Книга Трех - Александер Ллойд
— Потому что Помощник Сторожа Свиньи завлёк нас своей сумасбродной затеей! — сердито вмешалась Эйлонви. — Мы даже не знаем, где мы, не говоря уж о том, почему в это «где» попали. Это намного хуже, чем катиться вниз по крутому склону с завязанными глазами.
— Естественно, — сказал Эйддилег, и его голос прямо источал злорадство и иронию, — вы и знать не знали, что находитесь в самом сердце Королевства Тильвит Тэг, Народа Красавчиков, Счастливого Семейства, Маленького Народца, или как там ещё вы в насмешку нас называете? О нет, конечно, вы просто случайно прогуливались неподалёку и завернули на минутку!
— Нас схватили на озере, — терпеливо объяснил Тарен. — А в озеро нас затянуло водоворотом.
— Неплохо, а? — вдруг гордо приосанился король. — Моя затея! Я тут добавил кое-какие мои собственные усовершенствования. Тяга великолепная.
— Если вы так озабочены, чтобы вас не тревожили и не являлись к вам в гости, — сказала Эйлонви, — то следовало бы сделать как раз наоборот. Постараться, чтобы никто не мог проникнуть к вам.
— Когда люди только приближаются, — продекламировал важно король, — они уже слишком близко. И тогда я не желаю, чтобы они держались подальше. Я хочу, чтобы они приблизились.
Ффлевддур в ответ на эту туманную речь склонил голову.
— Я всегда думал, что Народ Красавчи… то есть Красивый Народ — это жители всего Прайдена, а не только этого уголка.
— Конечно, не только в этом уголке, — заёрзал на троне король, — в этом уголке помещается только моё королевское кресло. Вы устраиваете тоннели и рудники, всякие подкопы, где только пожелаете. Но настоящая подземная работа, настоящее подземное царство здесь. Оно и начинается прямо отсюда, из этой тронной комнаты. Оно на моих плечах! В прямом и переносном смысле! И оно обширно, говорю я вам, да, необозримо! Только мы умеем действовать точно и прямо. Если хотите прямо сейчас сделать что-то прямо, то… — Тут король внезапно оборвал себя и забарабанил по столу своими сверкающими пальцами. — Впрочем, это не ваше дело. Дело ваше — труба! Вы в беде. И уж этого отрицать не станете!
— Не вижу особенной работы ни в прямом, ни в переносном смысле, — фыркнула Эйлонви прежде, чем Тарен успел остеречь её от дерзостей.
Дверь тронного зала рывком распахнулась, и ввалилась толпа народу. Все они были карликами. Некоторые из карликов, правда, выглядели стройными и изящными, облачены они были в белые одежды. Других с ног до головы покрывала блестящая рыбья чешуя, у третьих трепетали за спиной большие хрупкие крылья, как у бабочек. Поначалу Тарен не мог разобрать ничего, кроме неясного гула, потом из этого гула прорезались злые выкрики, перешедшие в громкую перебранку. Эйддилег пытался всех перекричать. Наконец королю удалось вытолкать всех за дверь.
— Не видишь никакой работы? — закричал он. — Вы ничего не цените и знать не желаете! «Дети Сумерек» — это ещё одно нелепое имя, которое вы, люди, придумали для нас, — так вот, «Дети Сумерек» сегодня вечером будут петь в лесу Кантрев Мовр. Они даже не упражнялись перед этим нисколечко. Двое вдобавок заболели, а третьего найти не могут. Но петь они будут! Озёрные Духи, видите ли, не в духе! Они весь день между собой спорили, волосы у них спутались, тень ложится на кого? Кто должен веселить, забавлять, задабривать и защищать их? Ответ, надеюсь, ясен? — Эйддилег надулся и напыщенно продолжал: — И какую благодарность я получаю? Ни-ка-кой! Разве кто-нибудь из вас, длинноногих остолопов, когда-либо взял на себя труд выдумать благодарность, достойную благодеяния? Вот такую хотя бы: «Спасибо вам, король Эйддилег, за те огромные усилия и неудобства, которые выпадают на вашу долю, за всё, что вы претерпеваете, чтобы мы могли радоваться очарованию и красоте жизни там, наверху, в мире, который был бы невыразимо печальным без вас и без вашего несравненного Красивого Народа? Видите, всего лишь несколько слов благодарности и искренней признательности!»
Король вскочил со своего трона и забегал по залу, не умолкая ни на секунду.
— Ни в коей мере! — возмущался он, — Напротив! Если любой из вас, тупоголовых долгоногов, наткнётся под землёй на кого-либо из моего Красивого Народа, что вы делаете? Хватаете его! Сграбастываете его своими неимоверными ручищами и пытаетесь выпытать у него тайну подземных сокровищ! Вы мучаете его, мытарите, пока не вытянете из него обещания исполнить три ваших желания. Вам мало одного, нет, вам подавай все три разом! — Он, отдуваясь, плюхнулся на трон. — Ладно, я не собирался вам этого говорить. — Лицо его побагровело от долгой и громкой речи. — Я положил конец всем этим желаниям и разбазариваниям сокровищ. Хватит! Покончено! И окончательно! Я просто удивлён, что вы до сих пор не разграбили мою страну до донышка!
И тут же из-за дверей донёсся хор поющих голосов. Мелодичные звуки проникали даже сквозь дубовые двери и каменные стены тронной комнаты. Тарен ещё никогда в жизни не слышал такого гармоничного, красивого пения. Он слушал, очарованный, забывший в эту минуту всё, кроме парящей в воздухе мелодии. Сам Эйддилег затаил дыхание и даже прекратил пыхтеть, сопеть и отдуваться, пока звучала песня. Но вот голоса затихли.
— Я ни разу ещё не слышал песен Красивого Народа, — сказал Тарен, — и представить себе не мог, что они так прекрасны.
— Не пытайся задобрить меня! — всё ещё раздражённо вскричал Эйддилег, но на лице его было написано довольство.
— Что удивляет меня, — проговорила Эйлонви, пока бард мечтательно перебирал струны своей арфы, стараясь подобрать только что услышанную мелодию, — что меня удивляет, так это ваше бесконечное желание работать. Если вы, живущие под землёй, так ненавидите нас, тех, кто на земле, то зачем же вы выполняете работу нам на пользу?
— Гордость мастера, моя дорогая девочка, — возгласил король карликов, кладя свою пухлую руку на сердце и слегка кланяясь. — Когда мы, Красивый Народ, делаем что-то, то уж делаем это надлежащим образом, то есть образцово! О да, — повысил он голос, — мы жертвуем собой! Но не смотря! Да, да, мы не смотрим на жертвы, если есть дело, ради которого стоит пожертвовать!… Для меня, — добавил он, размахивая сразу обеими руками, — это не важно. Я теряю сон, я теряю вес, но это не важно, если это важно!
Если король Эйддилег потерял вес, то каким же кругляшом был он прежде, мелькнуло в голове у Тарена. Но спрашивать не стал.
— Да, это просто удивительно, сколько вам удаётся сделать, — сказала Эйлонви. — Вы, должно быть, очень умный. К сожалению, не всякий Помощник Сторожа Свиньи может по достоинству оценить это.
— Спасибо, дорогая девочка, — растроганно сказал король, склоняясь ещё ниже. — Я вижу, что ты из тех людей, с которыми можно поговорить. Это неслыханно, чтобы один из вас, большеногих неумёх, смог проникнуть в самую глубину нашей жизни, понять её глубинную тайну и углублённость в настоящее дело. Но ты, кажется, проникла и прониклась.
— Сир, — перебил его Тарен, — мы понимаем, что ваше время драгоценно. Мы не станем вам больше мешать. Покажите нам безопасный путь в Каер Датил.
— Что? — возопил Эйддилег. — Уйти отсюда? Невозможно! Неслыханно! Если ты оказался здесь, среди Красивого Народа, мой дорогой мальчик, ты останешься, и не должно оставаться на этот счёт никаких заблуждений. Но я сделаю исключение ради этой молодой и умной леди и отпущу вас. Но покинете нас вы тодько через пятьдесят лет и, скажем, в облике летучих мышей, а? И это будет настоящая милость со стороны моей милости.
— У нас срочное и важное дело! — вскричал Тарен. — И мы уже опаздываем!
— Дело? — пренебрежительно отмахнулся король. — Дело — это ваше дело.
— Тогда мы освободимся сами! — грозно сказал Тарен, выхватывая меч.
Клинок Ффлевддура выскользнул из ножен, казалось, сам по себе, и бард встал рядом с Тареном, готовый к бою.
— Ну, просто целый мешок чепухи! — презрительно поморщился король Эйддилег, равнодушно глядя на направленные на него мечи. — Здесь? Вы? Ну что ж, попытайтесь двинуть руками. — Тарен напряг каждый мускул. Но тело его, казалось, окаменело. — Вложите в ножны свои мечи и давайте поговорим спокойно, — сказал король карликов, делая неуловимый жест рукой, — Если вы представите мне достойную причину, почему я должен вас отпустить, то, даю слово, я рассмотрю её незамедлительно и скоро, очень скоро, скажем, через год или два, дам ответ.
