Неофит - Матару Таран
– Что ты сказал? Мне кажется, ты только что выругался на сержанта Мерфи, – рыкнул Тернер, поднимая пистолет.
– Ничего! Просто проклинал невезение, – поспешно сказал Флетчер. Два пистолетных ствола глядели ему в лицо, будто глаза готовой к броску змеи.
– Вы понятия не имеете, с кем связались, – внезапно сказал Отелло, выпрямившись и вздрогнув. – Лучше бы вам убрать пистолеты и проваливать подальше.
– Тише, Отелло! – прошипел Флетчер. Гном, наверное, рехнулся! Легко ему дерзить, не на него два пистолета наставили!
– Дождетесь, что мы его отцу все расскажем. Лорд Форсис будет очень недоволен тем, что какие-то Пинкертоны низкого звания держали на прицеле его сына Таркина, – продолжал Отелло, расстегивая куртку и показывая мундир под ней.
Флетчер был в ужасе, постарался не выглядеть слишком удивленным, чтобы не сорвать игру, которую затеял гном. Впрочем, было уже поздно, и Флетчер уловил во взгляде Мерфи нерешительность.
– Ты, конечно же, знаешь, что на эльфийский фронт посылается батальон гномов. Если Форсисам придется включить их в состав наших сил, нам, безусловно, потребуются лучшие из гномов, – уверенно сказал Флетчер, отводя от лица пистолет Мерфи. – А теперь ты нападаешь средь бела дня на нашего недавно обретенного офицера за ношение оружия, которое Захария Форсис лично ему вручил? Как вас там зовут? Мерфи? Тернер?
Пистолет в руке Мерфи качнулся и опустился.
– Ты говоришь не как дворянин, – сказал он, пронизывающе глядя на обтрепанные края мундира Флетчера. – И одет не так.
– Твоя форма была бы не лучше, послужи ты на передовой. А насчет голоса, если ты вырос среди солдат-простолюдинов, то речь твоя будет такой же грубой, как у меня. Не всем же быть такими щеголями, как вы, – ответил Флетчер, входя в роль окончательно. Но Отелло предостерегающе толкнул его под зад, и Флетчер слегка сбавил.
– А теперь, если позволите, я пойду дальше. Игнатий, пошли! – сказал Флетчер, двинувшись дальше по улице. Он не оборачивался, но услышал щелчок взводимого курка пистолета.
– Иди дальше, – прошептал Отелло, шедший следом. – Они нас проверяют.
Флетчер шел дальше, готовый к тому, что в любую секунду его могут застрелить. Свернув за угол, они побежали, и Соломон тоже, едва успевая на своих коротких ногах.
– Ты гениален, Отелло, – выдохнул Флетчер, когда они оказались на безопасном расстоянии.
– Не благодари меня пока что. В следующий раз они тебе морду расквасят, если встретят. Меня они вряд ли узнают, для них все гномы на одно лицо. Они уже пару раз меня арестовывали, а сейчас не узнали, – хрипло сказал Отелло, держась за бок. – Похоже, ребро сломали.
– Скоты, садисты! Надо показать тебя врачу. Обо мне не беспокойся. Капюшон на голове, в переулке темно. Если в следующий раз они не увидят Игнатия и Соломона, все будет в порядке. Надо побыстрее научиться слиянию. И заклинанию щита тоже, – ответил Флетчер.
– Тоже верно. Ладно, пошли дальше. До гномьего квартала недалеко. Мать мне грудь сможет забинтовать, – сказал Отелло и целеустремленно двинулся вперед. Соломон гортанно застонал. Он явно не привык к таким приключениям.
– Надо будет потренировать тебя, – добродушно сказал Отелло, замедлив шаг и погладив шершавую голову Голема.
Они шли дальше, улицы становились все уже и грязнее. Уборщики явно сюда даже не заглядывали. Видимо, гномам приходится жить в самой худшей части города.
– А за что тебя до этого арестовывали? – спросил Флетчер, перешагивая через спящего бродягу, лежавшего поперек улицы.
– Мой отец отказался платить им деньги за покровительство. Любые дела гномов под колпаком у Пинкертонов, но эти двое – хуже всех. Они оба раза сажали меня в камеру и не выпускали, пока отец не заплатит.
– Это безумие! Как им такое с рук сходит? – спросил Флетчер.
Отелло молча шел дальше, и Флетчер выругал себя. Глупый вопрос.
– А чем твой отец занимается? Он кузнец? Мой отец кузнецом был, – сказал Флетчер, пытаясь нарушить неловкое молчание.
– Мой отец один из тех мастеров, что изобрели мушкет, – с гордостью ответил Отелло. – Теперь, когда мы храним секрет их изготовления, Пинкертоны стараются не трогать гномьи кузницы. Не могу сказать того же обо всех делах, которыми зарабатывают гномы. Создание мушкета – наш первый шаг к равенству. Служба в армии – следующий. Путь долгий, но я закончу то, что начал мой отец.
– Наверное, ты первый гном-офицер в Хоминуме, пусть ты пока и курсант. Есть чем гордиться, – сказал Флетчер.
Он сказал это совершенно искренне. Чем больше он узнавал гномов, тем больше их уважал. И хотел приложить все усилия, чтобы и самому стать таким же решительным в исполнении своих планов.
Внезапно Отелло остановился и показал вперед:
– Добро пожаловать в Квартал Гномов.
Глава 29
Высокие дома закончились, и перед ними стояли ряды огромных белых палаток, с красивой вышивкой красного и синего цветов. На смену булыжной мостовой пришла зеленая трава, вокруг палаток росли ухоженные сады. Яркие цветы наполняли воздух сладкими ароматами, и Флетчер вспомнил лето на родине, в горах. Не встречая препятствий в виде тусклых городских домов, зимнее солнце светило на лицо Флетчеру, неяркое, но все равно согревающее.
– Просто чудесно, – сказал он, восхищенный внезапной переменой. Он ожидал, что гномий квартал окажется убогим и нищим, судя по тем домам, которые его окружали. Отелло улыбнулся и, хромая, пошел дальше, махая рукой гномам, которые сидели в садах и разговаривали.
– Вот это мой дом, – сказал Отелло, показывая на одну из палаток. – Здесь вся моя семья живет.
– И сколько вас здесь? – спросил Флетчер, стараясь не обращать внимания на удивленные взгляды других гномов.
– Ну, наверное, десятка по три в каждой палатке, но в нашей еще и мастерская отца, так что у нас всего двадцать. Ему много места надо!
Флетчер с трудом мог понять, как в такой палатке, пусть и большой, помещаются двадцать гномов и мастерская. Каждая палатка была размером с хороший амбар, но, если только не спать на двухъярусных койках, такого быть не может.
– Сними капюшон и обувь у входа. В нашей культуре так принято, – сказал Отелло. Флетчер подумал, что это и так очевидно. Видимо, Отелло знал об обычаях людей не больше, чем Флетчер – об обычаях гномов!
Он помог Отелло разуться. Бедный гном уже начал бледнеть от боли, и наклониться ему было совсем тяжело. Флетчер присел, развязывая толстые узлы, и тут к ним подбежал гном в развевающихся одеждах и вскрикнул от отчаяния. Это оказалась женщина, чье лицо было скрыто розовой вуалью, закрепленной тоненькой серебряной цепочкой.
– Отелло, что случилось?
– Я в порядке, Таисса. Просто надо внутрь зайти. Лучше, чтобы остальные гномы не видели, что у меня травма. Подумают, что со мной плохо обошлись в академии, а это не так.
Таисса быстро откинула полог палатки и отвела их внутрь. Странно, но там отнюдь не было тесно, вопреки ожиданиям Флетчера. Пол был застелен циновками, украшенными цветочным орнаментом, на которых лежали подушки. В центре возвышалась толстая металлическая труба, уходящая сквозь крышу палатки, будто дымоход. А потом Флетчер все понял, увидев винтовую лестницу, обвивающую трубу и уходящую под землю. Они под землей живут!
– У тебя чудесный дом, – сказал Флетчер. По лестнице поднялся еще один гном. Флетчер едва успел увидеть румяное пухлое лицо и ярко-зеленые глаза, но женщина-гном взвизгнула и закрыла лицо вуалью.
– Отелло! Как ты мог привести гостей без предупреждения? Он мое лицо видел! – вскричала женщина. Отелло сполз на пол, держась за бок.
– Ты ранен! – ахнула женщина и кинулась к нему.
– Ничего, мама. Во-первых, думаю, человек не в счет. Он мой друг, и обращайся с ним подобающе. Принеси повязки. Констебль Тернер и сержант Мерфи снова на меня напали. На этот раз, похоже, ребро сломали. Надо, чтобы ты мне грудную клетку забинтовала.
Отрывисто дыша, будто каждый вдох причинял ему боль, Отелло снял куртку и форму до пояса. Его широкая грудь и плечи были покрыты густыми рыжими волосами, на спине волосы покрывали лишь половину туловища. Кожа на плечах была покрыта шрамами, так будто его отхлестали кнутом. Какие еще оскорбления пришлось перенести отважному гному от этих двоих Пинкертонов?
