Терри Пратчетт - Пехотная баллада
– О боги. Они не знали?..
– А он не собирался выдавать себя. Они могли где-нибудь видеть его портрет?
Ангва пожала плечами.
– Сомневаюсь, сэр. Где?.. Здесь не было никаких газет, пока на прошлой неделе не приехали репортеры из «Правды».
– Может быть, гравюра?
– Нет. Они считаются Мерзостью, если только не изображают Герцогиню.
– Значит, парни действительно не знали. И де Словв тоже не видел князя, – сказал Ваймс. – Но ты-то познакомилась с ним, когда мы сюда приехали. Что скажешь? Между нами, разумеется.
– Тот еще сукин сын, и поверьте, сэр, я знаю, что говорю. Чертовски самонадеян. Такие мужчины не гадают, чего хочет женщина. Они не сомневаются, что женщины хотят именно их. Обычно они очень, очень любезны – пока не услышат отказ.
– Князь глуп?
– Пожалуй, нет. Но не так умен, как ему кажется.
– Все-таки он не назвал репортеру свое настоящее имя. Ты прочитала до конца? «Перри, капитан Горенц ругался и угрожал мне, когда новобранцы ушли. К сожалению, нам было некогда выуживать ключ из уборной. Пожалуйста, как можно скорее дайте князю знать об их местонахождении. В. де С.».
– Похоже, Вильям тоже от него не в восторге, – заметила Ангва. – Интересно, зачем князь отправился с разведкой?
– Ты же сказала, что он самонадеянный сукин сын. Может быть, князь решил наведаться в гости и проверить, дышит ли еще его тетушка… – голос Ваймса оборвался.
Ангва взглянула ему в глаза. Ваймс смотрел сквозь нее. Ангва хорошо знала своего командира. Он считал, что война – такое же преступление, как и обыкновенное убийство. Он недолюбливал титулы и думал, что «герцог» – это должность, а не привилегия. У Ваймса было странное чувство юмора. И он обладал свойством, что Ангва назвала бы развитым предчувствием: Ваймс замечал летящие по ветру соломинки, предвещающие приближение бури.
– Стало быть, драгун пустили голышом… – он хихикнул. – С тем же успехом им могли перерезать глотки. Но почему-то не перерезали. Ребята разули злобенцев и предоставили добираться до дома в чем мать родила.
Кажется, новобранцы только что приобрели нового друга.
Ангва ждала.
– Мне жаль борогравцев, – сказал Ваймс.
– Мне тоже, сэр.
– Да? И почему?
– Религия им не на пользу, сэр. Вы читали новейшие Мерзости? Нугган запретил запах свеклы и рыжие волосы. И все это – едва разборчивым почерком. Корнеплоды в Борогравии – основной продукт. Три года назад Нугган запретил выращивать их на полях, где росли злаки и горох.
Ваймс непонимающе взглянул на нее, и Ангва вспомнила, что он вырос в городе.
– Никакого севооборота, сэр, – пояснила она. – Почва истощается, начинаются болезни. Вы были правы, когда сказали, что борогравцы сходят с ума. Любому фермеру понятно, что эти… предписания просто безумны. Наверное, люди управляются как могут, но рано или поздно им приходится либо нарушать правила и чувствовать себя виноватыми, либо соблюдать их и мучиться. Без всякой причины, сэр. Я успела оглядеться. Здешние жители очень религиозны, но Нугган не оправдывает их надежд. Неудивительно, что они преимущественно молятся правящей семье.
Ваймс некоторое время смотрел на письмо. Потом он спросил:
– Отсюда далеко до Плотца?
– Пятьдесят миль, – ответила Ангва и добавила: – Волчьим ходом – часов шесть.
– Хорошо. Сварли за тобой присмотрит. Тем временем юный Генри доберется до дома или встретит злобенский патруль или борогравский патруль… неважно. Но как только люди увидят картинку… навоз разлетится во все стороны. Готов поклясться, что де Словв освободил бы Генриха, будь он вежлив и любезен. Отныне князь будет почтительнее с представителями свободной и справедливой прессы, ха-ха. – Ваймс выпрямился и потер руки с видом человека, намеренного взяться за дело. – Давай выпустим голубя, пока его не хватились. Пусть Редж сходит к газетчикам и скажет, что их голубь влетел не в то окно. Опять.
Скучать не приходилось.
Они не пошли к причалу, потому что лодки там не было. Новобранцы не явились вовремя, и лодочник уплыл, не дождавшись. Тогда отряд перешел через мост и углубился в лес. Маладикт шел первым, Блуз, на своем древнем одре, возглавлял остальных, а Яшма замыкала. Ночью можно обойтись без света, если отряд ведет вампир, ну а тролль у любого отобьет охоту виснуть на хвосте.
Никто даже не упоминал про лодку. Все молчали. Дело в том, подумала Полли, что теперь они шагали не по одиночке. Их объединял общий Секрет. В этом было огромное облегчение, и сейчас они не испытывали нужды ничего обсуждать. Тем не менее они по-прежнему рыгали, пускали ветры, ковыряли в носу и чесали между ног – просто на всякий случай.
Полли не знала, стоит ли гордиться, что ее приняли за парня. Она подумала: «Конечно, я очень старалась сойти за мужчину. Я научилась правильно ходить и бриться понарошку. Ни один из них об этом даже не подумал. Точнее, ни одна. Ха. Я несколько дней не чистила ногти и лучше всех умею рыгать. Во всяком случае, я подготовилась». Полли почувствовала досаду, убедившись, что добилась такого внушительного успеха.
Через несколько часов, когда по-настоящему рассвело, они почуяли запах дыма. Меж деревьев повисла тонкая белесая пелена. Лейтенант Блуз поднял руку, приказывая остановиться, и о чем-то зашептался с Джекрамом.
Полли шагнула вперед.
– Разрешите обратиться, сержант? По-моему, я знаю, что это такое.
Джекрам и Блуз уставились на нее. Сержант сказал:
– Ладно, Перкс. Иди и проверь.
Полли этого не ожидала, но ведь она сама подставилась. Джекрам смилостивился, увидев выражение ее лица. Он кивнул Маладикту и сказал:
– Сходи с ним, капрал.
Они отделились от отряда и осторожно двинулись вперед, ступая по грудам опавших листьев. Дым был тяжелым и пахучим, а главное – навевал воспоминания. Полли направилась туда, где густой подлесок совершенно заслонял свет, пробившийся сквозь тучи, и пролезла через частокол орешника. Густой дым здесь висел почти неподвижно.
Заросли закончились. В нескольких ярдах от Полли, на широкой поляне, похожая на маленький вулкан горка земли извергала в воздух дым и пламя.
– Угольная яма, – шепнула Полли. – Ореховые вязанки, обмазанные глиной. Они несколько дней лежат и тлеют. Должно быть, ветер вчера ночью раздул огонь. Теперь хорошего угля не получится, горит слишком сильно.
Они обошли яму, держась поближе к кустам. На поляне были и другие кучки, над которыми поднимались легкие завитки дыма. Полли заметила две недоделанные угольные ямы – их отмечали вязанки орешниковых палок и запас свежей глины. Неподалеку стояла хижина. Не считая потрескивания вырвавшегося на волю огня, ничто не нарушало тишину.
– Углежог, наверное, умер… или умирает, – сказала Полли.
– Он умер, – ответил Маладикт. – Здесь пахнет смертью.
– Ты это чуешь, несмотря на дым?
– Конечно, – сказал вампир. – Некоторые вещи мы чувствуем очень хорошо. Но ты-то откуда знаешь?
– Углежоги следят за своими ямами, как ястребы за добычей, – сказала Полли, разглядывая хижину. – Он ни за что не позволил бы огню разгореться, если бы был жив. Он в хижине?
– Они в хижине, – спокойно поправил Маладикт и зашагал по затянутой дымом поляне.
Полли побежала следом.
– Мужчина и женщина? – спросила она. – Жены часто живут вместе с ними…
– Пока не могу понять. Должно быть, оба стары.
Хижина представляла собой времянку без окон, сделанную из переплетенных ореховых прутьев, с куском парусины вместо крыши. Углежоги перебираются с места на место, из рощи в рощу. Рваная тряпка заменяла дверь. Внутри царила темнота.
Веди себя по-мужски, подумала Полли.
На постели в хижине лежала женщина, на полу – мужчина. Глаз заметил и другие подробности, о которых не пожелал задумываться мозг.
Там было много крови.
Оба действительно были стары. И старше уже не станут.
Выйдя из хижины, Полли лихорадочно задышала.
– Думаешь, это сделали злобенские кавалеристы? – наконец спросила она и поняла, что Маладикт весь дрожит. – А… ты увидел кровь…
– Я справлюсь! Ничего страшного! Просто нужно собраться с мыслями. Все в порядке, – тяжело дыша, вампир прислонился к стене хижины. – Так. Все нормально. Я не чую здесь лошадей. Посмотри сама. После дождя повсюду мягкая грязь – но никаких отпечатков подков нет, хотя человеческих следов полно. Это сделали мы.
– Не говори глупостей, мы были…
Вампир наклонился, вытащил из-под опавших листьев тонкий латунный кругляш и большим пальцем стер с него грязь. Полли увидела кокарду «Тудой-сюдой» с изображением пылающего сыра.
– Но… я думала, мы – хорошие парни, – слабо сказала Полли. – То есть будь мы парнями…
– Мне нужен кофе, – ответил вампир.
– Дезертиры, – произнес сержант Джекрам. – Бывает…
Он швырнул кокарду в огонь.
– Но они воевали на нашей стороне! – заметила Маникль.
