Плач соловья - Грин Саймон
— Мне их и сейчас не хватает. Словно что-то во мне умерло вместе с ними. Может быть, я держу эту фотографию на столе для того, чтобы не забывать о дне, когда я последний раз в жизни был счастлив.
Винсент поставил фотографию обратно на стол и улыбнулся:
— Жаль, что я не могу показать им моё самое большое достижение. И теперь кто-то или что-то хочет остановить электростанцию. Потому я и попросил Уокера связаться с тобой. Ты мне поможешь?
— Возможно, — сказал я. — Я сейчас пытаюсь прочувствовать ситуацию. Расскажи всё по порядку, с самого начала.
Винсент откинулся на спинку своего директорского кресла и сцепил пальцы, положив руки на живот. Говорил он ровно и спокойно, не переставая, однако, поглядывать на контрольные мониторы.
— Это началось две недели назад. Все как всегда, обычный день. Внезапно останавливается одна из главных турбин. Саботаж. Работа любительская: механизм просто раздроблён. Мои люди вернули турбину в строй меньше чем за час, но тут же начали отказывать различные системы по всей электростанции. И так продолжается до сегодняшнего дня. Одно чиним, другое выходит из строя. На запасные части уже ушло целое состояние. Грубая работа, никаких изысков — бессмысленное разрушение… Диверсанта никто ни разу не засёк. Ты видел, какую я задействовал охрану, но толку никакого. Повсюду камеры, видеозаписи исследуют специалисты — и тоже ничего. Мы даже не можем понять, как этот ублюдок приходит и уходит! А разрушений все больше, мы уже не успеваем с ремонтом. Ещё немного, и упадёт выработка электроэнергии, а от нашего электричества зависят очень и очень многие.
«И если кто-то потопит “Прометей инкорпорейтед”, утонешь и ты», — подумал я.
Вслух я ничего не сказал, из вежливости.
— А как насчёт конкурентов? — спросил я. — Может, кто-то из производителей электричества хочет поживиться за твой счёт?
— Конкуренты есть всегда, — хмуро ответил Винсент. — Но нет таких, которые могли бы прикрыть дыру, если мы пойдём ко дну. “Прометей инкорпорейтед” обеспечивает двенадцать целых и четыре десятых процента потребности Тёмной Стороны в электричестве. Если мы остановимся, придётся вводить режим экономии, периодически отключать электроэнергию. Это никому не надо. Остальным компаниям придётся работать на износ, чтобы справиться.
— Ну, хорошо, — сказал я. — А как насчёт тех, кто просто тебя не любит? Не случилось ли тебе нажить новых врагов?
Винсент улыбнулся.
— Месяц назад я бы сказал, что на всём свете y меня нет ни единого врага. Но сегодня… — Он ещё раз посмотрел на свадебную фотографию. — Мне снятся плохие сны. Мелинда и Куинн, день их смерти. Я всё думаю… Вдруг тот ублюдок, который их убил, решил взяться за меня?
— Такого оборота я не предвидел.
— А почему за тебя? И почему через шесть лет?
— Может, убийца думает, что я что-то знаю… Хотя я представить себе не могу, что именно. А может быть, дело в том, что ты опять здесь, Джон, и всё началось снова. Страшно представить, сколько старых обид всплыло на поверхность с тех пор, как ты вернулся на Тёмную Сторону.
Спорить с этим было трудно, и я решил переменить тему:
— Вернёмся к фактическому ущербу. Ты говорил про грубую работу?. .
— Ну да! Диверсант явно не разбирается в технике. Есть десяток мест, куда можно ударить — и электростанция остановится. Достаточно просто покрутить ручки, надо только знать где. Ну и, конечно, самый главный технологический процесс, который обеспечивает работу «Прометей инкорпорейтед». Моё изобретение, я держу его в секрете, в стальной камере, прикрытой самыми современными защитными системами. Даже властям нелегко туда попасть без кодов доступа.
Винсент наклонился ко мне через стол. В глазах читалась мольба.
— Ты должен помочь мне, Джон. Речь идёт не только о деньгах. Если «Прометей инкорпорейтед» остановится и на Тёмной Стороне возникнут перебои с электричеством, начнут умирать люди. От энергии зависят сотни тысяч жизней.
Мне следовало предвидеть такой поворот. Ничего не могу поделать, люблю сентиментальные истории.
Винсент показал мне подземные помещения, куда посторонним вход заказан. Повсюду было безупречно чисто и сверхъестественно тихо. Генераторы оказались компактными и почти бесшумными. Повсюду циферблаты, шкалы, индикаторы, масса хитрой электроники — китайская грамота для меня. Я, впрочем, не забывал регулярно выражать восхищение. И все это изобрёл Винсент в те дни, когда он ещё был механиком, а не директором. Экскурсию Винсент сопровождал подробными объяснениями, но их я пропускал мимо ушей, кивая и высматривая следы, которые мог оставить диверсант. Когда он показал и рассказал все, мы остановились перед тяжёлой стальной дверью. Винсент смотрел на меня, явно ожидая, что я скажу.
— Это все… очень чисто, — произнёс я. — Производит огромное впечатление. Трудно поверить, что здесь вырабатывается столько электроэнергии. Признаться, я ожидал механизмов в десять раз крупнее.
Винсент улыбнулся.
— А энергия вырабатывается не здесь! Источник там, за дверью, здесь лишь оборудование, преобразующее энергию в электричество. Секрет в моей собственной технологии процесса, происходящего за запечатанной дверью. Чудо науки, если мне будет позволено так сказать…
Я с подозрением посмотрел на стальную дверь.
— Если ты хочешь сказать, что там y тебя ядерный реактор…
— Да нет же…
— … или ограниченная сингулярность…
— Это было бы слишком примитивно, Джон! Процесс совершенно безопасный, никаких вредных отходов. Боюсь только, что я не смогу тебе ничего показать. Есть вещи, которые приходится держать в секрете.
Тут он остановился, и мы оба оглянулись, услышав какой-то шум. Грубо трясло одну из машин в дальнем конце зала, уже повалил дым. По ушам резанул сигнал тревоги, и сработала система автоматической остановки.
— Вот! Он никогда ещё не забирался так далеко! Должно быть, всё это время следовал за нами… У тебя есть оружие, Джон?
— Я не ношу оружия, — сказал я. — Нет необходимости.
— Обычно я тоже. Но с тех пор, как всё это началось, я чувствую себя гораздо лучше, если какой-то пустячок помогает уравнять шансы…
Винсент вытащил из-под куртки сверкающий серебром гладкий пистолет футуристического вида. Оружие выглядело смертоносным. Винсент гордо подбросил его в руке:
— Лазер! Ослепительный свет для борьбы с силами тьмы. Ещё одно моё изобретение. Я всегда хотел доработать эту штуку, но электростанция потребовала всех моих сил. Но я никого не вижу, Джон! А ты видишь?
Тем временем взорвалась ещё одна машина в конце зала, вновь повалил чёрный дым. Остальные агрегаты загудели заметно громче, как от перегрузки. Третья машина взорвалась подобно гранате, разбросав острые стальные обломки по всему залу. Светильники под потолком начали мигать и гаснуть. Вокруг сгустились глубокие тени. Некоторые из оставшихся в строю механизмов начали издавать неприятные, угрожающие звуки. И по-прежнему не было заметно присутствия диверсанта.
Рука Винсента сжимала лазерный пистолет и дрожала, судорожно искала цель и не находила её.
— Ну давай же, давай, — увещевал он сиплым голосом. — Ты теперь на моей территории. Я готов!
Краем глаза я уловил какое-то движение, бледное облачко. Я резко повернулся, но опоздал. Оно исчезло, чтобы мгновение спустя светлым проблеском появиться в сумраке между двумя машинами. Оно передвигалось молниеносно, мгновенно появлялось и исчезало в разных концах машинного зала. Не более чем белое мерцание, неуловимое, как лунный свет, но мне показалось, что я начинаю различать бледное, безумное лицо. Держась в тени и избегая открытых мест, оно тем не менее приближалось. Приближалось к нам или, быть может, к стальной двери, за которой находилось загадочное и уязвимое сердце «Прометей инкорпорейтед».
В первый момент я подумал, что это, возможно, полтергейст. Тогда ясно, почему на мониторах ничего не видно. При достаточно сильной мотивации духи могут проявиться и в технологической, а не только в магической среде. Если так, Винсенту нужен священник или экзорцист, а не частный детектив.
