Антология - Смертельно опасны
– В задницу вас, – беззвучно выдохнула она в темноту и оскалила зубы, услышав, как Нири шагнул на нижнюю ступеньку.
Она всегда была до чертиков своевольной. Еще когда пешком под стол ходила, – если кто-то говорил ей, что все должно быть вот так и так, она сразу же принималась думать, как все переиначить. Мать называла это ослиным упрямством и винила во всем кровь духов. Это твоя проклятая кровь, – как будто Шай была на четверть дикарем по собственной воле, а не оттого, что ее матери вздумалось покувыркаться с бродячим духом-полукровкой, который – что совсем неудивительно – оказался никудышным пропойцей.
Шай решила драться. Она, само собой, проиграет, но не сдастся без боя. Заставит ублюдков убить ее и этим хотя бы отберет у них половину награды. Трудно ожидать, чтобы от таких мыслей рука стала верней, и все же они помогли ей. Ножик еще дрожал, но теперь от того, как крепко она стискивала рукоятку.
Для человека, провозгласившего себя великим следопытом, Нири довольно паршиво умел тихо подкрадываться. Она слышала, как шумно он сопит, остановившись на верхней ступеньке – так близко, что можно было бы коснуться, если бы их не разделяла тоненькая дощатая стена.
Под его весом застонала половица, и все тело Шай напряглось, каждый волосок вздыбился. Вот она увидела его – но он не бежал на нее с топором в кулаке и жаждой убийства в глазах, а крался по балкону вдоль цепочки кровавых следов, вскинув лук и метя совсем не туда, куда следовало бы.
Шай твердо верила: когда жизнь дарит тебе подарок, надо хватать его обеими руками, а не размышлять о том, в каких рассыпаться благодарностях. Она бросилась на Нири сзади, оскалив зубы. Из горла вырвалось низкое рычание. Он резко повернул голову, сверкнув белками глаз, и следом повернулся лук. Наконечник стрелы блеснул, отыскав где-то в этой заброшенной дыре солнечный луч.
Она низко пригнулась и схватила его за ноги, с силой ударившись плечом ему в бедро, отчего Нири закряхтел, сцепила руки и плотно обхватила его под задницу. В нос хлынула вонь – от него несло лошадьми и кислым потом. Он отпустил тетиву, но Шай уже распрямлялась; с рыком, с воплем она резко дернулась вверх и, хоть Нири и был верзилой, перекинула его прямехонько через перила так же ловко, как кидала мешки с зерном на ферме у матери.
На секунду он завис в воздухе, широко раскрыв рот и глаза от изумления, а потом с хриплым возгласом рухнул вниз и проломил доски пола.
Шай поморгала, едва решаясь поверить. Голова горела, и она коснулась кожи пальцем, наполовину ожидая, что стрела торчит прямо у нее из мозгов, но повернулась и увидела, что та вонзилась в стену позади. Такой исход ее устроил гораздо больше. И все же по макушке текла кровь, склеивая волосы и щекоча лоб. Должно быть, об лук поцарапалась. Достать бы этот лук, и у нее появился бы шанс. Она сделала шаг к лестнице и остановилась как вкопанная: в дверях стоял Джег. На фоне залитой солнцем улицы его длинная изогнутая сабля казалась черной.
– Дымок! – проревел он, и она зайцем метнулась вдоль по балкону по цепочке собственных кровавых следов, ведущих в никуда. Тяжелые сапоги Джега затопотали к лестнице. Шай на полном ходу ударилась в последнюю дверь плечом и вырвалась на свет, на новый балкон с задней стороны здания. Забралась босой ногой на низкие перила – стоять и думать некогда, куда проще послушаться голоса своевольной крови и надеяться, что как-нибудь пронесет, – и прыгнула. Бросилась на хлипкий балкон здания напротив, через переулок, дрыгая руками и ногами с таким неистовством, словно эти припадочные судороги помогли бы ей улететь дальше.
Руки поймали перила, ребра врезались в доски; Шай соскользнула ниже, кряхтя, ища, за что уцепиться, отчаянно попыталась подтянуться и втащить себя наверх, почувствовала, как что-то шатается…
И вся побитая временем деревянная конструкция с мучительным скрипом истерзанного дерева оторвалась от стены.
Полет снова подарил ей несколько мгновений на то, чтобы обдумать свое положение. Снова на первый взгляд – ничего хорошего. Она едва успела вскрикнуть, как земля – старый враг, от которого не скрыться, – настигла ее, смяла левую ногу, швырнула кувырком, напоследок грохнула по ребрам и выбила воздух из легких.
Шай откашлялась, потом застонала, а потом сплюнула еще песка. То, что она угадала утром, предсказав, что не в последний раз его глотает, не сильно подняло ей настроение. На балконе, с которого она спрыгнула, стоял Джег. Он сдвинул шляпу на затылок, хмыкнул и снова скрылся в доме.
В руке у нее остался зажат кусок перил, прогнивший насквозь. Прямо как ее надежды. Она отшвырнула его и перевернулась, снова ожидая волны боли, которая возвестит, что ей крышка. Но боли не было. Конечности работали. Она пошевелила ступнями и решила, что может встать, но потом подумала, что торопиться не надо. Была вероятность, что встать ей придется в последний раз.
Она выбралась из кучи сломанных досок у стены, и ее тень упала на дверной проем. Услышав внутри здания тяжелые шаги Джега, Шай застонала от боли и принялась отползать, работая задницей и локтями и подволакивая ногу. Крохотный ножик она упрятала за запястье, а другой ладонью загребла уличную пыль.
– Куда это ты собралась? – Джег поднырнул под низкую притолоку и вышел в переулок. И так здоровенный детина, сейчас он казался просто великаном. Джег был бы на полголовы выше, даже если бы Шай стояла, и, пожалуй, почти в два раза тяжелее, даже будь она сыта. Он небрежно опустил тяжелую саблю и двинулся к ней вальяжной походкой, выпятив нижнюю губу языком и смакуя момент триумфа.
– Ловко с Нири управилась, а? – Джег слегка подтолкнул шляпу вверх, так что стала видна линия загара на лбу. – Ты сильнее, чем кажешься. Ну да парень – такой дурак, что и без твоей помощи свалился бы. Со мной эти шутки не пройдут.
Не факт, но об этом пусть ему расскажет ее ножик. Даже крошечное лезвие может оказаться дьявольски красноречивым, если ткнуть им куда надо. Она еще раз отпрянула, поднимая пыль, сделала вид, что хочет встать, но только попыталась перенести вес на левую ногу, как тут же со стоном осела обратно. Чтобы изображать израненную, особое актерское мастерство ей сейчас не требовалось. Шай чувствовала, как кровь катится по волосам и щекочет лоб. Джег вышел из тени, и низкое солнце ударило ему в лицо, заставив прищуриться. Точно как она хотела.
– До сих пор помню тот день, когда первый раз тебя увидал, – продолжал он трепаться, наслаждаясь звуком собственного голоса. – Додд прибегает весь очумевший от радости и говорит, что видел Дымок, ту самую, чья мордашка висит на каждой стене близ Ростода, за которую дают четыре тысячи марок. А какие истории про тебя ходят! – Он присвистнул, и она снова отпрянула, причем постаралась поджать левую ногу под себя, убедившись, что та не подведет в нужный момент. – Уж с таким трепетом о тебе болтают, будто ты демон с парой мечей в каждой руке. Представь мое разочарование, когда я увидел перед собой долбаную пигалицу с дыркой в зубах, испуганную девчонку, от которой за милю несет ссаньем. – Как будто сам Джег летним лугом благоухал! Он сделал еще один шаг вперед и протянул к ней лапищу. – Так, не царапайся, ты дороже стоишь живая. Не хочется…
Левой рукой она швырнула в него горсть пыли, а правой изо всех сил оттолкнулась от земли и вскочила на ноги. Джег попытался увернуться и зарычал, когда песок ударил в лицо. Наугад махнул саблей, но она бросилась на него, пригнувшись, и лезвие просвистело у нее над головой, взлохматив волосы. Силой замаха Джега развернуло, она поймала его за взметнувшуюся полу плаща и вонзила ножик в руку с саблей, у самого плеча.
Он сдавленно закряхтел, а Шай вытащила ножик и пырнула снова, распоров лезвием рукав и плоть внутри него и едва не скользнув по собственной ноге. Она уже заносила нож в третий раз, но тут его кулак с хрустом обрушился на ее челюсть. Она отшатнулась, неловко перебирая босыми ногами в пыли. Вцепилась в угол здания и зависла так на пару секунд, чтобы вытряхнуть туман из черепа. В паре шагов от нее, капая слюной с оскаленных зубов, Джег пытался переложить саблю из безвольно повисшей правой руки в левую, но никак не мог выпутать пальцы из причудливого медного эфеса с плетеным узором.
Когда события разворачивались быстро, на Шай находил стих просто действовать, не думая ни о милосердии, ни о последствиях, да и вообще ни о чем. Сколько всего с ней приключалось, и именно эта привычка не раз спасала ей жизнь. Собственно, она же и втянула ее в это дерьмо. Впрочем, стоит слегка попривыкнуть, и поймешь, что любой дар – палка о двух концах. Проклятием Шай было то, что, натворив дел, она начинала думать слишком много, но это уже другая история. Стоило Джегу перехватить саблю, и ей настал бы конец, вот и вся недолга, так что пришлось броситься на него снова, не дожидаясь, пока улица перестанет вращаться перед глазами. Он попытался высвободить руку, но ей удалось вцепиться в нее свободной ладонью. Шай прижалась к нему, держась за плащ, и принялась бешено тыкать его лезвием – в живот, в ребра, опять в ребра. Она рычала, а он кряхтел с каждым ударом ножа, который едва не выскальзывал из ее ноющих пальцев.
