Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)
– Нет! – выдохнула она, не размыкая объятий. Девушку охватили дикий, необузданный страх и страсть. – Я никуда тебя не отпущу! Я – твоя, огнем, кровью и сталью – твоя! А ты – мой! Там, снаружи, я принадлежу другим, но здесь и сейчас я принадлежу только себе – и тебе! Ты никуда не пойдешь!
Он заколебался, распаленный собственными неутоленными желаниями. В полутемной комнате все еще бродили жутковатые лиловые сумерки, бросая причудливые отсветы на мертвое лицо Тугры Хотана, который, казалось, безжалостно усмехался, глядя на них бездонными и пустыми глазницами. А в пустыне и еще дальше, в горах, среди трупов, люди по-прежнему умирали и кричали от боли, жажды и помешательства и рушились королевства. Но душу Конана захлестнула волна жаркого пламени, смывая страшную картину происходящего, и он сжал в объятиях стройное белое тело, которое светилось перед ним колдовским огнем.
Ксутал сумрака
1
Пустыня дрожала и переливалась в знойном мареве. Конан Киммериец окинул тоскливым взглядом безжизненный простор и машинально провел тыльной стороной ладони по почерневшим и потрескавшимся губам. Он стоял на песке, как отлитая из бронзы статуя, не обращая внимания на безжалостное солнце, хотя единственной его одеждой была набедренная повязка из шелковой ткани, да еще на поясе с золотым шитьем висели сабля и короткий кинжал с широким лезвием. На его мускулистых руках и ногах виднелись следы недавно заживших ран.
У его ног отдыхала девушка. Она подтянула к груди колено и обхватила его одной рукой, понурив светловолосую голову. Ее белая кожа резко контрастировала с его бронзовым загаром. Короткая шелковая туника без рукавов с низким вырезом, перехваченная на талии поясом, скорее подчеркивала, нежели скрывала достоинства ее точеной гибкой фигурки.
Конан тряхнул головой и прищурился. Солнечный свет все-таки слепил его. Он снял с пояса маленькую фляжку и потряс ее, а потом нахмурился, заслышав тихое бульканье.
Девушка слабо пошевелилась и захныкала:
– Ох, Конан, мы умрем здесь! Мне так хочется пить!
Киммериец выругался про себя и обвел свирепым взглядом безлюдные барханы, упрямо выпятив подбородок. Его синие глаза яростно сверкали из-под встрепанной черной гривы. Похоже, он считал пустыню личным врагом.
Наклонившись, он поднес фляжку к губам девушки.
– Пей, Натала, пока я не остановлю тебя, – скомандовал он.
Она, захлебываясь, принялась жадно пить воду мелкими глотками, и киммериец не стал ее останавливать. И только когда фляга опустела, девушка сообразила, что он специально позволил ей допить всю воду без остатка, сколь мало ее ни оставалось.
Глаза ее наполнились слезами.
– Ох, Конан, – запричитала она, заламывая руки, – почему ты дал мне выпить всю воду? Я же не знала – а теперь тебе ничего не достанется!
– Тише, – проворчал он. – Не трать силы на бесполезные стенания.
Выпрямившись, он отбросил пустую фляжку в сторону.
– Почему ты это сделал? – прошептала она.
Он не ответил, замерев на месте, и лишь пальцы его сомкнулись на рукояти сабли. Он не смотрел на девушку, его яростный взгляд был устремлен на загадочную пурпурную дымку на горизонте.
Наделенный, как и все варвары, неукротимой волей к жизни и инстинктом самосохранения, Конан, тем не менее, сознавал, что конец близок. Он еще не дошел до той черты, за которой силы оставят его, но понимал, что еще одного дня на убийственной жаре в безводной пустыне он не выдержит. Что же касается девушки, она и так достаточно настрадалась. Пусть лучше ей достанется один стремительный удар саблей, чем долгая агония, что ждала его. Мучившая ее жажда ненадолго отступила. Было бы жестоко позволить ей страдать и дальше, пока забытье и смерть не принесут ей долгожданного облегчения. Он медленно вытащил клинок из ножен.
Внезапно он замер и напрягся. Его внимание привлек какой-то блеск, пробившийся сквозь дрожащее марево в южной части горизонта.
Поначалу Конан решил, что это очередной мираж, из тех, что уже вдоволь поиздевались над ним в проклятой пустыне. Но, прикрыв рукой слезящиеся глаза, он разглядел шпили, минареты и сверкающие стены. Варвар мрачно смотрел на них, ожидая, что вот-вот они поблекнут и исчезнут. Натала перестала всхлипывать; привстав на коленях, она проследила за его взглядом.
– Это город, Конан? – прошептала она, боясь подарить себе надежду. – Или всего лишь призрак?
Киммериец ответил не сразу. Он несколько раз открыл и закрыл глаза, посмотрел в другую сторону, а потом вновь перевел взгляд на горизонт. Город оставался там, где он впервые увидел его.
– А черт его знает, – проворчал он. – Но стоит сходить туда и посмотреть.
Он сунул саблю обратно в ножны. Наклонившись, он легко подхватил Наталу сильными руками, словно она была ребенком. Девушка слабо запротестовала:
– Не трать силы на то, чтобы нести меня, Конан. Я могу идти.
– Земля становится неровной и каменистой, – ответил он. – Твои сандалии развалятся окончательно, – добавил он, бросив взгляд на ее мягкую обувь зеленого цвета. – Кроме того, если мы хотим добраться до города, то должны поспешить, и я постараюсь идти быстрее.
Надежда вдохнула новые силы в усталые мышцы киммерийца. Он зашагал по пескам с такой скоростью, словно только что отправился в путь. Варвар из варваров, он обладал неукротимой волей к жизни, которая помогала ему выжить там, где бесславно погибли бы цивилизованные мужчины.
Насколько было известно Конану, он и девушка остались единственными, кто уцелел после разгрома армии принца Альмурика, этой разношерстной орды, которая, пытаясь настичь разбитое войско принца Котха, подобно разрушительной песчаной буре прошлась по окраинам Стигии, залив их кровью. По пятам преследуемая стигийской армией, она с боями пробилась в Куш, где бесславно погибла в южной пустыне. Мысленно Конан сравнивал последние события с бурным потоком, который слабел по мере своего продвижения на юг, пока наконец не пересох окончательно в песках безводной пустыни. Кости солдат этой армии – наемников, изгоев, преступников, предателей, просто отчаявшихся людей – были разбросаны на всем протяжении от котхийских нагорий до песчаных барханов забытой богами пустыни.
В последней кровавой схватке, которая скорее напоминала бойню, когда стигийцы и кушиты с двух сторон набросились на попавшие в западню остатки армии, Конан клинком прорубил себе дорогу из окружения и спасся вместе с девушкой, ускакав на верблюде. Позади остались многочисленные враги, и единственный путь к спасению лежал через пустыню, раскинувшуюся на юге. И вот туда-то они и направились.
Девушка была бритункой. Конан нашел ее на невольничьем рынке в одном из шемитских городов, которые они взяли штурмом, и решил оставить себе. Ее мнения, понятно, он не спрашивал, но тем не менее она находилась в намного более выгодном положении по сравнению с прочими хайборийскими женщинами, угодившими в шемитские гаремы, так что перемены в своей судьбе она восприняла с благодарностью. Вот почему и ей довелось испытать все злоключения, выпавшие на долю проклятой орды Альмурика.
День за днем они уходили все дальше в пустыню, преследуемые по пятам стигийскими конниками, и забрались так далеко, что когда те наконец оставили их в покое, поворачивать обратно уже не имело смысла. Они упрямо двигались вперед в поисках воды, и вскоре верблюд пал. Дальше они пошли пешком. В последние дни их страдания стали особенно мучительными. Конан всячески оберегал Наталу. Походная жизнь закалила девушку, вдохнув в нее силы и выносливость, которых не было у обычных женщин, тем не менее и она уже дошла до предела и готова была сдаться.
Солнце безжалостно жгло черную гриву варвара. На него все чаще накатывали приступы головокружения и тошноты, но он лишь стискивал зубы и упрямо шел вперед. Сейчас он был твердо уверен в том, что город на горизонте ему не привиделся. А вот что они в нем найдут, он не знал и даже не предполагал. Его обитатели могли проявить враждебность. Но, по крайней мере, это был шанс выжить, пусть и в борьбе, а большего ему не требовалось.
Солнце уже садилось, когда они наконец остановились перед массивными воротами, укрывшись в их тени. Конан поставил Наталу на ноги и стал разминать затекшие руки. Над ними возвышались стены высотой никак не меньше тридцати футов, сложенные из какой-то гладкой зеленоватой субстанции, сверкавшей, как горный хрусталь. Конан окинул взглядом парапеты, ожидая, что вот-вот раздастся оклик, но никого там не увидел. Он нетерпеливо крикнул и даже постучал эфесом сабли в массивные створки ворот, но ему ответило лишь насмешливое эхо. Натала прижалась к нему всем телом – зловещее молчание пугало девушку. Конан попробовал открыть маленькую калитку в воротах и отступил на шаг, вытаскивая саблю из ножен, когда та бесшумно распахнулась внутрь. Натала едва сдержала уже готовый сорваться с ее губ вскрик.
