Джозеф Финк - Добро пожаловать в Найт-Вэйл
– Однако, Джош, – обратилась к нему Джеки. – Может, мы закончим с обучением вождению, когда вернемся домой, а? И может, тебе все-таки не нужны копыта, когда ты за рулем, и рук вполне достаточно, а? Нормальный человеческий облик, когда ведешь машину.
– Извини. Я не знал. Не знал. – Джош опустил голову. Он увидел темно-желтые и лиловые кровоподтеки на шее по краям гипса на руке Джеки и съежился от стыда.
– Поехали домой, – заявила Джеки. – Вы с Джошем в своей машине, а я следом на «мерседесе».
– Это абсолютно невозможно, – произнес мэр в светло-коричневом пиджаке.
– Заткнись, – повторила Джеки. Она двинулась на него с полным решимости лицом.
Мухи перегруппировались, образовав между нею и мэром темное облако. Джеки ступила прямо в их гущу. Мухи облепили ее кожу, одежду, лицо, назойливо лезли ей в глаза, в нос и рот. Их внутренности стекали ей на язык, скрипели у нее на зубах. Она прихлопывала их здоровой рукой, но они не отлипали, даже когда она добралась до его стола и схватила ножницы, приткнутые к краю кофейной кружки.
Она занесла ножницы над его головой. Мэр попятился, вытаращившись на ее облепленное мухами тело. Но все тут же забыли его полный ужаса взгляд, лишь только отвели глаза. Она резко опустила ножницы, вонзив одно лезвие в гипс, и стала его резать. Гипс не поддавался, да и ножницы попались тупые, но она яростно ломала толстую корку. Мухи одна за другой отступили, пока она, взмокнув от напряжения, сражалась с гипсом. Там, где сидели мухи, кожа у нее вздулась и покраснела.
Наконец, несмотря на тупые ножницы и все прочее, Джеки сорвала часть гипса с кисти, обнажив руку, все еще сжимавшую бумажку с надписью «КИНГ-СИТИ». Она вытянула руку в сторону человека в светло-коричневом пиджаке.
– Ах да, конечно. – Мэр подошел к ней и вырвал листок из ее пальцев, но таким движением, словно ему добровольно передали бумагу из рук в руки, после чего швырнул листок в мусорную корзину, где тот и остался лежать. То же самое он проделал с бумажкой в руке Джоша.
Джеки таращилась на свою пустую ладонь, тяжело дыша от напряжения и облегчения. Она сжимала и разжимала липкие, ноющие от боли пальцы, с наслаждением глядя на пустоту между ними.
– Ну вот, – произнес человек в светло-коричневом пиджаке, – с этим покончено. И я уверен, что Джош рано или поздно вернется к вам.
– Нет, – заявила Диана.
Джеки была слишком потрясена тем, что избавилась от такого тяжкого бремени, и не смогла бы вступить в схватку вместо нее. Ей придется сражаться самой.
– Подумай, ты, жуткий, неприметный человечишка, – прошипела Диана. – Ты не удержишь его у себя. Ты заразил мой город своим пустым лицом и лживыми воспоминаниями. Мне жаль, очень жаль, что никто не знает, кто ты такой. Мне жаль, что никто не помнит, что ты мэр. Мне жаль твой город. – Она вдруг ощутила, как какая-то другая Диана где-то в другом месте переходит улицу с сумками, полными покупок, а еще какая-то Диана лениво наблюдает за пейзажами, проплывающими за окном автобуса. – Мне жаль, что ты докатился до того, чтобы забирать чужих детей…
– Меня не забирали, мам.
– Джош, честно говоря, ты еще недостаточно взрослый для того, чтобы ощущать разницу. Мне жаль, что тебе приходится прибегать к тому, чтобы забирать чужих детей. Возможно, проблема не в Трое. Возможно, проблема в тебе. Наверное, если бы ты лучше справлялся с обязанностями мэра, тебя бы не забыли. Добрые дела не остаются незамеченными. Если бы в городе была процветающая экономика, хорошие дороги и школы, никто бы не пытался каждые несколько месяцев избирать нового главу города.
Глаза человека в светло-коричневом пиджаке потемнели. Джеки увидела его взгляд. Он был незабываем.
– И наверное – просто наверное, – продолжала Диана, размахивая рукой совершенно не в такт своим словам, – хороший отец должен быть просто хорошим отцом, а не хорошим мэром и человеком с запоминающимся лицом. Посмотри на себя, Эван, или как там тебя зовут, мать твою. Джош, извини, что я выругалась. Эван, прояви ответственность по отношению к своей жене и к семье, и у них будет предостаточно оснований для того, чтобы помнить, кто ты. Управляй своим городом, и тебе не придется заражать мой город. Будь отцом своему ребенку, и тебе не придется похищать моего.
Мэр отступил к своему креслу, но не сел. Мухи уселись к нему на плечо тихо жужжащей пирамидой.
– Диана Крейтон, я никого не заражал. Ты неверно понимаешь ситуацию. Я приехал в Найт-Вэйл, потому что на Земле нет более странного места, и я думал, что там кто-нибудь меня наверняка поймет. Но мои долгие разговоры забывались. Мои призывы оставались незамеченными. Тогда я начал писать. Простенькие послания, которые лучше подействуют на сознание. Которые станет невозможно игнорировать.
Он виновато поморщился, глядя на Джеки.
– Прости меня за это. Я не думал, что они вызовут у людей такую бурную реакцию. Я хотел, чтобы жители вашего странного города подсказали мне, как избавить от странностей мой город. Я был в отчаянии. А отчаяние не порождает сочувствие и не способствует ясности мышления.
– Ты искалечил мне жизнь, – заявила Джеки.
Он пожал плечами. Слов, чтобы ей ответить, у него просто не нашлось.
– Прошу вас, поймите, я не собирался силой заставлять Джоша что-то делать. Я знал, что он проявит любопытство. Я просто хотел снабдить его информацией, которая ему понадобится, чтобы разыскать отца. Я хотел дать ему возможность в виде бумажки с названием города: отчего-то я знал, что, как только он ее получит, он ею воспользуется.
Джеки пыталась понять смысл того, что он говорил.
– И все то, через что я прошла, – возмутилась Джеки, – делалось даже не ради меня? Ты пытался передать бумажку Диане и Джошу? Зачем ты всучил ее мне?
Он снова пожал плечами:
– Я не знал, как выглядит Джош. Он мог оказаться кем или чем угодно. Так что я раздал бумажки такому количеству людей, какому смог, надеясь, что он в конечном итоге может оказаться одним из них. Но этого не произошло. Вот тогда-то я и решил, хотя мне очень не хотелось, чтобы Диана обо всем узнала, поближе к ней подобраться и посмотреть, передаст ли она бумажку Джошу.
– Значит, ты понимал, что поступил бесчестно? – спросила Диана.
– Если бы ты просто отдала ему записку, она бы к нему приклеилась. Но ты скрыла ее от него. Или, возможно, просто забыла, что она у тебя есть. Мне надо было сделать все так, чтобы ты не смогла от нее избавиться, но в таком случае ты бы не смогла отдать ее Джошу. Как бы то ни было, я всего лишь мэр небольшого городка и не могу всего предусмотреть.
Мухи сочувственно зажужжали. Или просто намеревались. Звук ничем не отличался от их обычного жужжания.
– Мам. – Джош обнял Диану за плечи щупальцеобразной рукой. – Я хочу остаться. Я хочу помочь. Это не опасно. Это мой шанс встретиться с отцом, поговорить с ним. Я действительно могу помочь этим людям.
– Джош, мы уезжаем. О твоем отце мы поговорим позже.
– Городу необходимо, чтобы я остался. Мам, я…
– Нет, – вступила Джеки. – Нет. Им нужно, чтобы остался кто-то из детей Троя. А здесь есть еще один из них. Трой – и мой отец тоже.
Диана, Джош и человек в светло-коричневом пиджаке резко повернулись к ней. Даже мухи перестали летать, усевшись куда придется и уставившись на Джеки.
– Твой отец? – удивленно спросил мэр.
– Все, что можно узнать от Джоша, можно узнать и от меня. И если ты не упрячешь меня в какую-нибудь лабораторию, я не против помочь тебе. Ты ведь не какой-то там безумный ученый, так? Это ведь просто исследовательский проект?
– Джеки, не надо.
– Надо, Диана. У Джоша есть ты, а у тебя есть он. Вы семья. А что есть у меня? Годы однообразной рутины и мать, которую я едва могу вспомнить. Это не лучше, но и не хуже, и если я сохраню вашу семью, то наконец-то сделаю что-то помимо сидения в ломбарде. Забирай Джоша, ладно? Забирай сына и уезжай.
Диане не хотелось этого делать. Она видела, что Джеки колеблется, в самой ее позе, в том, как она оперлась рукой о стену. Ей явно было плохо, и она нуждалась в помощи Дианы. Они нуждались друг в друге. Но оставался Джош. И как бы она ни любила, – а возможно, она и любила Джеки, – но Джоша она любила больше.
Сумерки сменились вечером, и дешевые лампочки под потолком кабинета высветили невыразительную серость жизни этого человека: шариковые ручки, поношенный пиджак (наверное, один из имевшейся у него пары), облезлую краску на стенах, борозды морщин, идущие от его глаз и носа.
В этот самый момент Диана вдруг почувствовала, что у нее со спины срезали большой кусок кожи. Врач закрывал рану повязкой и велел ей прийти за результатами через неделю. А теперь Диана заполняла бланки, чтобы взять животное из приюта. Она почувствовала, что падает с лестницы. И одновременно едет в лифте. Потом она стала жительницей лунной колонии сотни лет спустя. Диана ощущала свои многочисленные ипостаси, но все же решение должна была принять она одна.
