Н. Джемисин - Держава богов
Ахад рассмеялся. Однако некое ощущение тягостной опасности, сгущавшееся в комнате, до определенной степени рассеялось.
– Ну ладно, – сказал он. – Постараюсь. Знаешь, во всех делах я предпочитаю опрятность.
Реальность вокруг меня словно моргнула. Ощущение было такое, словно меня рассеяли на мелкие части и вытолкнули за пределы этого мира. Невзирая на угрозы, Ахад очень бережно обошелся со мной. Потом все вновь собралось воедино, и внутри меня, и вовне. Реальность словно сплавилась.
Арребайя была самым большим городом этого края, населенного испокон века враждовавшими племенами, которые тем не менее развивались все вместе, пока однажды не решили сообща держать оборону против всего остального мира. Я хорошо помнил времена, когда они еще не звались народом дарре, а существовали каждое само по себе: сомем, лапри и зторик. Я помнил и еще более ранние эпохи, когда эти племена были всего лишь семьями, и совсем уже додревние, когда они представляли собой бродячие кучки людей без какого-либо названия. Теперь все было иначе. Я стоял на высокой стене близ центра города и, оглядываясь, втайне дивился достижениям былых дикарей. Густые, труднопроходимые джунгли, господствовавшие в этой части Дальнего Севера, зеленели далеко на горизонте. Их зелень напомнила мне чешую драконов, паривших над землями иных царств, равно как и глаза моей матери, когда ей случалось сердиться. Ветер доносил до меня запах влажного леса, полного жизни, яростной и недолговечной. А между мною и джунглями расстилался целый лабиринт улиц, храмов, статуй, садов – все они ярус за ярусом поднимались к городскому центру. Повсюду виднелась бледноватая зелень декоративной травы, выращиванием которой славился Дарр. В косом послеполуденном свете весь город переливался оттенками изумруда.
Прямо передо мной, совсем рядом, громоздилась массивная квадратная пирамида Сар-энна-нема. Я понял, что это и была моя цель, ибо коварство, как мне представлялось, никогда не было определяющим свойством Ахада.
Между тем мое прибытие не прошло незамеченным. Я бросил взгляд со стены, на которой стоял, и заметил, что на меня смотрит старая женщина с мальчиком лет четырех или пяти. Улица была буквально запружена народом, но остановились только они. У них была ветхая тачка, на которой лежало несколько подвядших фруктов и овощей. Ну конечно: рынок, конец дня, неудачная торговля… Я уселся на край стены, свесил ноги и стал гадать, как, во имя демонов, мне с нее спускаться. Стена была добрых футов десять высотой, а мне с некоторых пор приходилось беспокоиться, как бы не переломать кости. Поганец Ахад!..
– Эй, внизу! – окликнул я по-сенмитски. – Не знаете, эта стена тянется до самого Сар-энна-нема?
Мальчишка нахмурился, но старуха лишь призадумалась.
– Все в Арребайе ведет к Сар-энна-нему, – ответила она, поразмыслив. – Только может статься, что тебе будет нелегко попасть внутрь. Чужестранцев в этом городе теперь привечают более прежнего, но в храм не пускают – таков приказ нашего энну…
– В храм?
– Сар-энна-нем, – неожиданно процедил мальчишка презрительным тоном. – Да ты ничего, похоже, не знаешь!
Такого ужасающего акцента я не слыхал уже несколько веков. Он говорил вроде бы на сенмитском, но его густо разбавлял бурлящий поток даррской речи. Женщина говорила не в пример чище. Она явно очень рано выучила сенмитский, возможно что даже раньше даррского. У мальчишки все было ровно наоборот. Я проследил взглядом стайку его примерных ровесников, пробежавших мимо с визгом и криками. Они верещали исключительно на даррском.
– Вообще-то, я много чего знаю, – сказал я мальчишке. – Хотя, конечно, не все. Например, мне известно, что Сар-энна-нем некогда был храмом. Очень давно, еще прежде, чем Арамери взялись переделывать мир. Стало быть, его снова сделали храмом? – Я улыбнулся, потому что это известие искренне порадовало меня. – Чьим же?
– Всех богов, конечно! – Пацан подбоченился, явно решив, что наткнулся на круглого олуха. – Если не нравится, скатертью дорожка!
Бабка вздохнула:
– Потише, малыш. Я тебя не учила грубить гостям.
– Бабуля, но он же теманец! Вигви из школы говорит, что у них у всех плутовские глаза, им нельзя доверять!
Не успел я что-либо ответить, как бабка с неожиданным проворством влепила внучку подзатыльник. Тот взвизгнул, и я невольно съежился, сопереживая ему. Хотя, право же, сообразительный малый должен был думать, прежде чем распускать язык.
– Мы еще обсудим твое поведение, молодой человек, когда доберемся домой, – добавила старуха, и мальчишка, наконец виновато потупился. Бабка же снова подняла на меня взгляд. – Если ты не знаешь, что храм снова стал храмом, то и мне позволительно усомниться, что ты прибыл помолиться. Что тебе на самом деле нужно здесь, чужестранец?
– Ну, я, вообще-то, хочу повидаться с вашим энну, вернее, с его дочерью Узейн, – сказал я, смутно припоминая, как кто-то упоминал при мне барона Дарра. – Не подскажешь, где я могу его найти?
Старуха прищурилась и долго смотрела на меня, не торопясь отвечать. Вся ее поза излучала напряженное внимание, и от меня не укрылось, что она подалась немного назад – совсем чуточку, но я заметил. Ее правая рука переместилась к бедру, вроде бы повторяя движение внука, но, скорее всего, поближе к ножу, наверняка спрятанному в поясных ножнах. Не все даррские женщины воительницы, но насчет этой бабки никаких сомнений у меня не было.
Я продемонстрировал ей самую широкую, невинную и очаровательную улыбку, надеясь убедить старую женщину в своей полной безвредности. Руку от ножа она, увы, не убрала – похоже, моя улыбка уже не срабатывала так безотказно, как когда я был ребенком, – но губы все-таки дрогнули в подобии ответной улыбки.
– Тогда тебе надо в рарингу, – сказала она и кивнула в западном направлении.
Слово показалось мне знакомым. На одном из старых торговых языков Дальнего Севера оно означало «место сбора воинов» или что-то вроде того. Там собирался воинский совет, наставлявший юную будущую энну в ее многотрудном и опасном восхождении к власти. Оглядевшись, я остановил взгляд на невысоком купольном здании неподалеку от Сар-энна-нема. Величием с храмом он ни в коей мере не равнялся, но дарре – это вам не амнийцы. Они своих предводителей не по внешности судили.
– Может, тебе еще о чем-нибудь рассказать? – поинтересовалась старуха. – Скажем, о том, сколько у нее стражников и как они вооружены?
Услышав это, я едва не закатил глаза, но тут меня посетила новая мысль.
– Да. Скажи мне что-нибудь на даррском!
Она так вскинула брови, что те едва не спрятались под волосами, но все же произнесла на родном языке:
– Какая жалость, что ты безумен, смазливый чужеплеменный мальчишка. Если бы не это, ты мог бы породить неплохих дочерей. Хотя, возможно, ты всего лишь наемный убийца-недоумок; в этом случае будет к лучшему, если кто-нибудь грохнет тебя прежде, нежели ты станешь отцом!
Я ухмыльнулся, поднимаясь на ноги и стряхивая со штанов травинки.
– Спасибо, тетушка, – сказал я на даррском.
У бабки и внука разом отвисли челюсти. С тех пор, когда я последний раз пользовался этим языком, он успел несколько измениться и звучал теперь отчасти похоже на менчейский – появилась манера тянуть гласные и шипящие. Надо думать, мой выговор показался им странноватым, и в дальнейшем мне определенно придется последить за жаргоном, который, конечно, тоже изменился, однако за туземца я вполне сошел бы и теперь. Я отвесил обоим замысловатый поклон, наверняка давным-давно вышедший из моды, после чего подмигнул им и прогулочным шагом направился в сторону раринги.
Выбравшись на широкую мощеную площадь перед входом в здание раринги, я окончательно убедился, что я здесь далеко не единственный иноземец. Повсюду толкались группки людей. Местных, конечно, хватало, но очень многие были одеты в наряды чужедальних земель. Я предположил, что здесь собралось множество дипломатов: еще бы им не стремиться «поухаживать» за новой силой в этой части света, не составить мнение о женщине, к которой достаточно скоро перейдут бразды власти! Может, некоторые из них даже задумывались о возможности союза – тайно, конечно. Дарр по-прежнему был всего лишь маленьким Дарром, Арамери же оставались великими и ужасными Арамери. Однако не заметить того, что мир стоит накануне разительных перемен, мог только слепой. И один из центров, где зарождались грядущие перемены, находился именно здесь.
Удача продолжала мне сопутствовать: приблизившись к воротам, я обнаружил, что на страже стоят мужчины. Несомненно, по той веской причине, что иноземцы во множестве прибывали из стран, где при власти были мужчины, и даррцы проявляли дипломатию, стараясь, чтобы те чувствовали себя как дома. Знать бы им, что в Дарре мужчины становились охранниками, только если не обладали телесными достоинствами для хорошей женитьбы. Или умом, позволяющим найти более достойное занятие, например, лесника или охотника. В общем, те двое, что стояли в воротах раринги, в упор не заметили того, на что непременно обратили бы внимание более смышленые люди: например, что при теманской внешности мои волосы не заплетены по-темански и что на мне простонародное одеяние. Они всего лишь окинули меня взглядами, убеждаясь, что я не увешан оружием в открытую, и кивнули, дозволяя войти.
