Дженнифер Нельсен - Фальшивый принц
В тот день у Родена и Тобиаса были занятия верховой ездой и фехтование. Я был освобожден от занятий, но Мотт настоял, чтобы я на них присутствовал. Я смотрел, как они ездят верхом, но когда они ускакали слишком далеко, заснул. Урок фехтования оказался более увлекательным. Тобиас с мечом все еще выглядел ничтожеством, зато Роден заметно продвинулся. Я не мог понять, действительно ли он талантлив или просто много тренируется.
Мотт тоже обратил на это внимание. Роден пожал плечами и сказал, что Креган предложил помогать ему в свободное время.
– Креган превосходно управляется с мечом, но он самоучка, – предостерег его Мотт. – Если он будет учить тебя, ты научишься сражаться, но твой стиль будет не таким, как у принца.
– Занимаясь с вами, я смогу научиться стилю принца, – сказал Роден. – А уроки Крегана помогут мне выжить.
Ужин прошел относительно спокойно. Коннер не особенно интересовался нашими успехами, сказав, что уже получил полный отчет от наших преподавателей. Он спросил меня, что я сделал, чтобы наверстать упущенное.
Я пожал плечами и сказал, что собираюсь изучить записки Тобиаса, когда он уснет. Тобиас бросил на меня свирепый взгляд, а Коннер рассмеялся.
– А ты что на это ответишь? – сказал он Тобиасу.
Тобиас покачал головой:
– У меня нет никаких записок, сэр. И Сейдж не смог бы их прочесть, даже если бы они были.
– Если бы у тебя были записки, Сейдж мог бы взять их и даже прочесть. Тебе лучше быть осторожнее, Тобиас, не то я в конце концов выберу Сейджа.
– Это было бы ошибкой, сэр, – пробормотал Тобиас.
– Твоя ошибка, – сказал Коннер, – заключается в том, что ты больше стараешься угодить мне, чем стать таким, каким был принц Джерон. Научись давать сдачи, Тобиас. Будь сильным! – Взгляд его остановился на мне, и он покачал головой. – Не думай кичиться этим, Сейдж. Джерон никогда не искал драки так, как это делаешь ты. Я вижу, вам всем еще много надо узнать о том, каким на самом деле был принц.
Мы вернулись в свою комнату, и я упал на кровать, не думая о том, какая на мне одежда. Мне хотелось спать. Но Тобиас сел на краешек стола и повернулся ко мне.
Наконец я проворчал:
– Ты, видимо, хочешь что-то сказать, Тобиас. Говори.
Он прищурился.
– Я достаточно силен, чтобы остановить тебя, Сейдж. И тебя тоже, Роден. Предупреждаю вас: не мешайте мне.
– Коннер сказал, что принц никогда не искал драки, – напомнил я ему.
– Я говорю не о том, чтобы быть как Джерон, – сказал он. – А о том, чтобы остановить тебя. И я это сделаю, если понадобится.
Поморщившись от боли, я отвернулся лицом к стене. Но прежде чем закрыть глаза, сказал:
– К концу недели Коннер выберет меня, и вы это знаете. Вы не посмеете меня остановить.
Несмотря на всю свою усталость, я старался не заснуть, пока не удостоверился, что Роден и Тобиас спят. Что бы я ни говорил, каким бы безмятежным ни старался казаться, было все более очевидным, что Тобиас рано или поздно осуществит свою угрозу.
27На следующий день после утренних уроков Мотт объявил нам, что ни верховой езды, ни фехтования не будет.
– Креган сказал, все вы вполне сносно держитесь в седле, и у Коннера сегодня на ваш счет другие планы.
Другие планы оказались уроками танцев в большом зале. В арсенале Коннера, оказывается, были и другие пыточные приемы, помимо заточения в подземелье.
Я схватился за бок и сел на стул у двери.
– Я не танцую. Мне больно.
– Сегодня единственный день, когда мы можем уделить время этим урокам, – сказал Коннер, подходя к небольшой группе женщин. – Для юного принца усталость ни при каких обстоятельствах не могла стать причиной отказа от танца с прекрасной дамой.
Я неохотно встал и едва сдержал смех, когда увидел наших партнерш. Ни одна из них не была молода, да и прекрасными их можно было назвать с большой натяжкой. Они были одеты как слуги, и кожа у них была грубая, как у женщин, привыкших к физическому труду.
Роден усмехнулся, как и я. Тобиас распрямил плечи и казался немного взволнованным.
– Не стесняйтесь, мальчики, – сказал Коннер. – Вам не понадобится ухаживать за ними. Это просто танцы, а все они прекрасно танцуют.
Мы сделали шаг вперед, выбрав себе в партнерши ближайшую из дам. Моей партнершей оказалась женщина лет сорока, которая шепнула мне, что ее зовут Джен. У нее были курчавые волосы, когда-то, видимо, приятного каштанового цвета, пока не поседели и не поредели. Лицо у нее было некрасивое, но интересное: глаза большие, а губы и нос – тонкие.
Коннер принялся учить нас основам менуэта, показывая танцевальные па с партнершей Родена, а потом отбивая руками такт, когда мы пытались ему подражать. Джен оказалась милой и предупредительной. Она не только прощала все мои ошибки, но незаметно и уверенно помогала делать верные движения.
– Вы хорошо справляетесь, – сказала она. Это была ложь, и мы оба это знали. Тем не менее я был ей благодарен.
Ни Тобиас, ни Роден не достигли больших успехов. Коннер был терпелив и в конце концов добился того, что все мы начали двигаться вполне слаженно.
В перерыве между танцами Коннер спросил, действительно ли мой отец музыкант.
– Я ведь уже говорил вам однажды, сэр.
– Значит, ты умеешь играть.
– Я также говорил вам, что мой отец плохой музыкант. Не думаете же вы, что ученик мог превзойти учителя?
Коннер направился в угол комнаты, где лежал небольшой футляр с инструментом. Он достал флейту и собрал ее.
– Я хотел бы услышать, как ты играешь, Сейдж.
– Значит, мне придется оставить свою прекрасную партнершу в одиночестве, сэр?
– Я потанцую с ней, если ты сыграешь что-то, подо что можно танцевать.
Я взглянул на Коннера.
– Это что, проверка?
Наклонив голову, Коннер сказал:
– Здесь все – проверка.
И я взял флейту. Мне нужно было собраться. И сначала ничего не получалось. Именно на флейте мне доводилось играть совсем немного, но после нескольких неудачных попыток я смог наконец понять, как правильно расположить пальцы.
– Там, где не помню, буду импровизировать, – предупредил я. – Простите, если не получится сыграть верно.
И я начал играть. Это была не музыка для танца, а печальная мелодия, при звуках которой у меня всегда возникало ощущение одиночества на безлюдном ночном берегу. От этой мелодии моя мать всегда плакала, и в конце концов отец перестал ее играть. А потом он перестал играть вообще. Но я никогда ее не забывал.
Когда я закончил, в комнате воцарилась тишина. Я вернул инструмент Коннеру, который торжественно заявил:
– Ты был прав, Сейдж. Ученик не может подняться выше учителя. Думаю, нам следует вернуться к танцам.
Танцуя, я несколько раз ловил взгляд Коннера, гадая, зачем он попросил меня сыграть. Если бы я солгал о занятии моего отца, я мог бы просто сказать, что он никогда не учил меня играть.
После окончания танца Коннер велел нам отдохнуть, а сам, скрестив на груди руки, сказал с усмешкой:
– Никто из вас не станет великим танцором. Но по крайней мере, вы не опозоритесь. Мы еще немного поработаем, а потом вы пойдете переодеваться. Сегодня вечером вы поработаете на кухне, поучитесь у слуг тому, как прислуживать гостям. Вам необходимо выучить эти правила, ведь завтра вечером вы будете прислуживать принцессе Амаринде.
– Когда она приезжает, сэр? – спросил Тобиас.
– Я ожидаю ее сегодня к ночи, но она не собирается с нами ужинать. Сейдж, ты поработал над своим акцентом? Если тебе придется говорить с ней, ты не должен отвечать с авенийским выговором.
– На этой неделе я провел достаточно времени в одиночестве, – сказал я с картийским акцентом. – У меня была хорошая возможность попрактиковаться.
– Неплохо, – сказал Коннер с улыбкой. – Но согласные звуки все еще слишком мягкие. Произноси их тверже, я больше не желаю слышать твой авенийский акцент.
Я кивнул. А Коннер продолжил:
– Думаю, теперь имет смысл попробовать вальс. Возьмите партнерш за руки.
Работа на кухне оказалась очень скучной. Нас сопровождала моя партнерша по танцам, Джен, которая учила нас скорее работе надсмотрщика, чем слуги. У Коннера была большая кухня, и Джен, казалось, гордилась тем, как слаженно идет там работа.
– У мастера время от времени бывают нежданные гости, так что у нас всегда есть план, что приготовить за несколько минут, – объяснила Джен. – На этой неделе, с тех пор как вы приехали, мы работаем с удовольствием. Мы готовим больше еды, чем обычно, и все тарелки возвращаются пустыми.
– Здесь так здорово! – сказал Роден. Мы с Тобиасом улыбнулись. Джен, безусловно, не могла повлиять на решение, кому из нас быть принцем, так что мы не понимали, какой толк говорить ей приятное.
Роден, заметив наши ухмылки, сам пояснил, что имел в виду.
