Джули Кагава - Железная королева
Ясень стоял у края террасы, спиной ко мне, и ветер трепал его волосы и одежду. Луну затянули темно-красные тучи, в воздухе танцевали серые хлопья. Тонкий слой пыли, покрывавший балкон, заглушал шаги. Ясень дернул головой, но не обернулся, хотя явно услышал мое приближение.
– Невероятно, – прошептал он, вперяясь взором в пейзаж. Вдалеке, в толще туч, налилась ядовито-зеленая вспышка молнии, в воздухе остро пахнуло чем-то химическим. – Даже не верится, что это часть Небывалого. Если все может стать вот таким… Конец. Фейри исчезнут навсегда. Все, что я знаю, места, существовавшие с начала времен, пропадут.
– Мы этого не допустим, – твердо сказала я, подходя к краю террасы. – Фальшивый король будет остановлен. Я не позволю, чтобы все пропало.
Ясень промолчал, продолжая разглядывать равнину. Повисла неловкая, плотная тишина. Я чувствовала, что нам обоим хотелось что-то сказать, нарушить неловкость невысказанных вслух извинений… В конце концов молчание сделалось мне невыносимо.
– Прости меня, Ясень, – прошептала я. – За все, что наговорила тебе. Я не то имела в виду.
Он легонько качнул головой.
– Нет. Это я должен просить прощения. – Принц провел рукой по волосам, все еще не поворачиваясь. – Ведь я сам научил тебя драться, стоять за себя. И не имею права сердиться, когда ты показываешь, что сполна усвоила мои уроки.
– У меня был замечательный учитель.
– Ты уже не та девочка, с которой я познакомился, когда ты впервые явилась в Небывалое в поисках брата, – вполголоса произнес Ясень. – Ты выросла… изменилась. Ты стала сильнее, как она…
Имени он не произнес, но я сама догадалась: это об Ариэлле, любимой, которую он потерял в бою с виверной задолго до нашей встречи.
– Она всегда была сильной, – еле слышно продолжил Ясень. – Даже Зимний двор не мог сломить ее дух, сделать злой и жестокой. Она была лучше нас всех. Но я не смог ее спасти.
Он зажмурился от воспоминаний и стиснул кулаки.
– Она погибла, потому что я не смог ее уберечь. Я не могу… – Его голос чуть заметно дрогнул. – Я не могу смотреть, как то же самое с тобой…
– Я не она, – откликнулась я, беря его за руку. – Ты меня не потеряешь, обещаю.
Ясень вздрогнул и искоса поглядел на меня.
– Меган, – неуверенно начал он. – Кое-что… я тебе не рассказывал. Должен был прежде объяснить, но… боялся, что, если ты узнаешь, пророчество обязательно сбудется. – Он запнулся, словно давая возможность что-то вставить мне. Но я молчала, и тогда он глубоко вздохнул и продолжил: – Давным-давно мне предсказали, что я буду проклят в любви, что я буду лишаться всех, кто мне полюбится.
У меня перехватило дыхание, потом сердце забилось быстрее прежнего.
– Кто это тебе сказал?
– Очень старая жрица, у друидов. – Ясень замялся, и я краем глаза уловила темно-синюю дымку сожаления. – Это было еще до Ариэллы, в далекой древности, когда люди поклонялись прежним богам и с помощью самых разных ритуалов защищались от нас, что, разумеется, лишь провоцировало нас на новые проделки. Я тогда был гораздо моложе, мы с братьями жестоко подшучивали над смертными, особенно над попадавшимися нам юными глупышками. – Он помолчал, исподволь наблюдая за моей реакцией.
– Продолжай, – шепнула я.
Ясень вздохнул и, очень осторожно высвободив свою руку из моей, повернулся ко мне лицом.
– Была одна девушка, – начал он, тщательно выбирая слова. – По счислению смертных ей только-только стукнуло шестнадцать, и была она, как водится, совсем невинна. Обожала собирать цветочки и играть у ручейка на лесной опушке. Я знал, потому что наблюдал за ней из-за деревьев. Она всегда гуляла одна, беспечная, наивная и не ведающая, как опасна бывает лесная чаща. – Голос его наполнился горечью, темной ненавистью к эльфу, о котором он вел рассказ. Я поежилась, а он продолжил негромко и спокойно: – Я заманил ее в лес дарами, сладкими песнями и любовными обещаниями. Постарался влюбить ее в себя, сделать так, чтобы она никогда не смогла испытать ничего подобного со смертными мужчинами, – а потом лишил всего. Я сказал ей, что смертные для фейри ничего не значат, что она – ничто. Сказал, что она для меня – лишь добыча, не больше, и что теперь игра закончилась. Я разбил не только ее сердце – разбил ее дух, ее саму. И веселился, упивался этим.
Я предчувствовала, что он так скажет, но мне все равно стало не по себе от осознания бессердечности, на которую оказался способен Ясень, – обычный фейри, поглумившийся над человеческими чувствами. Девушка, шестнадцатилетняя, одинокая, ждущая любви, была совсем как я… когда-то. Если бы в тот день на лесной опушке оказалась я, а не она, Ясень и со мной поступил бы точно так же.
– Что с ней стало? – спросила я, когда молчание затянулось.
Ясень закрыл глаза.
– Умерла, – просто ответил он. – Не могла ни есть, ни спать, все чахла и слабела, пока окончательно не угасла.
– И ты почувствовал себя ужасно виноватым? – предположила я, пытаясь вывести какую-то мораль из этой истории, какой-то урок.
Ясень с горькой усмешкой покачал головой.
– Я о ней и не думал, – возразил он, вопреки моим надеждам. – Мы бездушны, что лишает нас всяких угрызений совести. Она была обыкновенным человеком, причем довольно глупым, – вольно ж ей было влюбляться в фейри. Не первая такая, да и не последняя. Зато ее бабушка, верховная жрица того племени, была отнюдь не глупа. Она меня отыскала и заявила то, что я тебе только что рассказал: прокляла меня, предсказала, что мне будет суждено терять всех, кто мне истинно дорог, что такова цена бездушия. Разумеется, я только расхохотался над суевериями смертных… а потом влюбился в Ариэллу. – И добавил, еле слышно: – А теперь – в тебя…
Он снова отвернулся к краю площадки.
– Когда я лишился Ариэллы, я вдруг все понял. У нас нет совести, но в любви все иначе. Я понял, через что заставил пройти ту девушку, понял, какую боль ей причинил. И пообещал себе более не допускать подобной ошибки – ни к кому не привязываться. – Он горько рассмеялся и качнул головой. – А потом явилась ты и все испортила.
Я не могла ничего сказать. Только и думала, что о той девушке, о прекрасном мрачном незнакомце, на которого она запала и из-за которого умерла.
– Зачем ты мне все это рассказываешь? – прошептала я.
– Хочу, чтобы ты понимала, что я такое. – Ясень серьезно и хмуро посмотрел на меня. – Меган, я ведь не человек с заостренными ушами. Я есть и всегда буду фейри. Бездушным. Бессмертным. Из-за того, что я когда-то сделал, моя любимая погибла. А теперь и мы на грани войны, и… – Он запнулся, уставился в пол и договорил шепотом: – И мне страшно. Страшно подвести тебя, как Ариэллу, страшно, что мои прежние преступления не дадут нам шансов на будущее. Что ты догадаешься, что я такое, какой я на самом деле, и однажды просто исчезнешь.
Он замолчал, ветер трепал его волосы и одежду, швырял в лицо пепел. На стене неподалеку сонно зажужжал летун.
Ясень застыл в напряженной позе, сгорбил спину и плечи в предчувствии моей реакции. В ожидании звука удаляющихся по ступеням шагов. Я заметила, как он дрожит, уловила слабую ауру страха, пока он еще не успел скрыть эмоции.
Тогда я подошла к нему сзади, обняла за талию и привлекла к себе… Раздался тихий-тихий вздох.
– Это было очень давно, – шепнула я, прижимаясь щекой к его спине, слушая биение его сердца. – Ты с тех пор изменился. Тот Ясень не стал бы рисковать жизнью ради глупой смертной девчонки, не сделался бы ее рыцарем, не отправился бы вслед за ней в ссылку. Ты всю дорогу был со мной, шаг в шаг, нога в ногу. И теперь я тебя не отпущу.
– Я трус, – еле слышно выдавил Ясень. – Если бы я о тебе заботился как следует, я бы прервал свою жизнь и свое проклятие. Ты в опасности из-за самого моего существования. Если бы меня не стало…
– Даже не смей, Ясень’даркмир Тайллин. – Я стиснула его крепко-крепко, хоть он и вздрогнул при звуках своего Истинного имени. – Даже не вздумай лишать себя жизни из-за какого дурацкого суеверия! Если ты умрешь… – Я торопливо сглотнула подступивший к горлу ком и прошептала, цепляясь за него еще крепче: – Я тебя люблю. Не уходи. Ты поклялся, что не уйдешь.
Ясень накрыл мои ладони своими, и пальцы наши переплелись. Он кивнул и прошептал:
– Обещаю. Даже если весь мир обратится против тебя.
Мы так и просидели на балконном парапете всю ночь, глядя на беснующуюся за холмами бурю. Мы почти не разговаривали, поглощенные собственными мыслями, нам было достаточно просто быть вместе. А редкие разговоры наши были о войне, повстанцах и других текущих делах, они не затрагивали прошлого… или будущего. Иногда я дремала, а потом просыпалась во тьме в его объятиях.
И вдруг он затряс меня за плечи. Ночь закончилась, горизонт занимался розовым.
– Меган, проснись!
– А? – Я зевнула и стала тереть глаза. Спина затекла и болела – видимо, напрасно я спала в доспехах, да еще и полусидя у стены. – Уже выходим?
