Эллис Нир - Страшные истории для девочек Уайльд
Что-то с ней было не так, но Эдгар ничем не мог ей помочь, кроме своей доброты. По крайней мере, именно так сказала Цветок Лотоса о милой светловолосой соседке и о женщинах в целом, когда он признался матери, что Изола с каждым днем все больше от него отдаляется.
Вот что сказала Цветок Лотоса:
– О, милый, если даже поэты не смогли разгадать тайну женской души, то куда уж тебе?
Прояви к ней доброту и будь всегда готовым выслушать, если она захочет поговорить.
Но высосать из нее чудаковатость не получится, Эдгар.
Это же не яд.
Договор расторгнут
Лес Вивианы выглядел еще хуже, чем в последний раз. Изола не ступала под сень деревьев с кошмарного окончания вечеринки по случаю дня рождения Эдгара – отец, принцы и инстинкт самосохранения вынуждали ее держаться оттуда подальше.
Ей пришлось продираться сквозь заросли ежевики; она даже не узнавала половину трав и ветвей, из которых выросли такие непроходимые стены.
Вдоль Моста Вздохов распустились ядовито-красные цветы. Изола отвела глаза от ярко-красного кольца мухоморов вокруг Дьявольского Чаепития, не желая вспоминать проведенную там ночь. Хуже всего пришлось Жизнесмерти – бессмертное дерево посреди леса быстро угасало. Его ветви оголились, а из трещин в коре вытекала темная густая смола, похожая на кровавые слезы Девы Марии с церковного двора. Колокольчики, которые Изола когда-то привязала к стволу, больше не звенели, даже когда она потрясла их, зажав в кулаке.
Весна сходила с гор в долину уверенным потоком пахучих цветов и теплого ветра, но королевство Вивианы она обошла стороной. Изола выбралась из колючего подлеска и зашагала обратно к дому, но, услышав за спиной странный шум, обернулась.
Громко застонав в унисон, пограничные деревья склонились и сплелись ветвями с соседями – обмен рукопожатиями, негласные договоренности, – образовав плотную стену, сквозь которую Изоле не пройти.
Они отгородились от нее.
Наконец-то – официальный отказ.
– Я не виновата! – закричала Изола. – Это не я ее сюда привела!
Полуночный фонтан
Ей нужно было выбраться из дома. Подальше от мамы, которой становилось все хуже, от кислого лица Алехандро, от вечно пропадающего на работе отца, от громкого пения Флоренс и от неприступного леса, похожего на старого друга, не отвечающего на звонки (кстати, да, настоящий старый друг и впрямь не отвечал на звонки) и от нервно отводящей взгляд Лозы.
Лоза долго и отчаянно пыталась возродить дружбу. Но, в конце концов, она отдалилась, боясь показаться навязчивой, и отношения между ними теперь напоминали волков, укушенных при луне: Лоза стала подругой-оборотнем, появляющейся только в полнолуние. Разговоры свелись к минимуму и в основном состояли из вопросов Лозы, как у Изолы дела и не хочет ли она о чем-нибудь поговорить. Изола чувствовала, что расстраивает подругу, отвечая, что все хорошо. Даже когда они садились за одну парту, Лоза все равно выглядела отверженной.
Хорошо не было. Изола жила словно без кожи. Она не могла закрыться ни от чего.
Но даже в эти непростые времена Эдгар оставался рядом. Ближе к полуночи он прислал набранное прописными буквами СМС с приглашением погулять. Связав непослушные кудри в хвостики, похожие на оленьи рожки, и надев на голову венок из липких маргариток, И зола вышла к нему.
– Идем, я тебе кое-что покажу. – Подмигнув, он добавил: – И это не грязный намек.
Эдгар буквально на днях получил водительские права и одолжил у отца блестящий черный автомобиль. Они мчались по Главной улице, и на секунду Изола подумала, что Эдгар везет ее в «Точку Джи». Она уже собиралась сказать, что у нее нет липового удостоверения личности и достаточно большой груди, но автомобиль проехал мимо подрагивающего от громкой музыки клуба, тяжелую металлическую дверь которого украшали свежие потеки блевотины.
– Прости, Эдгар, я знаю, тебе нравится Гарри Поттер, но это не школа волшебства, – сказала Изола. – Школа Святой Ди на ночь закрывается.
– Ошибаешься, – возразил Эдгар. – Во-первых, – он быстро взобрался на кованый железный забор, – проникнуть сюда ночью не составит труда. А во-вторых, – он протянул Изоле руки, и она с благодарностью приняла помощь, – Гарри Поттер мне не просто нравится: я его обожаю.
Изола засмеялась, отряхивая одежду.
– Проникновение со взломом. Потрясающее свидание.
– Ну, вообще-то, нет. Мы же не идем внутрь. Это больше похоже на… гм-м… прогулку с элементами паркура.
Эдгар повел Изолу по садовой тропинке в сторону монастыря в готическом стиле, постоянно оглядываясь через плечо, словно Орфей, проверяющий, идет ли за ним его мертвая жена.
Изола отчетливо понимала, что Эдгар намеренно загораживает собой школу.
– Что такое? – спросила она, улыбаясь, несмотря на подозрения. – Зачем ты меня сюда привел?
Эдгар остановился, положил руки на плечи Изолы и развернул ее, поменявшись с ней местами. Изола слышала за спиной журчание фонтана.
– Помнишь, как-то раз ты сказала, что ненавидишь зиму?
– Потому что терпеть не могу снег.
– Но теплым он бы тебе понравился? – Эдгар лукаво улыбнулся. – Я тут подумал, раз уж нам не удалось провести зиму вместе, то мне не представилось возможности тебя переубедить. Поэтому…
Он снова развернул Изолу, чтобы, наконец, продемонстрировать ей свой сюрприз: мемориальный фонтан сестры Мари-Бенедикт, в который подмешали мыльный порошок, теперь журчал пеной. Целым морем пушистой белой пены.
– Нравится? – нервно усмехнулся Эдгар. – Ради тебя пришлось несколько раз проникнуть сюда без разрешения.
– Теплый снег… – зачарованно протянула Изола, зачерпывая ладошкой пену.
– Вдобавок пахнет лавандой и, теоретически, делает одежду чище, – добавил Эдгар, до невозможности гордый своим детищем – зимней ночью в апреле.
Взявшись за руки, они вошли в облако пены и двинулись ощупью, пока ноги не коснулись камня, подавая знак – можно забираться в фонтан.
Они приделывали друг другу бороды из пены и пытались играть в снежки, но пахнущие цветами пузырьки лопались в руках. Эдгар и Изола смеялись, брались за руки и танцевали – и из припаркованной машины до Изолы доносились отголоски песни «Смите» – «Этот свет никогда не погаснет». Эдгар улыбался так естественно, что казался И золе похожим на какую-то из ее карт Таро, но она не могла вспомнить, какой аркан, из какой колоды и что именно он обозначал: судьбу или смерть.
– Почему ты это делаешь? – Ее слова походили на легкие семена одуванчиков – белые, пушистые, устремляющиеся вверх.
– Что именно?
Изола перестала танцевать, а Эдгар перестал смеяться. Она приподнялась на цыпочки, чтобы всмотреться в его лицо.
Парень с чудовищными скулами и непомерно длинными руками. Такой, который будет настаивать, чтобы его похоронили вместе с любимой в гробу в форме сердца лицом к лицу. Романтик даже вопреки смерти.
– Что именно делаю? – повторил он.
– Так хорошо ко мне относишься. Ты заслуживаешь большего, чем…
– Чем ты?
Изола чувствовала, что стоит на краю черной дыры – огромного немигающего глаза вселенной. Она глубоко вдохнула и произнесла:
– Чем мертвая девочка.
Эдгар тряхнул кудрявой головой и со смехом переспросил:
– Что?
Он поцеловал, ей руку обжигающе-горячими губами. Снова взял ту же руку, прижал ее к груди Изолы и громко сказал:
– Слушай! Ты это слышишь? – Схватил другую руку и прижал к своей мокрой груди. – А это? Ты жива. Мы живы. Слушай.
– Так громко, – прошептала Изола. Их губы встретились, и она была уверена: не будь у них дыхания друг друга, они утонули бы в этом весеннем снегу.
* * *Тело Эдгара было несовершенным, теплым и интересным. Волосы на щиколотках почти стерлись из-за скейтерских кед. На тыльной стороне коленей – экзема. Под ногтями – траурные полоски угля. Ногти на ногах неаккуратно накрашены бирюзовым лаком – Порция постаралась. Шрамы от ветрянки и падений со скейтборда. Старый рубец на животе.
– Донорский орган, – тихо пояснил Эдгар. – Умер кто-то молодой, ему было всего около тридцати.
Изола подняла голову с его мощной груди. Прежде он не упоминал о скончавшемся доноре. Она ждала продолжения.
– Ну, то есть, конечно, я был рад, узнав эти новости. Нет ничего хуже, чем торчать в списке ожидания; из больницы звонили посреди ночи и мы ехали туда, меня готовили к операции, а потом врачи приходили и говорили, что орган поврежден, или несовместим с моим организмом, или достался кому-то, кто умирает немного быстрее меня.
Изола провела пальцем по шраму, представляя свой палец скальпелем, чтобы не думать о том, как Эдгар лежал под наркозом в ярко освещенной операционной.
– Неудивительно, что ты ненавидишь больницы, – тихо сказала она.
– Ага, – вздохнул он, крепче обнимая ее за плечи. – И, как я уже сказал, было так здорово наконец заполучить эту чертову почку, но… порой меня до сих пор мучают угрызения совести, – выдавил он, пытаясь выразить свои муки словами. – Ну вроде как я, типа, желал этому человеку смерти… – Он с трудом сглотнул, глядя в потолок.
