Джо Аберкромби - Красная страна
– Хотела бы уточнить. Бог послал тебе женщину-убийцу.
– Ну, Его пути неисповедимы… Не могу сказать, что принял тебя сразу такой, какая ты есть, но теперь начинаю думать, что Бог послал мне именно того человека, в котором я нуждался. – Темпл встал. Получилось не сразу, но он справился. – Я почувствовал, что всю жизнь куда-то бежал. Может, теперь пришла пора остановиться? Ну, по крайней мере, попробовать. – Он сел рядом с Шай. Скрип пружин отозвался во всем теле. – Мне плевать, что ты делала. Я тебе должен. Мою никчемную жизнь, но все-таки. Позволь мне остаться. – Он отбросил пустую бутылку, глубоко вздохнул и, послюнявив пальцы, пригладил бороду. – Пусть поможет мне Бог, но я получу этот поцелуй.
Шай смотрела исподлобья. Все цвета на ее лице смешались – кожа желтоватая, глаза красноватые, а губы синюшные.
– Ты серьезно?
– Пускай я полный дурак, но я не позволю женщине, способной наполнить блевотиной ночной горшок и не пролить ни капли, так вот запросто уйти из моей жизни. Так что утрись и иди сюда.
Когда он наклонился, в коридоре кто-то затопал. Губы Шай растянулись в улыбке. Она потянулась к Темплу. Ее волосы щекотали ему щеку, дыхание ее смердело, но ему было плевать. Дверная ручка задергалась, и Шай проревела:
– Ты ошибся комнатой, идиот!
Крик ошеломил Темпла, словно удар обухом в лоб.
Вопреки ожиданиям, дверь распахнулась, стукнув о штукатурку, и в комнату шагнул человек. Высокий мужчина с коротко подстриженными светлыми волосами и в строгой одежде. С таким же строгим выражением лица он неспешно шарил глазами по сторонам, словно пришел к себе домой и застал трахающихся незнакомцев.
– Полагаю, что не ошибся, – сказал он, и за его спиной в дверном проеме замаячили еще двое. Явно не из тех людей, при виде которых сердце полнится радостью. Особенно в твоем гостиничном номере. – Я слышал, ты меня искала.
– Кто ты такой, мать твою! – зарычала Шай, косясь на угол, где лежал ее нож в ножнах.
Незнакомец улыбнулся, словно циркач, который намерен показать просто невероятный трюк.
– Грега Кантлисс.
Следующие несколько событий произошли одновременно.
Шай швырнула бутылкой в дверь и нырнула в угол за ножом. Кантлисс прыгнул на нее, а двое его спутников столкнулись и замешкались.
А Темпл выскочил в окно.
Вопреки всем заявлениям, что хочет остаться, он оказался на улице раньше, чем даже осознал это. Воздух вырвался из горла, превращаясь в заполошный визг, когда он приземлился, разбрызгивая грязь, а потом, шатаясь, побежал нагишом. Во многих городах его поступок привлек бы внимание, но не в Кризе, где подобные выходки были всем привычны. Кто-то кричал ему в спину, Темпл прибавил ходу, оступаясь и поскальзываясь, а кровь пульсировала в висках так сильно, что казалось – вот-вот разорвет череп. Игорный Храм Мэра приближался.
Увидев его издали, охранники на крыльце рассмеялись. Потом нахмурились. А когда Темпл взбежал по ступеням, преградили путь.
– Мэр требует, чтобы в штанах…
– Мне нужно видеть Лэмба! Лэмб!
Один ударил его кулаком в зубы, захватил пятерней затылок и ударил лицом об открытую створку ставня. Темпл знал, что заслужил трепку больше, чем когда-либо, но прикосновение кулака почти всегда оказывается неожиданностью.
– Лэмб! – тоненько закричал он снова, старательно прикрывая голову. – Лэ… Уф-ф-ф…
Кулак врезался ему в живот, согнул вдвое, вышиб воздух из легких и бросил на колени пускать кровавые пузыри. Пока он пялился на камень у щеки в гробовой тишине, один из охранников схватил его за волосы и приподнял, занося кулак.
– Оставь его в покое! – К величайшему облегчению Темпла, Савиан перехватил руку охранника прежде, чем кулак опустился. – Он со мной!
Зажав Темпла под мышкой, он поволок его внутрь, сбрасывая на ходу плащ, который и накинул на голые плечи.
– Что случилось, черт подери!
– Кантлисс… – каркнул Темпл, ковыляя через игорный зал и махая слабой рукой в сторону гостиницы. Горящие легкие не позволяли произносить больше одного слова подряд. – Шай…
– Что там?
Лэмб спускался по ступеням из покоев Мэра, босой, в наполовину застегнутой рубахе. Мысль – а что он там делал? – промелькнула у Темпла и исчезла при виде обнаженного меча в ладони северянина. Его охватил страх, который при взгляде на лицо Лэмба только усилился.
– Кантлисс… у Камлинга… – удалось прохрипеть ему.
Помедлив мгновение, с широко раскрытыми глазами Лэмб двинулся к выходу, смахнув с пути сторожей. Савиан зашагал следом за ним.
– Все в порядке? – Мэр появилась на балконе, покинув свою комнату. Темпл заморгал, размышляя – была ли она там с Лэмбом? Потом, запахивая плотнее плащ, молча побежал за остальными. – Штаны найди где-нибудь! – крикнула Мэр ему в спину.
Когда Темпл вскарабкался по ступеням гостиницы, Лэмб тряс Камлинга, схватив за воротник, занеся вторую руку с мечом.
– Они просто увели ее! – отчаянно визжал хозяин. – Может, в Белый Дом! Может, нет! Понятия не имею! Это не мое дело!
Лэмб отшвырнул Камлинга в сторону и замер. Его дыхание клокотало в горле. Положил меч на барную стойку и оперся рядом с ним раскрытыми ладонями. Отполированная древесина мягко мерцала там, где мог бы быть отрубленный палец. Савиан обошел стойку и, встав на место Камлинга, взял бутылку и пустой стакан. Дунул в него. Вытащил пробку из бутылки. Проворчал, наливая:
– Если тебе нужна рука, рассчитывай на меня.
Лэмб кивнул.
– Должен предупредить – дружба со мной иногда вредит здоровью.
– Мое здоровье в глубокой заднице, – Савиан закашлялся, толкая стакан по стойке.
– Что ты намерен делать? – спросил Темпл.
– Выпить, – ответил Лэмб и опрокинул стакан в горло, дернулся кадык, покрытый белой щетиной.
Савиан тут же подлил.
– Лэмб! – В зал, слегка пошатываясь, вошел бледный, в изгвазданной одежде лорд Ингелстед. – Он сказал, что вы будете здесь.
– Кто сказал?
Ингелстед растерянно хихикнул. Бросил шляпу на стойку. Несколько пучков вздыбленных волос торчали на его макушке.
– Странно все это… После пьянки у Маджуда я пошел перекинуться в картишки к Папаше Кольцо. Совсем забыл о времени, поскольку мне не везло, и я хотел отыграться, честно признаю. Вошел этот господин, что-то пошептал Папаше, и тот сказал, что готов простить мой долг, если я передам вам сообщение.
– Что за сообщение? – Лэмб снова выпил, а Савиан опять наполнил его стакан.
Ингелстед уставился в стену мутным взглядом.
– Он сказал, что ваш друг гостит у него… что он очень хочет соблюдать законы гостеприимства… но вам придется поцеловать грязь завтра вечером. Он сказал, что вы ляжете в любом случае, так или иначе. Но если сделаете это добровольно, то уйдете из Криза вдвоем как свободные люди. И добавил, что у вас есть его слово. Прямо подчеркнул это. У вас теперь есть его слово.
– Вот как мне повезло! – сказал Лэмб.
Ингелстед покосился на Темпла и только сейчас обратил внимание на его странное одеяние.
– Кажется, кое у кого ночь выдалась тяжелее, чем у меня.
– Можешь передать сообщение от меня? – спросил северянин.
– Осмелюсь предположить, что несколько лишних минут ни капли не повлияют на отношение леди Ингелстед ко мне. Я все равно обречен.
– Тогда передай Папаше Кольцу, что я сохраню его слово целым и невредимым. Надеюсь, он поступит так же со своим гостем.
– Загадки, загадки… – Дворянин зевнул, водружая шляпу обратно. – Пойду. Надеюсь, успею еще поспать.
Горделиво шагая, он покинул гостиницу.
– Что ты намерен делать? – прошептал Темпл.
– Было время, когда я бросился бы туда, не раздумывая, и залил бы все кровью. – Лэмб поднял стакан, разглядывая. – Но мой отец всегда говорил, что терпение – король всех достоинств. Человек должен трезво смотреть на мир. Хотя бы пытаться.
– Так что ты намерен делать?
– Ждать. Размышлять. Готовиться. – Лэмб допил последний глоток, цокнув зубами по стеклу. – А потом залить все кровью.
Высокие ставки
– Подровнять? – спросил Фоукин, натягивая на лицо обворожительную улыбку профессионала. – Или что-то посерьезнее?
– Сбривай на хрен все. Волосы, бороду, усы. И как можно ближе к черепу.
Фоукин кивнул с таким видом, будто полностью одобрял решение. Посетитель всегда прав, в конце концов.
– Тогда предлагаю влажное бритье.
– Не хочу давать тому ублюдку возможность за что-то ухватиться. А кроме того, мне поздновато думать о красоте, не так ли?
Обворожительно и профессионально хихикнув, Фоукин приступил. Гребенка с трудом продиралась сквозь непокорные лохмы Лэмба. Ножницы щелкали, разделяя тишину на ровные и маленькие части. Шум толпы за окном становился все громче и взволнованнее, отчего напряжение в комнате росло. Седые клочья падали на простыню, складываясь в загадочные письмена, смысл которых оставался непостижимым.
Лэмб пошевелил их носком сапога.
