Диана Джонс - Корона Дейлмарка
И тут Маевен снова вернулась к вопросу, который возник сразу же после того, как Венд в первый раз упомянул о Норет. Если Норет была такой важной персоной, то почему о ней нет никаких упоминаний в истории? Маевен не встречала ни полсловечка! И папа ни разу не называл этого имени. Ни один из музейных экскурсоводов тоже не говорил о ней, а ведь они же зубы стерли на изучении всего, что касалось Амила Великого. А самым страшным казалось то, что, поскольку Маевен теперь превратилась в Норет, она стала именно той, кому предстояло кануть в забвение. Девочка содрогнулась.
Ладно, сказала она себе, так или иначе, скоро появится Амил Великий. Нужно будет всего лишь переложить на его плечи все эти проблемы. Такая перспектива понравилась ей гораздо больше, чем мысль о том, что ей предстоит в полном одиночестве творить здесь историю – или навсегда исчезнуть. Надо просто продержаться, пока он не найдется. Она вскинула голову и попыталась определить, где же они находятся.
Зеленая дорога впереди плавно поворачивала и полого уходила вверх. По-видимому, она вела в горы самым коротким путем. Сначала дорога тянулась между двумя высокими коричневыми скалистыми склонами, которые закрывали обзор. Горы не меняются, и, когда окажутся в поле зрения, она обязательно узнает местность. Несмотря даже на то, что двести лет назад в Крединдейле не могло быть огромного нефтеперерабатывающего завода, а Ткачихина Пойма нисколько не походила на город, она все равно заметит что-нибудь такое, что поможет ей сориентироваться.
Все же на протяжении нескольких миль девочка так ничего и не увидела. Одни лишь рябины склонялись над головами, подобно стражам, да ручьи деликатно ныряли под дорогу и появлялись на противоположной стороне. Маевен задумалась об этой дороге. Зрелище весьма непривычное. Неужели Венд, говоря, что он «содержит дороги», имел в виду именно это? Маевен посмотрела на него; он шагал рядом с мулом Хестевана. Двести лет. Похоже, что так и есть. А значит, он – один из Бессмертных.
Она снова оглянулась и увидела, что дорога выходит на плоскогорье, окруженное голубыми цепями пиков и коричневато-зеленых склонов.
Путь понемногу забирал вправо. Маевен сразу узнала высоченный, похожий на подкову Абератский утес и тут же поняла, где теперь находится. На далеком Севере, где-то совсем рядом с Аденмаутом. Она, мама и тетя Лисс живут – будут жить – в каких-нибудь двух десятках миль к западу отсюда. Но мчаться домой, хоть даже и галопом, не имело никакого смысла. Она, наверно, сможет найти свой дом – тот был довольно-таки старым, – но встретит в нем совершенно незнакомых людей. Такие вот жалкие да одинокие мысли. Венд закинул ее в самое начало Королевского пути Норет, а ту похитили, так что ей предстоит путешествовать еще очень долго. Ну что тут скажешь!
Маевен обернулась и бросила очередной негодующий взгляд на Венда, заметив при этом, что все остальные участники похода тоже не кажутся очень счастливыми. Митт и Навис ехали бок о бок, но лишь для того, чтобы можно было спорить вполголоса. Как раз в тот момент, когда Маевен обернулась, Навис резко бросил:
– Никак не ожидал, что ты окажешься таким ханжой.
– Давайте называть вещи своими именами! – ответил Митт. – Вы воспользовались случаем!
– Я не пользовался случаем, – парировал Навис. – Уверен, что с твоим жизненным опытом ты должен иметь хотя бы отдаленное представление о том, что значит быть замужем за безнадежным пьяницей!
Он с высокомерным видом повернулся в сторону, обнаружил перед собой Хестевана и столь же надменно отвернулся от менестреля, как будто тот раздражал его ничуть не меньше Митта.
Впрочем, менестрель этого не заметил. Он рассеянно смотрел куда-то поверх ушей своего мула. Вероятно, музыкант вообще отличался мечтательностью, но в эту минуту он выглядел так, будто его мысли занимали какие-то малоприятные материи. Его ученик – Маевен успела уловить, что его имя Морил, – сидел со столь же задумчивым видом на козлах рядом с Хестеваном, пощипывал струны своей большой старой квиддеры и, похоже, тоже чувствовал себя несчастным. Маевен не заметила знакомого по портрету трагического выражения лица, но то, что мальчика одолевали невеселые мысли, сомнений не вызывало. Девочка подозревала некую связь этих тяжких дум с Миттом. В перерывах спора с Нависом последний бросил несколько дружественных замечаний Морилу, но тот или притворялся, что ничего не слышал, или давал короткий язвительный ответ, пресекавший любую попытку завести беседу.
И, судя по всему, никто, кроме Маевен, не был прежде знаком с Вендом. Закончив спор с Миттом, Навис попробовал заговорить с ним, но ответы Венда оказались настолько бессодержательными и полными самоуничижения, что Навис вздернул брови и умолк. «Так Венду и надо!» – злорадно подумала Маевен, но тут же одернула себя. Нет, это не пойдет! Нельзя же настолько по-дурацки начинать такое важное путешествие!
Рассердившись, она повернула лошадь боком, перегородив дорогу всем остальным.
– Что с вами?
Компания удивленно уставилась на нее, с трудом осаживая лошадей и мула. Конь Митта отказался остановиться и, вскидывая крупом, попятился к каменной насыпи, что тянулась вдоль дороги. Парнишка сердито хлестнул его:
– Ты когда-нибудь научишься вести себя нормально, тупая Графиня?!
– Что происходит? – осведомился Навис, надменно вскинув голову.
Этим движением он кого-то напомнил Маевен, но у нее не хватило терпения выяснять, кого именно.
– Послушайте! Вас здесь только пятеро, и каждый намеренно раздражает всех остальных. Прекратите это! Почему вы все не можете быть веселыми?
Митт, который как раз время от времени пытался приободрить спутников – Маевен не могла этого не признать, – еще раз хлестнул лошадь и обиженно возразил:
– Забавно слышать это от вас! Кто все это время ехал впереди мрачнее осенней тучи?
Противный Морил ухмыльнулся так, будто услышал что-то чрезвычайно смешное.
Маевен смерила обоих негодующим взглядом. Мальчишки!
– Ладно, я тоже постараюсь. Но приказываю всем быть веселыми!
– А как, по-вашему, мы сможем выполнить это приказание? – невинно поинтересовался Навис.
– Вы можете это сделать, если оставите свой проклятый сарказм! – парировала Маевен. – А вы, – она указала на Хестевана, – если перестанете спать на ходу.
Эти слова, казалось, поразили Хестевана в самое сердце. Он уставился на нее с ошеломленным и испуганным видом, который совершенно ему не подходил. Маевен не поняла, в чем тут дело, и это внезапно остудило ее пыл. Она ведь уже собралась перейти к Митту и предложить ему помириться с Нависом. А Морила она попросила бы перестать дерзить в ответ на все обращения. И тут взгляд Хестевана заставил ее понять, что она на самом-то деле ничего не знает о том, какие отношения связывали этих людей до начала путешествия. Может, она кругом не права? Поэтому девочка повернулась к Венду, единственному человеку, которого знала, и бросила ему:
– А вы должны оставить это вечное самоуничижение!
Венд сорвал с головы картуз и, судя по всему, собрался отвесить свой самый смиренный поклон.
– Нет! – остановила его Маевен. – Не вздумайте!
Вдруг Навис откинул голову и разразился оглушительным хохотом. Митт зафыркал. Морил ответил ему искренним хихиканьем. Даже Хестеван робко улыбнулся. Маевен показалось, что на лице Венда промелькнула тень усмешки. Благодарение Единому! Девочка перевела дыхание, повернула лошадь и поехала дальше, уставившись на большую птицу – орла? – парившую кругами возле ближних гор. Хотелось дать себе возможность остыть. Как она осмелилась повысить голос на Нависа? Впрочем, не важно. Это подействовало. Теперь позади звучала обычная доброжелательная беседа. Хотя, поговори она с каждым по отдельности, толку было бы куда больше. Глядишь, вызнала бы, из-за чего все они такие мрачные.
Пока она раздумывала об этом, ее нагнал Митт.
– Вы ведь оставили эту золотую статуэтку в безопасности? – спросил он. – Не забудьте, что она наполовину моя.
Маевен снова внутренне содрогнулась и насторожилась. У нее не было ни малейшего сомнения в том, какую статуэтку он имел в виду. Вот только та находилась в запертом стеклянном шкафу во дворце, который еще не построен, и была отделена от них двумя столетиями.
– О да, – сделав над собой усилие, бодро ответила девочка. – В полной безопасности. – И ведь не соврала же!
7
Первая беседа с Миттом оказалась для Маевен едва ли не самым трудным испытанием за всю ее жизнь. Еще до того, как они остановились «слегка перекусить», как выразился Навис, мнимая Норет чувствовала, что по лицу ее стекают крупные капли пота. Воздух понемногу сделался достаточно теплым, чтобы Маевен вспомнила – наступил день летнего солнцестояния, или, как его называли в старину, день Вершины лета. Вот только дело было совсем не в этом. Поддерживать разговор оказалось нелегко. Она поглядывала на Венда, надеясь, что он поможет ей хотя бы намеком, но, увы, тот спокойно и молча шагал, без труда держась вровень с кобылой Нависа. Глядя на него, Маевен решила, что Венд находится здесь лишь для того, чтобы выручить ее, если она допустит серьезную ошибку. В какой-то мере это успокаивало: значит, она пока не сделала ничего по-настоящему неверного, но все равно ей было страшно. Маевен хорошо представляла свое лицо, покрытое сплошной рябью – множеством веснушек и капель пота. Она ненавидела себя в таком состоянии. Девочка продолжала украдкой поглядывать на вытянутый угловатый профиль Митта, надеясь, что он не испытывал к ней такого же отвращения, как она к себе. Митт то и дело оборачивался и улыбался ей. Довольно скоро Маевен поняла, что парень волнуется ничуть не меньше ее. Возможно, дело в том, что ей, как предполагается, предстоит стать королевой? Но вскоре Митт сам все объяснил:
