Мэри Лю - Молодая Элита
– Когда ты закрываешь глаз, ты видишь разноцветные искорки и вспышки? – спрашивает он, ненадолго прерывая работу.
Я закрываю глаз. В темноте появляются слабые вспышки: голубые, зеленые, красные и золотистые. Чем-то это похоже на звездное небо, если бы на нем были разноцветные звезды.
– Да, – подтверждаю я. – Вижу.
– Ты видишь нити силы. – Раффаэле осторожно берет мою руку, и вновь я чувствую волну телесного наслаждения. – Мир соткан из этих нитей. Они соединяют все, что только существует, со всем остальным. Благодаря этим нитям мир полон жизни и красок. – Раффаэле кивком указывает на комнату. – Сейчас ты связана со всеми предметами, которые есть в этой комнате. Со стенами, с зеркалом, воздухом. И не только с ними. Ты связана со всем миром. Даже с богами.
Его слова пробуждают во мне воспоминания о ночи, когда погиб отец. Тогда я сумела на время остановить окружающий мир с дождем и ветром. Я сделала его черно-белым, наполненным блестящими нитями, уходящими вдаль. Потом я вспоминаю утро казни. Я коснулась нитей и лишила мир привычных красок.
– Большинство людей не ощущают этой силы. Причина не только в том, что они глубоко погружены в обыденность и не желают задумываться ни о чем, выходящем за ее рамки. У них просто нет необходимой восприимчивости. И у нас не было бы, не заболей мы кровавой лихорадкой. Отняв у нас одно, она дала нам другое – иную связь с миром.
Раффаэле поворачивает мою руку ладонью вверх и осторожно проводит по ней. Его пальцы едва касаются моей кожи. Они удивительно нежны, но сами прикосновения вызывают покалывание. Я сижу затаив дыхание. У меня снова покраснели щеки.
– Каждый, кто принадлежит к Молодой Элите, неповторим. Каждый по-своему дотрагивается до нитей. Отсюда такое разнообразие способностей. Скажем, Ветроходец умеет касаться нитей воздуха и создавать ветер. Энцо владеет нитями огня. Он способен порождать огонь, управлять огнем – своим и других людей. В какой-то степени ему подвластен и жар солнца. Мы получили сведения, что в Солнечных землях есть парень, умеющий превращать обычные металлы в золото. Ты, наверное, слышала про Чародея. Он так часто оставлял Ось Инквизиции с носом, что они даже придумали малопонятное слово «магия», дабы не признавать его проделки настоящим волшебством. Сила богов имеет бесконечное число проявлений. Могу только догадываться, какие чудеса способны творить наши собратья, о которых мы пока не знаем. Ходят слухи, будто есть способные воскрешать мертвых.
Слова Раффаэле заставляют меня задуматься. Сколько нас разбросано по всему свету? Наверное, Общество Кинжала не единственное сборище одаренных мальфетто.
– А что умеешь ты? – спрашиваю я.
– Я способен видеть и чувствовать все пульсирующие нити силы. Везде и всюду. Каждую ниточку, какой бы тонкой она ни была. Я могу лишь слегка подергать за них, но зато я их хорошо чувствую.
Он замолкает и пристально смотрит на меня. Я ощущаю прикосновение к своему сердцу. Его взгляд будто разбудил бабочек, дремавших в моей груди, и они запорхали. Теперь я понимаю. Вот почему, когда Раффаэле берет меня за руку, я чувствую покалывание.
– Неудивительно, что твои посетители пылают к тебе безумной страстью, когда ты вот так смотришь на них и касаешься струн их сердца.
Раффаэле смеется. Какой у него красивый и мелодичный смех.
– Если хочешь, я когда-нибудь и тебя научу.
Внутри снова порхают бабочки. Что их потревожило: взгляд Раффаэле или его обещание?
– А что ты скажешь обо мне? – спрашиваю я. – Какова моя сила?
– Среди членов Общества Кинжала мы с тобой наиболее похожи. Мы чувствуем неосязаемое. – Раффаэле поворачивается ко мне. Солнце красиво играет на радужной оболочке его глаз. – Есть большие боги. Есть малые. Например, Формидита, ангел страха. Кальдора, ангел ярости. Лэтес, ангел радости. Денариус, ангел алчности. Пульсирующие нити силы связывают не только материальные предметы. Они связывают эмоции, мысли и чувства: страх, ненависть, любовь, радость, печаль. Ты обладаешь способностью дергать за нити страха и ненависти. Ты можешь достичь большого могущества, если научишься управлять своим даром. Чем больше страха и ненависти вокруг тебя, тем сильнее ты становишься. Страх создает невероятно сильные иллюзии. Тьма есть внутри каждого человека, пусть у многих она и скрыта за улыбками и любезными речами.
Его глаза делаются серьезными. Я вздрагиваю, задумавшись о тьме самого Раффаэле. Что темного может таиться в его нежной душе?
– Энцо был первым из Молодой Элиты, кого ты встретил?
– Да.
Мне вдруг становится любопытно, и я задаю новый вопрос:
– А как вы встретились?
– Он купил мою невинность, – отвечает Раффаэле, начиная собирать свои коробочки и склянки.
Я стремительно поворачиваюсь к нему:
– Т-твою н-невинность? Значит, вы с Энцо…
– Нет, не то, о чем ты подумала, – игриво улыбается Раффаэле. – Когда мне исполнилось семнадцать и я достиг совершеннолетия, я стал официальным консортом Двора Фортунаты. Мне устроили пышные смотрины. Бал-маскарад.
Пытаюсь представить, как это происходило. Раффаэле, которому тогда было столько же, сколько мне сейчас. Невинный, удивительно красивый, стоит перед толпой знати. Их лица скрыты масками. Он стоит и знает, что кто-то из них сегодня купит его невинность.
– Наверное, на том балу собралась вся местная знать.
Раффаэле молчит. Раз он не возражает, похоже, так оно и было.
– Энцо пришел туда инкогнито. Он везде искал подобных себе. – Раффаэле ненадолго умолкает. – Я сразу же почувствовал его появление, хотя он находился за портьерой. Я впервые узнал, что есть и другие, у кого такие же пульсации силы, как у меня. И тогда я впервые увидел нити. Они окружали Энцо наподобие ореола. Они то сплетались, то расплетались. Должно быть, Энцо заметил мой странный интерес к нему. Он делал ставки через слугу. Другим претендентам было не угнаться за ним.
– И много он заплатил? – с любопытством спрашиваю я.
– Немыслимую сумму. Даже говорить стыдно. – Раффаэле опускает глаза. – Мне было страшно. От других консортов я наслушался рассказов об их первых ночах. Однако, когда Энцо пришел ко мне, его интересовали только мои способности. Мы проговорили до утра. Он показал мне рукотворный огонь. Я продемонстрировал свое умение чувствовать других. Мы оба понимали, что сильно рискуем, говоря в открытую о подобных вещах.
Вдруг до меня доходит: Энцо единственный, на кого не распространяются способности Раффаэле.
– Почему ты ему веришь?
В моем вопросе ощущается подозрительность. Я тут же сожалею, что спросила, поскольку вторглась туда, где мне нечего делать. Так недолго и разрушить мои теплые отношения с Раффаэле. Но этот человек наделен бесконечной добротой и терпением. Он спокойно выдерживает мой взгляд и отвечает:
– Если Энцо станет королем, я смогу покинуть Двор Фортунаты.
Я вспоминаю едва уловимую грусть в его глазах. Думаю о нескончаемой череде аристократов, которых он ублажал и развлекал, в том числе и в постели. Раффаэле несвободен. Никто не становится консортом по собственному выбору, какой бы роскошной ни казалась эта жизнь.
– Прости меня, Раффаэле.
Он смотрит на изуродованную половину моего лица. В его глазах оттенок сочувствия. Раффаэле проводит по моей щеке, и я снова чувствую легкое прикосновение к сердцу. Беспокойство тает само собой. В груди опять тепло. Каждое прикосновение Раффаэле ласкает и успокаивает. Мне приятно быть рядом с ним. Он прав: между нами не так уж много различий.
Возвращается служанка, неся одежду. Раффаэле деликатно уходит. Служанка помогает мне надеть новое платье из золотистой ткани, сшитое по тамуранской моде. Оно просторно. Шелк приятно холодит кожу. Одежда из Солнечных земель нравится мне намного больше, чем кенеттранские жесткие корсеты и крахмальные кружева.
Перед уходом служанка ставит на комод бархатную коробку. Возвращается Раффаэле, оглядывает мое платье и одобрительно кивает.
– Амотеру, – произносит он, смакуя мою фамилию, как вино, – я вижу в тебе тамуранскую кровь.
Я продолжаю разглядывать свое новое платье. Раффаэле расчесывает мне волосы, пока они серебристым занавесом не покрывают мои плечи. Затем он мастерски увязывает их традиционным тамуранским пучком. Взяв белый и золотой шарфы, он сооружает красивый двухцветный тюрбан. Каждый раз рисунок получается новым, ибо повторить его в точности невозможно. В нескольких местах он скрепляет тюрбан булавками с драгоценными камнями. Я всегда любила сооружать тамуранские тюрбаны, но у меня они получались хуже. Затем он надевает мне налобную цепочку с маленьким бриллиантом посередине.
– Ну вот, – говорит он. – Отныне ты надежно скроешь все твои отметины.
Я изумленно смотрю на свое отражение в зеркале. На скулы, нос, изящную линию правого глаза. Тюрбан и цепочка все это подчеркнули. Я просто вылитая тамуранка. Наряд придает мне уверенности.
