Поцелуй теней - Гамильтон Лорел Кей

– Ты там, а я здесь – помнишь?

Он не стал спорить – просто снова взял меня за бедра, на этот раз без боли, но достаточно твердо, чтобы я не могла отодвинуться. Я провела руками себе по животу, приподняла ладонями груди, потом легла, опираясь на подушки, чтобы он меня видел.

Он смотрел на меня долгие секунды, будто запоминая, как лежит тело на цветном постельном белье, потом приложил рот к ране и стал лизать медленными тяжелыми движениями. Губы его сомкнулись над раной, и он стал сосать, присосался до боли, будто высасывая из раны яд.

Боль заставила меня вскинуться, и он поднял на меня глаза, полные того темного знания, которого он еще не заслужил. Я легла опять, ощущая давление его рта на бедро, его сильные пальцы, впившиеся так, что завтра будут синяки. Кожа у меня начала светиться, мерцая в тусклом освещении спальни.

Я посмотрела на него, но его глаза опустились, сосредоточились на работе. Под давлением его рта стало нарастать тепло, заполняя рану, как заполняет яму теплая вода.

Дойл стал светиться. Обнаженная спина засияла, как лунный свет на ночной луже. Только этот лунный свет исходил изнутри, переливаясь в темных контурах света и тени у него под кожей.

Тепло исцеления билось внутри меня как второе сердце. Рот Дойла присосался, вытягивая этот пульс, высасывая меня дочиста и досуха. Тепло стало нарастать в середине моего тела, и я поняла, что это моя собственная сила, но до сих пор никогда такого не бывало.

Тепло исцеления в ноге и тепло в моем теле разрастались, выходя наружу, как два жарких озера, дальше и дальше, шире и шире, и наконец мое тело растворилось в тепле, а кожа засияла чисто и бело, и свет танцевал под ней, как в глубокой воде. Две силы текли друг другу навстречу, и на миг целящее тепло Дойла поплыло по моему жару, а потом силы пролились друг в друга, сливаясь в непобедимый прилив магии – изгибающий спину, пляшущий по коже, напрягающий тело.

Дойл оторвался от моего бедра и крикнул:

– Мередит, нет!

Но было поздно – сила пролилась сквозь нас обоих волной тепла или жара, от которого свело судорогой низ живота и дышать стало невозможно. Потом сила разлилась наружу, как резко разжатый кулак, старающийся схватить что-то большее, чем он. Я вскрикнула, и сила потекла из меня, светясь так, что тени пошли по комнате.

Дойла я видела будто в дымке. Он стоял на коленях, протягивая вперед руку, будто защищаясь от удара, и тут сила ударила в него. Голова его запрокинулась назад, стоящее на коленях тело дернулось вверх, будто у этой силы были руки. Танец лунного света у него под кожей разгорался все ярче, и стал виден нимб черного света, сияющий темной радугой вокруг его тела. На неимоверную секунду он застыл, подхваченный вверх, вытянутый, сияющий, красивый так, что можно было заплакать или ослепнуть. Потом изо рта у него вырвался крик, полуболь-полунаслаждение. Он рухнул на кровать, обнимая себя руками, Чудесное сияние стало угасать, будто кожа всасывала свет, возвращая его обратно в глубины, откуда он изошел.

Я села и потянулась к нему рукой, все еще несущей след этого тихого белого свечения.

Он отдернулся так поспешно, что упал с кровати, и посмотрел испуганными глазами над ее краем на меня.

– Что ты наделала?

– В чем дело, Дойл?

– В чем дело? – Он поднялся на ноги, прислонясь вдруг к стене, будто ноги его не слишком держали. – Мне запрещена сексуальная разрядка, Мередит. Как от своей руки, так и от чьей бы то ни было.

– Я же тебя там не трогала.

Он закрыл глаза и прислонился к стене затылком, заговорил, не глядя на меня:

– Твоя магия тронула, Она пронзила меня как меч. – Он открыл глаза, уставился на меня. – Теперь ты поняла, что ты наделала?

До меня дошло:

– Ты хочешь сказать, что королева сочтет это сексом?

– Да.

– Я и не думала... у меня никогда не было такой силы.

– Это было как в ту ночь с тем шелки?

Я сдвинула брови и задумалась.

– И да, и нет. Тогда было не совсем так, как сейчас, но... – Оборвав свою речь, я уставилась на его грудь.

Наверное, вид у меня был пораженный, потому что Дойл начал себя рассматривать.

– Что такое? Что ты там увидела?

– Рана у тебя на груди. Ее больше нет.

Он провел рукой по груди, ощупал кожу.

– Она зажила. И я этого не делал. – Он подошел к краю кровати. – Посмотри на свои руки.

Я посмотрела и увидела, что следы когтей исчезли. Руки зажили. Я провела ладонями по бедрам – они не зажили. Следы ногтей, наполненные кровью, красный след зубов Дойла, присосавшийся рот, оставивший красное пятно там, где была рана.

– А почему зажило все, кроме этих следов?

Он покачал головой:

– Не знаю.

Я посмотрела на него пристально:

– Ты говорил, что моя инициация в силу исцелила Роана, но что, если дело было не в первом приступе силы? Если это часть возможностей моей обретенной магии?

Я видела, как до него доходит смысл моих слов.

– Это бывает, но исцеление сексом – это не дар Неблагого Двора.

– Это дар Благого Двора, – сказала я.

– В тебе есть их кровь, – ответил он тихо. – Я должен доложить королеве.

– О чем?

– Обо всем.

Я поползла по кровати, все еще полуголая, потянулась к нему рукой. Он отодвинулся, вцепившись в стену, будто я угрожала ему.

– Нет, Мередит, больше не надо. Королева, быть может, простит нас, поскольку это было случайно, и ей будет приятно, что у тебя есть еще одна сила. Это может нас спасти, но если ты тронешь меня еще раз... – Он мотнул головой. – Она не пожалеет нас, если мы сойдемся еще раз этой ночью.

– Я только хотела тронуть тебя за руку, Дойл. Хотела сказать, что нам стоит поговорить до того, как ты начнешь выбалтывать все королеве.

Он отодвинулся к краю стены, где она уходила за угол.

– У меня только что была первая разрядка за столько сотен лет, сколько ты себе и вообразить не можешь, а ты вот так сидишь... – Он снова покачал головой. – Ты только тронешь меня за руку, но у меня самообладание не безгранично – мы только что это доказали. Нет, Мередит, одно прикосновение – и я могу рухнуть на тебя и сделать то, что мне хочется сделать с той секунды, как я увидел твои груди, трепещущие надо мной.

– Я могу одеться.

– Это будет хорошо, – сказал он, – но все равно я должен буду ей доложить, что случилось.

– А что она, посмотрит счетчик расхода спермы? Секса у нас не было. Зачем же ей рассказывать?

– Она – Королева Воздуха и Тьмы, и она узнает. Если мы не сознаемся, а она проведает, наказание будет в тысячу раз горше.

– Наказание? Это же была случайность!

– Я знаю, и это может нас спасти.

– Ты серьезно говоришь, что она подвергнет нас тому же наказанию, как если бы мы намеренно совокупились?

– Смерть под пыткой, – сказал он. – Надеюсь, что нет, но это было бы ее право.

Я покачала головой:

– Да нет, она не станет тебя терять после тысячи лет службы из-за случайности.

– Я тоже на это надеюсь, принцесса, от души надеюсь. Он повернул за угол – в ванную.

– Дойл! – позвала я.

Он вернулся из-за угла:

– Да, принцесса?

– Если она скажет, что нас за это казнят, то есть один светлый момент.

Он склонил голову набок, почти птичьим движением:

– И этот момент?

– Сможем заняться сексом – настоящим, тело в тело. Если тебя за что-то казнят, то пусть уж хотя бы не зря.

Вереница чувств промелькнула у него на лице (я опять ни одного не поняла), потом появилась улыбка.

– Я никогда не думал, что смогу предстать перед королевой с такими вестями и не знать точно, чего я хочу от нее услышать. Ты – искушение, Мередит, такое искушение, за которое мужчина готов заплатить жизнью.

– Я не хочу твоей жизни, Дойл, хочу только твоего тела.

От этих слов он ушел в ванную смеясь – все лучше, чем плакать. Я быстро надела рубашку и была уже под одеялом, когда он вернулся. Лицо у него было серьезное, но он сказал:

– Нас не накажут. Хотя она слегка намекнула, что хотела бы видеть, как ты лечишь этой обретенной силой.