Чарльз де Линт - Городские легенды

От его похвалы Лорио зарделась.

– Ну а теперь? – спросил Элдери. – Что ты будешь делать дальше?

– О господи… да откуда я знаю. Буду, наверное, присматривать за твоим участком дороги, пока ты не поправишься.

– Я старею, – ответил Элдери. – Мне трудно будет без тебя обойтись, даже когда я совсем поправлюсь. Их, – он не назвал имени Махалая и его приспешников, но Лорио и так поняла, кого он имеет в виду, – их больше, чем нас. И дорог тоже немало.

– Ничего, с этим мы справимся, – ответила Лорио, все еще возбужденная путешествием по дороге. – Это просто.

– На дороге опасно, – предупредил ее Элдери. – Полрек может застать врасплох или налетишь на целую стаю. И Дорн не один такой, есть еще свирепее, злее. Но, – добавил он, заметив, как скисла Лорио, – там и интересного тоже немало. Вот подожди, увидишь обезьянье дерево-головоломку, на которое слетаются птицы из разных миров, это, я тебе доложу, зрелище. А еще в Лесу живут друзья, я тебя с ними потом познакомлю: Жакка, Мабена…

Его язык начал заплетаться.

– Ты устал, – заметила Лорио.

Элдери кивнул.

– Завтра зайду, – пообещала она. – А ты ложись отдыхай. У нас еще будет время и с друзьями встретиться, и друг друга узнать получше.

Улыбаясь, она встала. Элдери не отрываясь смотрел на нее.

– Bahtalo drom, – сказал он. – В приблизительном переводе с цыганского это значит «следуй добрым путем».

– Обязательно, – ответила Лорио. – Может, это и не цыганский путь, но наверняка добрый.

– Не цыганский? А разве ты не цыганка?

– Отчасти, – ухмыльнулась она. – Хотя в основном обычная панка.

Элдери только головой покачал. Лорио подняла руку в прощальном жесте, затем потянулась мыслью к дороге, которая приведет ее домой, нашла. Ступила на нее и исчезла. Элдери, довольно улыбаясь, откинулся на подстилку и позволил сну снова заявить о своих правах.

Священный огонь

Жизнь – она не вечна,

Смерть лишь бесконечна,

Любая река беспечно

Когда-нибудь к морю свернет.

По радио бесновались «10 000 маньяков», – я имею в виду название группы, а не настоящих сумасшедших; передавали их последний сингл, отчетливый голос Натали Мерчант был в этом хаосе звуков как бальзам на душу.

Поговори со мной…

Разговоры лечат… Действительно, иной раз просто выложишь кому-нибудь все как на духу, и легче становится. Тут и психфак заканчивать не надо, и так ясно. Главное, найти того, кто тебя выслушает.

Ники Строу это уже проходил. Он бы пошел на что угодно, лишь бы помогло, но все было без толку. Нет, от его беды есть только одно спасение, и он долго боролся с собой, прежде чем принял эту истину. И все равно ему трудно приходится, ведь его работе конца не видно. Уберешь одного урода, тут же другой откуда ни возьмись, летят, как мухи на кусок дерьма.

Устал он порядок наводить. Бежать устал. А еще больше устал от одиночества.

Поговори со мной…

Из своей засады в кустах он слышал каждое слово. На одном краю расстеленного на земле покрывала стоял бум-бокс и знай себе качал музыку, а на другом сидела она и читала «Как вызвать ветер», книжку рассказов Кристи Риделла. Надо же, она даже похожа чем-то на Натали Мерчант. Те же темные глаза, волосы; та же хрупкость. Одета, правда, получше. Никаких тебе платьев из уцененки и прочего барахла, из-за которого Мерчант выглядит настоящей старухой; простенькая белая футболка с надписью «Университет Батлера» и ярко-желтые спортивные шорты, вот и все. На ногах белые кроссовки «Рибок», шнурки под цвет шорт; на голове красный ободок.

С неба сочился слабый свет. Скоро и его не будет. Может, тогда она наконец соберет вещички и уйдет.

От сидения на корточках у Ники затекли колени. Он поерзал, перенося тяжесть тела с ноги на ногу.

Может, на этот раз и обойдется, но надежды нет. Не с его везением.

Везет ему как утопленнику.

Поговори со мной…

«Но ведь я говорил, – подумал он. – По крайней мере, пытался. А толку?»

Вот и приходится опять возвращаться к тому единственному способу, который еще ни разу его не подводил.

Звали ее Луэнн. Луэнн Сомерсон.

Она подобрала его в Катакомбах – вряд ли найдется еще одно местечко, так не похожее на зеленую гавань парка Фитцгенри, как это, по крайней мере не в Ньюфорде. Трущобный район, пустыня в сердце сияющего всеми цветами неоновой радуги города. Целые кварталы полуразрушенных или обветшавших без присмотра многоэтажек. Здесь жгут свои костры бездомные, слоняются подростки с пивом, наркота трясущимися руками меняет скомканные купюры на тугие пакетики скоротечного блаженства, алкаши спят в пропахших блевотиной и мочой парадных, а из копов появляются только те, которые работают на мафию, – получить свою плату.

Здесь же скрываются и уроды, дожидаясь, когда госпожа Ночь выйдет на прогулку. Темноты ждут. Они любят местечки потемнее, где легче спрятаться, да и он тоже. По пряткам он теперь специалист не хуже их, а может, и получше. А иначе разве остался бы он в живых?

Луэнн подошла к нему, когда он сидел на асфальте, привалившись спиной к стене крайнего дома в Катакомбах, и, глядя в сторону Грейси-стрит, где медленно, но верно затихала дневная суматоха, поджидал уродов. Ноги он вытянул чуть не до середины тротуара, как бомж или пьяный. Роль давалась ему легко: трехдневная щетина, нечесаные волосы, заскорузлая одежда и два десятицентовика в кармане делали его игру убедительной. Спешащие по домам прохожие перешагивали через него или обходили стороной, никто даже не посмотрел в его сторону дважды. Так, скользнут взглядами, и дальше. И тут появилась она.

Сначала она остановилась, потом присела, чтобы не стоять над ним. Глянь-ка, какая чистенькая да здоровенькая, и что она только делает в этом бомжатнике?

– По-моему, тебе не мешало бы поесть, – сказала она.

– Ты, что ли, платить будешь?

Она кивнула.

Ники только тряхнул головой:

– Никак адреналина не хватает, дамочка, или еще чего? А вдруг я бандит какой?

Она опять кивнула, чуть заметно улыбнулась.

– Ну конечно, – ответила. – Разбойник с большой дороги. Ты же Ники Строу. Мы вместе в двести первой английской группе учились, помнишь?

Он-то давно ее узнал, только надеялся, что она его не вспомнит. Ведь того парня, о котором она говорит, больше нет.

– Я знаю, что такое невезуха, – добавила она, видя, что он не отвечает. – Поверь мне, я тоже это испытала.

«Ничего ты не испытала, – подумал он. – Такое, через что прошел я, тебе даже и не снилось».

– Ты – Луэнн Сомерсон, – выдавил он наконец.

Она улыбнулась:

– Позволь мне угостить тебя обедом, Ники.

Именно этого он и хотел избежать, хотя с самого начала знал, что все равно не получится. Если уж охота заведет тебя в родной город, во что-нибудь в таком роде обязательно вляпаешься. Здесь нельзя слиться с фоном, прикинуться бомжом. Кто-нибудь обязательно узнает.

«Эй, Ники, привет! Как жизнь? Как жена, дочка?»

Можно подумать, им не все равно. Может, попробовать для разнообразия сказать правду? Помнишь, когда мы были маленькие, то верили, что в шкафах прячутся такие страшные твари? Сюрприз. Как-то раз одна из них вылезла ночью и отжевала моей жене и дочке голову.

– Ну пойдем же, – настаивала Луэнн.

Она уже поднялась и стояла перед ним. Он тянул время, надеясь, что ей надоест и она уйдет. Но она не уходила, так что пришлось и ему тоже вставать.

– И часто ты это делаешь? – спросил он.

Она покачала головой:

– В первый раз.

Хватит и одного раза…

– Вообще-то я такая же, как все, – продолжала она. – Притворяюсь, что не вижу, как кто-то умирает с голоду в канаве. Но когда я тебя узнала, то не смогла пройти мимо.

«А зря», – подумал он.

От его молчания ей стало не по себе, и чтобы скрыть неловкость, она болтала всю дорогу по Йор-стрит.

– А может, пойдем ко мне? – предложила она наконец. – Почистишься заодно. Чед – это мой бывший – оставил кое-какую одежду, тебе подойдет.

И тут же смущенно примолкла. Поняла, как ему, должно быть, тяжело, что она встречает его в таком виде.

– Я…

– Было бы здорово, – оттаял он.

Ее улыбка была ему наградой. Сколько в ней тепла, того гляди растаешь. Уроду на целый месяц хватило бы.

– Так что этот твой парень, Чед, – спросил он, – давно ушел?

Улыбка погасла.

– Три с половиной недели назад, – ответила она.

Так вот в чем дело. Ничто так не помогает забыть о собственных неприятностях, как встреча с тем, кому еще хуже.

– Дурак он, я тебе скажу, – сказал он вслух.

– Ты… Спасибо, Ники. Наверное, именно это мне и нужно было услышать.

– Эй, я же бомж, забыла? У меня времени – вагон, знай себе придумывай, что бы такое полюбезнее сказать.

– Ты никогда не был бездельником, Ники.

– Что делать, времена меняются.

Намек был понят. Остаток пути она рассказывала ему о книге, которую начала читать накануне.