Терри Пратчетт - Шмяк!
«Нет, не справимся, – ответил внутренний голос. – Мы можем лишь доблестно умереть. Но я уже видел, как доблестно умирают. Это… закрытый финал».
– Я не хочу, чтоб дошло до драки, капитан… – И тут Ваймс замолчал. В сумерках шевельнулась какая-то тень.
– Пароль? – быстро произнес Ваймс.
Тень, в плаще и капюшоне, замерла.
– Пароль? Проштите, я его где-то жапишал…
– А, Игорь. Проходи, – сказал Моркоу.
– Как вы ужнали, что это я, шэр? – спросил Игорь, ныряя под баррикаду.
– По запаху одеколона, – ответил Ваймс, подмигнув капитану. – Как там дела?
– Вше как вы шкажали, шэр. – Игорь откинул капюшон. – Жаодно я отшкреб операционный штол дочишта. Мой кузен Игорь шоглашился помогать. Лишние руки не помешают, ешли вдруг шлучитша какая-нибудь маленькая неприятношть…
– Спасибо, что подумал обо всем этом, Игорь, – сказал Ваймс, как будто Игори в состоянии думать о чем-либо другом. – Надеюсь, ваша помощь не понадобится.
Он посмотрел по сторонам. Лило как из ведра. В кои-то веки дождь – верный спутник стражника – появился, когда действительно был нужен. Обычно он охлаждает воинственный пыл.
– Кто-нибудь видел Шнобби? – спросил он.
Из темноты ответили:
– Тут, мистер Ваймс! Я уж пять минут как тут!
– Тогда почему ты не отзывался?
– Запамятовал пароль, сэр! Я думал – подожду, пока Игорь его не назовет.
– Ладно, иди сюда. Как там дела?
– Просто прекрасно, сэр, – ответил Шнобби. По его плащу струился дождь.
Ваймс отступил на шаг.
– Ладно, парни, пора. Моркоу и Шелли, двигайтесь к гномам, мы с Детритом займемся троллями. Вы знаете, что делать. Линии наступают медленно. Никакого острого оружия. Повторяю, никакого острого оружия, пока не придется рубить, чтобы выжить! Будем действовать, как положено Страже, ясно? Слушать мою команду!
Он заспешил обратно, вдоль линии баррикад, и одновременно по рядам стражников бежал шумок. Детрит неподвижно ждал. Когда Ваймс подошел, тролль прорычал:
– Ета, они перестали стучать, сэр.
– Слышу, сержант. – Ваймс снял плащ из промасленной кожи и повесил его на баррикаду, чтобы не стеснял движений.
– Кстати, как дела на Сноваповоротной улице? – поинтересовался он, потягиваясь и делая глубокий вдох.
– Ета, отлично, сэр, – радостно ответил Детрит. – Шесть алхимиков и полста фунтов свежего «Сполза». Раз, два, и все сидят в «Танти».
– Они не догадались, кто стукнул? – уточнил Ваймс.
Детрит обиженно взглянул на командора.
– Ну, нет, сэр, – сказал он. – Я уж постарался, чтоб они поняли, что ето я их стукнул.
И тут Ваймс заметил мистера Пессимала. Инспектор стоял на прежнем месте, и его лицо в сумерках напоминало бледный круг.
Ладно, хватит. Наверное, этот мелкий придурок кое-что понял, стоя на улице под дождем и дожидаясь приближения двух вопящих толп. Наверное, ему хватило времени поразмыслить, каково провести всю жизнь в подобных переделках. Служить в Страже потруднее, чем писать бумажки, правда?
– На вашем месте я бы остался здесь, мистер Пессимал, – сказал Ваймс как можно добродушнее. – На площади может быть опасно…
– Нет, командор, – ответил Э. И. Пессимал, глядя снизу вверх.
– Что?
– Я принял к сведению все, что вы говорили, и намерен встретить врага лицом к лицу, командор.
– Послушайте, мистер Песси… послушай, Э. И., – сказал Ваймс, положил руку на плечо маленького инспектора и замолчал. Э. И. Пессимал так дрожал, что кольчуга слегка позвякивала.
– Иди домой, ладно? – настойчиво продолжал Ваймс. – Здесь тебе делать нечего…
Он неуверенно похлопал Э. И. Пессимала по плечу.
– Командор Ваймс! – резко произнес тот.
– Э… что?
Э. И. Пессимал обратил к нему лицо, которое было мокро не только от дождя.
– Я – констебль-доброволец, если не ошибаюсь?
– Да, да, я так сказал, но я не думал, что вы примете всерьез…
– Я серьезный человек, командор Ваймс. И сейчас я предпочту быть именно здесь, а не в другом месте! – произнес доброволец Пессимал, стуча зубами. – И я предпочту быть здесь именно сейчас, а не в другое время! Давайте начинать, что ли.
Ваймс взглянул на Детрита. Тот пожал огромными плечами. Что-то происходило в мозгу маленького инспектора, которому тролль мог переломить хребет одной рукой.
– Как вам угодно, – безнадежно сказал Ваймс. – Ты слышал инспектора, сержант Детрит. Давайте начинать, что ли.
Тролль кивнул и повернулся к тролльему лагерю. Он сложил ладони рупором и выкрикнул что-то. По улице прокатилось эхо.
– Лучше что-нибудь, понятное всем, – предложил Ваймс, когда настала тишина.
Э. И. Пессимал шагнул вперед и набрал побольше воздуху.
– СЫПЬТЕ СЮДА, ЕСЛИ ВЫ ТАКИЕ КРУТЫЕ! – бешено завопил он.
Ваймс кашлянул.
– Спасибо, мистер Пессимал, – тихо произнес он. – Это именно то, что нужно.
Луна скрылась за облаками, но Ангве необязательно было ее видеть. Моркоу подарил ей на день рожденья специальные часы, в виде маленькой луны, которая совершала полный оборот, с белой стороны на черную, за двадцать восемь дней. Наверняка эта штука стоила уйму денег. Теперь Ангва носила часы на ошейнике – предмете туалета, который она могла не снимать весь месяц. Она так и не сумела сказать Моркоу, что не нуждается в них. Вервольфы всегда знают, что с ними происходит.
Прямо сейчас трудно было понять что-то еще, потому что Ангва думала носом. В том-то и проблема: когда ты волк, нос берет командование на себя.
Ангва обыскивала переулки в окрестностях Паточной улицы, начав от входа в гномью шахту. Она перемещалась в мире красок: запахи накладывались один на другой, плавали вокруг, лезли в ноздри. Нос – единственный орган чувств, способный перемещаться назад во времени.
Она уже посетила груду земли на пустыре. Там пахло троллем. Там он выбрался на поверхность, но что проку идти по давно остывшему следу. Сотни уличных троллей носили лишайник и черепа. Но мерзкий маслянистый запах не желал покидать память. Наверняка у мелких плутов есть и другие входы. И шахту нужно как-то проветривать, так? А значит, хотя бы легчайший запах масла обязан найти путь наружу. Скорее всего, сильным он не будет, но ей и не надо. Легкого дуновения достаточно. Более чем достаточно.
Рыся по проулкам и перескакивая через стены, Ангва сжимала в зубах маленький кожаный мешочек – неприкосновенный запас всякого здравомыслящего вервольфа. То есть такого, который помнит, что одежда не следует за ним волшебным образом. В мешочке лежали тонкое шелковое платье и большой флакон с ополаскивателем для рта. С точки зрения Ангвы – величайшее изобретение за последние сто лет.
Она обнаружила то, что искала, на задворках Главной улицы. Нужный запах выделялся среди знакомых органических ароматов города и напоминал тонкую черную ленточку, которая змеилась в воздухе. Дуновения ветра и проезжавшие мимо телеги колыхали ее туда-сюда.
Ангва начала двигаться осторожнее. Этот район не походил на Паточную улицу, здесь жили состоятельные люди, которые нередко тратили деньги на больших собак и таблички «Стреляю без предупреждения». Пробираясь вдоль заборов, она слышала громыхание цепей и скулеж. Ангва ненавидела разборки с огромными свирепыми псами. Всегда было много крови, и даже полоскатель потом не помогал.
Запах струился сквозь ограду Эмпирического Полумесяца – этого, так сказать, полудрагоценного камня в архитектурной короне города. Несмотря на престижность района, люди не рвались жить в Полумесяце. Жильцы редко задерживались здесь дольше чем на два-три месяца, после чего торопливо съезжали, иногда бросая имущество[10].
Ангва легко и беззвучно перескочила через забор и приземлилась на все четыре лапы на заросшей гравиевой дорожке. Обитатели Полумесяца редко занимались садоводством. Зачем, если не знаешь наверняка, в чьем саду прорастут посаженные тобой луковицы?..
Следуя указаниям носа, Ангва сунулась в густые заросли чертополоха. Заплесневелые кирпичи, уложенные кругом, намекали, что когда-то здесь был колодец.
Помимо густого маслянистого запаха, она ощутила кое-что еще, посвежее и посложнее. И тогда у Ангвы на загривке встала дыбом шерсть.
Там, внизу, был вампир.
Кто-то выдергал сорняки и оттащил мусор, в том числе неизбежный полусгнивший матрас и развалившееся кресло[11]. Салли? Что она тут забыла?
Ангва выковыряла из основания колодца старый кирпич и бросила вниз. Вместо всплеска послышался деревянный стук.
Чтобы спуститься, Ангва вернулась в человеческое обличье. Когти – это хорошо, но у обезьян некоторые штуки получаются лучше. Разумеется, стенки колодца были скользкими, но за много лет из них вывалилось столько кирпичей, что спускаться оказалось проще, чем Ангва рассчитывала. Колодец был глубиной примерно в шестьдесят футов; его вырыли в те дни, когда повсюду господствовало убеждение, что вода, в которой кишат в изобилии маленькие усатые твари, просто обязана быть полезной для здоровья.
