Скотт Линч - Красные моря под красными небесами
– Вот это – нож, – сказал Локк. – Знаешь, что это такое? Там, откуда ты явился, ножи есть?
Грабитель снова кивнул.
– Значит, ты понимаешь, что я могу тебя прирезать и сбросить в пропасть?
– Не надо, не… – заверещал грабитель.
– Заткнись и слушай внимательно. Мы с тобой висим на веревке – на одной-единственной, сечешь? На тоненькой такой веревочке… Случайно, не на той, которую ты только что пилил?
Грабитель, выпучив здоровый глаз, испуганно закивал.
– Превосходно! Лучше не придумаешь, – вздохнул Локк. – Ладно, раз уж она и твой вес выдержала, то, может, пока не порвется.
Где-то в тучах сверкнула зарница, над самой головой гулко прогремел гром.
– Об удобствах на время придется забыть, – продолжил Локк. – Так, не дергайся, не лягайся, руками не маши и вообще не рыпайся. И никаких глупостей не замышляй, понял?
– Да-да, я не…
– Заткнись!
– Ло… Леоканто, – начал Жан. – А не обучить ли нашего нового знакомца искусству полета?
– Я и сам об этом думал, Жером, – ответил Локк, – но ты же помнишь, ворам – благоденствие. Так что помоги мне этого урода отсюда вытащить.
– Ох, спасибочки, премного…
– Да ты хоть знаешь, почему я тебе жизнь решил сохранить, дубина ты стоеросовая?!
– Нет, но…
– Рот закрой. Как тебя зовут?
– Трав.
– Трав… а дальше как?
– А никак. Больше имен не заслужил. Трав из Во-Сармары, и все тут.
– Значит, ты вор? Грабитель?
– Да, вор и грабитель.
– А честным ремеслом ты занимаешься?
– Ох нет, я уж давненько без работы бедствую…
– Что ж, мой новоявленный братец, мой благоуханный нежданный друг, придется тебе признать, что Безымянный Тринадцатый бог существует, поклоняются ему по всем правилам, и посвященные служители у него есть. На твое счастье, я – один из них. Усек?
– Как скажете…
– Не перебивай! Мне сейчас твое бездумное поддакивание ни к чему, лучше отыщи скукоженный желудь, что у тебя вместо мозгов в черепушке дребезжит, и, пока его какая-нибудь белка не утащила, соображай по мере сил. Я тебе к горлу нож приставил, мы с тобой болтаемся над пропастью, в семидесяти футах от земли, нас дождем поливает, а ты меня только что хотел убить. По уму, я тебе должен горло вспороть от уха до уха и в бездну скинуть, так ведь?
– Ой, наверное… О боги, умоляю, простите неразумного, демоны попутали…
– Заткнись, дурень! Соображай дальше. Раз я тебя до сих пор не убил, значит существует какая-то веская причина, которая не позволяет мне сполна насладиться твоей смертью. Так?
– А… ага… Наверное.
– Как тебе уже было сказано, я – посвященный служитель Многохитрого Стража, связанный клятвой строго блюсти его заповеди. Вдобавок неразумно наплевательски относиться к богу, который оберегает тебя и твоих собратьев, а вот я в последнее время об этом, кажется, позабыл.
– А…
– Поэтому, вместо того чтоб тебя убить, я тебе жизнь сохраню. А ты над этим поразмысли, не ленись. Ну что, еретик я или нет?
– А… о боги, у меня в голове туман…
– Там всегда туман, так что не страшно. Итак, напоминаю: не дергайся, не лягайся, не ори. Малейшая попытка сопротивляться – и нашего уговора как не бывало. А сейчас обними меня покрепче и заткнись. Нам еще здесь висеть и висеть.
2По настоятельной просьбе Локка Жан поднялся первым, медленно и осторожно взбираясь по скользким от дождя камням обрыва. Наверху он поспешно отвязал с пояса страховочную веревку и сбросил ее поближе к Локку и его перепуганному спутнику, беспомощно болтавшимся под скалой, потом снял обвязку и спустил с утеса основную веревку – теперь, когда рядом с подрезанной веревкой болтались две надежные, Локк почувствовал себя в относительной безопасности.
Жан поднял с земли камзол, натянул его на промокшую рубаху – хоть какая-то защита от дождя – и задумался: Трав щуплый, да и в Локке веса немного, так что вдвоем они фунтов на триста потянут. Жан знал, что поднимет такой вес на грудь или даже выжмет над головой, но сейчас – в дождь, на размокшем грунте – любая ошибка была чревата опасными последствиями. В четверти мили от ущелья, за лесом, стояла карета. Разумеется, конь гораздо сильнее любого силача, но кучер лежит в беспамятстве с пробитой головой, а незнакомому человеку непросто распрячь пугливую лошадь и заставить ее сделать то, что нужно.
Решившись, Жан вернулся к краю ущелья:
– Леоканто!
– Я все еще здесь. Трудно догадаться?
– Вы там сможете надежно закрепить одну из моих веревок у тебя на поясе?
Посовещавшись с Травом, Локк крикнул:
– Сможем. А ты что задумал?
– Вели чурбану держаться за тебя покрепче. Как привяжетесь к моей веревке, я вас потащу, а ты в стену упирайся руками и ногами, чтоб хоть немного мне помочь.
– Договорились. Трав, ты все слышал, вяжи узлы. Эй, полегче, куда попало руки не суй, болван!
Наконец Локк посмотрел наверх и дал Жану условный знак начинать. Жан кивнул, взялся за рабочий конец закрепленной веревки – своей страховочной, – сложил ее петлей и сосредоточенно наморщил лоб: густая грязь скользила под ногами, что весьма усложняло предстоящую задачу. Увы, тут уж ничего не поделаешь. Он затянул веревочную петлю вокруг пояса, одной рукой сжал веревку перед собой, другой перехватил ее сзади и, отклонившись от края утеса, крикнул:
– Не нависелись еще? Можно тянуть или чуток подождать?
– Жером, если я еще хоть миг проведу в объятиях Трава, то…
– Ну, поехали!
Жан уперся пятками в землю и потянул. Он был необычайно крепок и силен, но сейчас с необычайной остротой сознавал, что сил недостает. В последнее время он совсем не упражнялся. Надо бы тяжелые тюки поворочать, как в юности… или пару ящиков для веса камнями набить и потаскать… Тьфу ты, проклятая веревка не поддается!
Наконец, после долгих усилий под беспрестанным дождем, веревка медленно поползла вверх. Жан сделал шажок назад, потом второй, третий… Неторопливо, будто конь в борозде, волокущий за собой тяжелый плуг, Жан отступал от края обрыва, оставляя в бурой чавкающей грязи глубокие вмятины; мышцы ног ныли и горели от напряжения. В край обрыва впились чьи-то чумазые пальцы; Трав, провожаемый потоком оскорблений, выполз на камни и перекатился на спину, жадно глотая воздух. Тянуть веревку стало чуть легче. Немного погодя на обрыв выкарабкался Локк, вскочил, подбежал к Траву и изо всех сил пнул его в живот:
– Осел безмозглый! Болван! Что, трудно было сказать, мол, господа, ежели вы мне свои кошельки не отдадите, я вас не вытащу? Кто ж сразу заявляет, что смертоубийство замыслил, а? Нет чтобы убедительно объяснить, что, мол, иного выхода не предвидится, денежки заграбастать и деру дать!
– Ой! О-ой! О боги! Вы же обещали, господин хороший… вы же сами сказали, что убивать меня не станете!
– А я и не убиваю, бестолочь ты эдакая! Вместо головы – гнилой кочан! Я тебя просто попинаю всласть, пока не надоест.
– А-а-а! У-у-у! Ой! Не надо больше! А-а-а!
– Ах, великолепное ощущение!
– Ай! Ой!
– Ого, а мне нравится!
– А-а-а-а!
Наконец Локк, умаявшись пинать незадачливого грабителя, отстегнул пояс и сбросил его в грязь. Жан, тяжело дыша, подошел к приятелю и отдал ему камзол.
– Спасибо, Жером, – прочувствованно сказал Локк, которому промокшее одеяние словно бы вернуло утраченное достоинство. – А ты, Трав… как тебя там, Трав из Во-Сармары, что ли?
– Ага. Ой, только не бейте больше!
– Значит, так, Трав из Во-Сармары, слушай меня внимательно. Во-первых, обо всем этом никому ни слова. Во-вторых, в Тал-Веррар носа не показывай, ясно тебе?
– Да-да, я и не собирался.
– Отлично. Вот, держи… – Локк сунул руку в голенище левого сапога, извлек тощий кошелек и швырнул его в грязь рядом с Травом; в кошельке тоненько звякнули монетки. – Тут десять воланов серебром, надолго хватит. Сможешь… Погоди, ты нашего кучера не убил?
– Ох, живой он, живой! Честное слово, господин Леоканто, он и дышал, и стонал. Я ж его несильно пристукнул.
– Ну, считай, тебе повезло. Бери серебро. Как мы с Жеромом уедем, заберешь отсюда все, что останется, – веревки там, жилет мой. Еще раз напоминаю: сегодня я тебе жизнь спас, хотя мог бы и убить, верно?
– Да… Премного…
– Заткнись и не перебивай. Если в один прекрасный день я снова окажусь в этих краях и мне понадобится… Ну, мало ли кто – осведомитель, проводник или охранник… Ох, да спасут меня все Тринадцать богов, если к тебе за помощью обратиться придется… В общем, если встретишь кого, кто скажет, что от Леоканто Косты пришел, сделаешь все, что прикажут. Понял?
– Да.
– Поклянись!
– Всеми богами клянусь, от всего сердца, а если нарушу свою клятву, чтоб у меня язык отсох, чтоб я на месте умер и чтоб Повелительница Долгого безмолвия на вечную кару осудила…
– Ладно, хватит уже… Ты, главное, не забудь. Все, пошел вон отсюда куда глаза глядят, лишь бы не к нашей карете.
Жан и Локк задумчиво смотрели ему вслед; наконец жалкая фигура в обтрепанной накидке скрылась за серой пеленой дождя.
