому об том – и все решат, что я – лжец. Со временем ты станешь прекрасным монстрологом, если выживешь под опекунством Уортропа. Прощай, Уилл.
Он пожал мне руку и взъерошил волосы. Доктор спросил:
– Куда отправишься теперь, Кернс?
– Ну же, Уортроп! Ты говоришь, что заявишь на меня в полицию – и тут же спрашиваешь, где я буду. Я же не оконченный идиот, не Бобби Морган, в конце концов. Кстати, как тебе удалось убедить его не бросить тебя за решетку?
Уортроп напрягся, но сказал:
– Мы с Робертом – давние друзья. Он понимает и осознает важность моей работы.
– Ему кажется безопаснее жить в Новом Иерусалиме, когда под рукой есть охотник? Расскажи об этом преподобному Стиннету и его семье.
– Мне показалось, – сказал Доктор без тени эмоций, – что ты уезжаешь.
– Так и есть! Серьезно, мне абсолютно необходим отпуск. Неспешная охота, легкая добыча с простой наживкой – особенно с учетом того, что я буду лишен незаменимых услуг мастера Уилла Генри.
