Робин Маккинли - Меч королевы
Золотой Луч нетерпеливо фыркнул и начал рыть землю передней ногой. Харри ткнула его носком сапога, и он перестал, но спустя секунду опустил голову и фыркнул снова, громче. Чувствовалось, как он перемещает вес, прикидывая, не разрешит ли ему все-таки хозяйка выкопать хоть маленькую ямку. Харри огляделась: другие кони тоже выказывали признаки напряжения. Матин стоял рядом с ней. Бок Всадницы Ветра, хотя и застывшей неподвижно, как скала, в отличие от более молодого Цорнина, покрывала темная пленка пота. Корлатов Огненное Сердце опять встал на дыбы. Король мог бы заставить его опуститься, но Харри подумалось, что конь выражает настроение обоих. Наркнон, насколько могла судить девушка, единственная в их отряде оставалась невозмутима. Она сидела перед Золотым Лучом, на границе досягаемости его переступающих передних ног, намывала манишку и приглаживала усы.
Они выдвинулись на запад. Пересекли низкий, но крутой горный хребет между Городом и пустынной равниной, протянувшейся далеко, до самых задних дверей Резиденции Чужаков в Истане. Повторили путь Харри и Матина, двигаясь бесконечной вереницей по узким тропам. И к концу второго дня достигли края пустыни. За хребтом повернули на север.
Все уцелевшие шпионы – нескольких север все-таки изловил, – разосланные Корлатом в последние годы, спешно вернулись за эти два месяца. И все несли одну и ту же весть: ожидание закончилось, север тронулся. Последний из них прискакал меньше шести дней назад. Он задержался, поскольку его раскрыли, ему пришлось петлять и заметать следы в расчете уйти от ползучей следящей магии врага. По его словам, армия северян отставала от него всего на несколько дней и насчитывала много тысяч воинов. Он до последнего откладывал возвращение, надеясь как можно точнее подсчитать их общее число. Однако из его рассказа следовало, что по мере продвижения армии на юг сотни и сотни солдат появляются словно из воздуха и вливаются в нее. «Из воздуха», – мысленно повторила Харри. Интересно, не означает ли эта фраза больше, чем просто фигуру речи. Ее включили в совет Всадников, поэтому она тоже слушала доклад разведчика. И когда он закончил, свечи, казалось, стали отбрасывать больше теней. Ничего не поделаешь. Войско для защиты Дамара уже собрано, планы войны с северянами построены.
Описать внешность ужасного предводителя демонов разведчики не могли. Ни один дамарец не дерзнул подобраться нему достаточно близко из-за приписываемой вожаку северян жуткой способности чуять чужую кровь по запаху.
Теперь слову Корлата повиновались сотни верховых. И они казались огромной армией, пока ехали, оставляя восточные горы по правую руку. Еще несколько сотен присоединятся к ним, когда южное войско доберется до широкой равнины перед ущельем. Но не более.
Ехавший рядом Иннат произнес словно между прочим:
– Верховых у северян меньше половины, и немногие из них на лошадях, и лишь единицы могут равняться с худшими из наших. Стало быть, наше число можно по меньшей мере удвоить, только за счет коней. Ибо они дамарцы и будут сражаться за Дамар так же яростно, как люди.
– Да, – отозвалась Харри.
Днем останавливались ненадолго, ослабляли подпруги, чтобы дать коням подышать, и ели хлеб и сушеное мясо, запивая водой. По ночам разбивали лагерь под защитой кустов и выступов сланца и разжигали неприметный костерок, только чтобы выварить ужасное сушеное мясо до чуть более съедобного состояния. Потом заворачивались в одеяла и засыпали, не сходя с места. С ними шли несколько охотничьих котов и с дюжину собак, но сейчас некогда было использовать их умения. Наркнон следовала за Харри по пятам и скоро опять начала охотиться самостоятельно и приносить кое-что из своей жуткой добычи к изголовью подруги. За время похода Матинов котелок прославился тем, что в нем, единственном из всех, наверняка имелось свежее мясо.
Ночи стояли ясные и тихие, и предсказатели погоды не обещали внезапных шквалов. Окраины Дамарских гор славились непредсказуемой погодой. Запертые крутыми склонами в узком ущелье, горные грозы внезапно находили путь на более плоские земли, где могли бесноваться в свое удовольствие.
Корлат не пытался сразу попасть в сердце северных гор и ущелье Бледфи. Его войско пересекло узкий гребень за Городом и рысью двинулось вдоль изгиба гор, по кислой песчаной траве и каменному крошеву. Поначалу рельеф вынуждал их ехать почти прямо на север, затем они стали все больше забирать по дуге к западу, и вскоре ехать вечерами уже приходилось против солнца. Часто по утрам, пока вокруг еще лежал туман, сползавший в лагерь с горных отрогов, откуда ни возьмись появлялись группки всадников или даже одинокие верховые. Но Корлат, казалось, всегда ждал их, и они всегда знали, что сказать караульным, чтобы пройти. Таким образом ряды армии понемногу росли. Время от времени Харри слышала среди незнакомцев женские голоса, и это ее радовало. Она часто потирала пальцем синий камень в рукояти Гонтурана и думала о мече, который не мог носить мужчина.
– Мы не ожидали увидеть столько женщин, – как-то сказал ей Матин. – Немногие сражались вместе с нами на людской памяти, хотя во времена Аэрин было по-другому. Но я думаю, многие отцы отпускают к нам своих дочерей, которые и не помышляли о войне, пока не услышали о Харизум-сол и возвращении Гонтурана.
Со многими женщинами Харри познакомилась. Особенно после разговора с Матином, поскольку начала чувствовать некоторую неловкую ответственность за них. Несколько раз видела Сенай – та носила починенный кушак с гордостью. Харизум-сол спрашивала у женщин их имена, когда выпадал случай, и они торжественно отвечали. И часто выказывали ей уважение, прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу. И ни одна не спрашивала, как ее зовут, даже когда Харри ходила без Гонтурана и выглядела как любой взъерошенный солдат. Ее знаменитые волосы были убраны под шлем.
Большинство тех, кто примкнул к войску Корлата уже в походе, не носили ни меча, ни кушака. Эти люди провели всю жизнь в собственных деревнях, на собственных фермах или в собственных лавках и никогда не посещали Лапрунские игры. При этом они не считали себя обделенными.
Однажды вечером войско спустилось в небольшую долину, где их ждало около сотни незнакомцев, все верхами, с несколькими вьючными лошадьми и охотничьими зверями. Корлат выехал вперед с громким приветствием, и такой радости Харри не слышала в его голосе с того дня, как они выступили на север. Всадник во главе отряда выехал ему навстречу, они схватили друг друга за плечи, а их кони неловко столкнулись боками и скосили друг на друга глаза. Затем от нового отряда отделился третий всадник и присоединился к Корлату и его другу.
– Мурфот и его сын Терим, – пояснил Матин Харри на ухо. – Мурфот – один из друзей старого короля, хотя старше нынешнего всего лет на десять, не больше. Он мог бы стать Всадником, если бы пожелал, но предпочел остаться дома и присматривать за своими землями, и у него весьма неплохо получилось. Некоторые из наших лучших коней – от него, а уж о кормовом зерне и говорить нечего.
– Мы, Всадники, – вставил Иннат, сидевший по другую сторону от нее, – как ты могла заметить, в основном четвертые сыновья, так или иначе без гроша. Или неисправимые бродяги вроде Матина. Но Мурфот теперь, когда пришел на помощь своему королю, может привести с собой восемьдесят человек. – В голосе Инната, при всей его беспечной гордости, прозвучала почти тоска.
Харри припомнила отцовские слова: «Понимаешь, у тебя нет ни гроша». Казалось, десятки лет прошли с тех пор.
Терим оказался ровесником Харри и, когда они с отцом пришли посидеть у королевского костра, подошел к ней и опустился на землю рядом, скрестив по-горски длинные ноги. Она посмотрела на гостя, а он посмотрел на нее. Взгляд у него был вопросительный и, к ее смущению, с оттенком почтения.
– Я победил на Лапрунских играх три года назад, – сообщил юноша, – но, когда пришла очередь биться против Корлата, я и за меч как следует взяться не успел, а мой кушак уже оказался на земле. – Он стукнул кулаком по рукояти меча. Клинок звякнул, воткнувшись в землю. – Отец все равно дал мне Тексун. Говорит, никто никогда не мог держать меч против Корлата. Однако тебе это удалось. – Глаза его сияли в свете костра.
Харри задумчиво провела пальцем по аккуратному шву на своем кушаке, тщательно наложенному под обещанным руководством Матина.
– Я его не узнала… мне в голову не пришло. И он позволил мне скрестить с ним клинки. И когда я поняла, что он все это время поддавался, я… взбесилась… – Она помолчала. – Я сама удивилась.
Она нахмурилась, припомнив ужасную головную боль, терзавшую ее бульшую часть того дня, а затем еще более ужасную тошнотворную дрожь. Казалось, она началась за глазами, где гнездилась боль, и прокатилась по всему телу, когда она срезала шарф и увидела лицо своего противника. Хотя никто не назвал ее багой за порез в уголке Корлатова рта.
