Нефритовый трон - Новик Наоми
При отсутствии всякого другого света не видно было, что происходит вверху, а шум на палубе заглушал все остальное – авиаторы не услышали бы Отчаянного, реви он даже в полную силу.
– Надо пустить ракету, – сказал Лоуренс, принимая от подоспевшей Роланд свои сапоги, а от Моргана бриджи.
– Каллоуэй, тащите ракеты и порох! – скомандовал Грэнби. – Должно быть, это флер-де-нюи[9] – он один из всех драконов способен видеть в безлунную ночь. И чего они так орут? – посетовал лейтенант, вглядываясь в черное небо.
Громкий треск заставил его оттащить капитана в сторону. Их обдало щепками, снизу донеслись вопли: бомба, пробив палубу, попала на камбуз. Из дыры валил пар и несло солониной, которую вымачивали для завтрашнего обеда. Да, ведь уже четверг, вспомнил Лоуренс: корабельный распорядок крепко засел в его памяти.
– Вас надо увести вниз, – сказал Грэнби и позвал: – Мартин!
Возмущенный взгляд Лоуренса в темноте пропал зря, и Мартин, нашедший это распоряжение вполне естественным, взял его за левую руку.
– Я не уйду с палубы, – решительно заявил капитан.
Запыхавшийся канонир Каллоуэй прибежал с ящиком. Еще миг, и первая ракета взвилась, озарив небо бледно-желтым огнем. Взревел дракон – не Отчаянный, судя по голосу. Селестиал, как успел разглядеть Лоуренс, парил над кораблем, прикрывая его собой, а флер-де-нюи, отворачиваясь от света, уходил в сторону.
Отчаянный с ревом устремился за ним в погоню, но ракета уже погасла.
– Другую, черт вас возьми! – крикнул Лоуренс Каллоуэю – тот стоял, задрав голову, как и все. – Светите ему, пускайте одну за другой.
Нашлось слишком много охотников помочь канониру: три ракеты взлетели одновременно, и Грэнби ринулся, чтобы пресечь дальнейшие траты. Вскоре дело наладилось, и очередная ракета вспыхивала, как только предыдущая гасла. Отчаянный в облаках дыма догнал флер-де-нюи; тот спикировал, и бомбы с него посыпались в воду.
– Сколько осталось ракет? – вполголоса спросил Лоуренс.
– Дюжины четыре, не больше – с корабельными вместе, – ответил Грэнби. – Их канонир принес нам весь свой запас.
Каллоуэй начал пускать ракеты пореже, и между вспышками вновь становилось черным-черно. Глаза у всех болели от дыма и попыток разглядеть что-то в кратких проблесках света. Каково-то приходится Отчаянному, думал Лоуренс – наполовину слепому, ведущему бой с полностью оснащенным противником.
– Сэр! Капитан! – Лоуренс с помощью Мартина поспешил к Роланд, махавшей ему от поручней правого борта. Ракета, одна из последних, на миг осветила море позади «Верности». Два тяжелых французских фрегата шли за ними с попутным ветром, и набитые людьми шлюпки подкрадывались к транспорту с обоих бортов.
– Абордажники! – закричал сверху впередсмотрящий, и все снова пришло в смятение. Матросы бежали натягивать противоабордажные сети, Райли с рулевым и двумя первыми на корабле силачами крутил огромный штурвал, пытаясь развернуть транспорт бортом к вражеским шлюпкам. Уходить от погони не было смысла: фрегаты при таком ветре делали хороших десять узлов.
С пушечных палуб через трубу камбуза доносились крики и топот: мичманы и лейтенанты Райли ставили людей по местам, вновь и вновь вдалбливая затверженные наставления в головы полусонных артиллеристов.
– Поберегите ракеты, Каллоуэй, – распорядился Лоуренс. Ему очень не хотелось играть на руку флер-де-нюи, но их небольшой запас лучше было оставить для решающего удара.
– Абордаж отражать готовсь! – загремел боцман. «Верность» разворачивалась, из мрака слышался ритмичный плеск весел.
– Пли! – скомандовал Райли.
Пушки грохнули, изрыгая огонь и дым. Оценить причиненный ущерб не представлялось возможным. Крики и треск расщепленного дерева показывали, что по крайней мере часть ядер попала в цель, но неопытность канониров «Верности» стала видна после первого же бортового залпа.
Первое орудие выстрелило лишь четыре минуты спустя, второе и третье вовсе молчали, четвертое и пятое выпалили исправно, шестое и седьмое плюхнули свой заряд в воду.
– Прекратить огонь! – подал команду Парбек. «Верность» теперь могла дать залп лишь после нового поворота, и абордажники налегли на весла.
Над водой плыли облака густого серого дыма. Корабль снова погрузился во тьму, не считая лужиц света от палубных фонарей.
– Вы должны как-то сесть на Отчаянного, – сказал Грэнби Лоуренсу. – До земли еще не так далеко, и поблизости могут оказаться другие суда – например, транспорт из Галифакса.
– Я не собираюсь улепетывать и отдавать стопушечный транспорт французам, – свирепо отрезал Лоуренс.
– Я уверен, что мы продержимся, и даже в противном случае «Верность» можно будет отбить еще до прихода в порт, если вы предупредите эскадру. – Ни один морской офицер не стал бы так противоречить своему командиру, но в авиации дисциплина далеко не такая строгая – притом Грэнби вполне обоснованно заботился о безопасности капитана, как и полагалось первому лейтенанту.
– Ее могут отвести в Вест-Индию или в испанский порт, где нет нашего оцепления, – настаивал Лоуренс. – Нельзя отдавать им корабль.
– И все-таки лучше вам улететь, пока в плен не попали. Что, если нас вынудят сдаться? Улетайте и уводите Отчаянного.
– Прошу прощения, сэр, – подал голос Каллоуэй, – кабы мне дали перечницу, мы бы пальнули вверх ракетным порохом и малость очистили воздух.
– Сейчас скажу Макриди, – вызвался Феррис и побежал искать лейтенанта морской пехоты.
Снизу притащили перечную мортиру с наполовину разобранным дулом. Каллоуэй осторожно вскрыл один снаряд, вытряс из него половину перца, достал из коробки кулечек с порохом и стал понемногу сыпать его в скорлупу. Один глаз он при этом зажмурил, лицо отвернул в сторону. Двое авиаторов держали его за пояс. Черные оспины на щеках Каллоуэя красноречиво говорили о прежнем опыте. Желтый световой порох не требовал запала и от неосторожного обращения мог вспыхнуть в любую минуту. Он давал куда больше жара, чем обычный пушечный, но и сгорал быстрее.
Канонир закрыл снаряд, а полупустой кулек сунул в ведро с водой. Воду тут же вылили за борт. Каллоуэй заклеил шов на скорлупе дегтем, смазал весь снаряд жиром и зарядил перечницу. Лишь тогда к орудию привинтили вторую половину ствола.
– Ну вот – глядишь, и не разорвет пушку-то, – сказал Каллоуэй, с немалым облегчением вытирая руки.
– Хорошо, – отозвался Лоуренс. – Три последние ракеты придержите до выстрела. Макриди, нам понадобится ваш лучший наводчик. Если не попадем в голову, толку не будет.
– Действуй, Харрис, – приказал Макриди долговязому костлявому парню лет восемнадцати и обернулся к Лоуренсу: – Не беспокойтесь, сэр. Глаза у него молодые, он не промажет.
Внизу, на квартердеке, послышались чьи-то сердитые голоса – это Шун Кай вышел на палубу с двумя слугами, тащившими огромный сундук. Команда транспорта и почти все авиаторы сгрудились у бортов с саблями и пистолетами, готовясь отражать абордаж, но один матрос с пикой подался было к послу. Боцман хлестнул его концом узловатой веревки, приговаривая:
– Стоять, ребята! Стоять!
Лоуренс в суматохе почти позабыл о злосчастном обеде. Ему казалось, что это случилось месяц назад, но Шун Кай так и не снял своего парадного облачения. Руки он держал в рукавах – зрелище, способное окончательно вывести из себя взбудораженных англичан.
– А, черт бы взял его душу! Надо, чтоб он убрался немедля! Сейчас же ступайте вниз, сэр! – закричал Лоуренс, указывая на трап – но Шун Кай уже поднимался на драконью палубу, и слуги волокли за ним тяжелый сундук. – Где этот чертов переводчик? Дайер, поищите его… – Слуги открыли сундук, и надобность в переводе отпала: на соломе лежали ракеты самых разных цветов, в завитках золотой и серебряной краски.
Каллоуэй тут же схватил одну, синюю, с желто-белыми полосами. Один из слуг заботливо показал ему, как поджигать запал спичкой.
– Знаю, знаю, – нетерпеливо сказал канонир. Ракета зажглась сразу и улетела в небо, намного опередив прежние.
