Кендалл Калпер - Соль и шторм
– Ты – уродина, – прошипела я. – Ты… ты – коротышка.
Я изобразила недовольную гримасу. То же сделала и девушка-отражение. Это вызвало лишь смех.
– Нет, не то. Что там про меня говорила Анна Грэнжер, когда мы были маленькими? Ненормальная? Нет. Чокнутая. Точно. Чокнутая маленькая ведьма. Вонючка. Нищенка. Думаю, теперь я не такая уж и нищенка.
Я нахмурилась. Пожалуй, это сложнее, чем ожидала. Потому что когда Анна Грэнжер с ее похожими на колбаски локонами, обзывала меня вонючкой, она имела в виду запах моря. Я всегда пахла морем. Нищенка – тоже относилось не ко мне, а к бабушкиному ветхому домику на скалах. Ну а «чокнутую маленькую ведьму» я и в те времена считала комплиментом.
Я задумалась. Вспомнились мальчишки в доках, которые шутили надо мной. Дети на острове не принимали меня всерьез.
– Они считают тебя пустым местом, – сказала я отражению, и тут же будто острые горячие камешки прокатились по коже.
– Ты никогда отсюда не выберешься, – шептала я, распаляясь. – Ты застряла в Нью-Бишопе навечно. Все возненавидят тебя.
Отражение вздрогнуло.
– Ты слишком тупая, чтобы обрести свой магический дар. Тебя ждут одни неудачи.
Воздух в комнате внезапно сделался сухим и горячим. Я перевела дыхание и продолжила.
– Твой ночной кошмар сбудется! – Лицо в зеркале потемнело, черты стали мелкими и напряженными. – Ты не сможешь остановить убийцу, потому что из-за своей глупости никогда не станешь ведьмой. Тебе не вернуться к бабушке! Мать всегда будет держать тебя здесь!
Я говорила все быстрее и громче – слова вылетали прежде, чем я успевала подумать.
– Ты ничего не сможешь сделать! И все будут винить тебя!
Это работало? Неужели работало?
– Все, что Роу создавали поколениями, рухнет! И в этом твоя вина! Люди тебя возненавидят, потому что ты – такая тупая и слабая! Ты ничего не можешь сделать правильно. Ты – позор! Ты никогда…
– Эвери?
Я обернулась так резко, что ударилась о туалетный столик, и поднос с серебряными безделушками чуть не упал. На пороге стояла моя мать, облокотившись о дверной косяк.
– Эвери, что ты сейчас кричала?
Кричала?
– Я… ничего.
– Я все слышала, – мать прищурилась. – Чем ты здесь занимаешься?
В ее голосе не просто сквозило любопытство – отчетливо слышались страх и смятение.
– Ничем, – повторила я.
Я схватила щетку.
– У меня волосы спутались. Я пришла взять твою расческу. У моей выпали зубья.
Я поспешила удрать, пока она не спросила еще что-нибудь. Но проскочить мимо матери не удалось: она остановила меня и забрала расческу.
– Позволь, я помогу, – сказала она мягко, все еще внимательно в меня всматриваясь.
Она прошла к туалетному столику и встала, ожидая меня. Каждая мышца напряглась, разум вопил – беги! Но мне нужна была хоть какая-то ее вещь для Тэйна. Я не могла уйти ни с чем. Мысленно содрогаясь от волнения и страха, я приблизилась и села перед ней, лицом к зеркалу. Было неприятно, что мать стояла за моей спиной, но когда я попыталась взглянуть на нее, она мягко повернула мою голову вперед и чуть наклонила.
– Так на кого ты кричала?
Ее пальцы порхали по моей голове, снимая заколки, что я в спешке нацепила утром. Волосы темными волнами легли на спину.
– Ни на кого. Я не кричала.
Жесткая щетка царапала кожу, от чего по всему телу поползли мурашки.
– Если ты врешь, – сказала мать тихо, – это значит, что ты, по крайней мере, пытаешься выглядеть лучше.
Ее пальцы, прохладные и мягкие, легко касаясь моей шеи, умело укладывали волосы в сложный узел.
– Опять что-то вроде рыболовного крючка? – спросила она, и я прикусила язык так сильно, что почувствовала привкус крови во рту.
Два года назад она нашла крошечный рыболовный крючок, вшитый в мой чулок так, чтобы каждый шаг отдавался болью – очередной эксперимент и… очередная неудачная попытка открыть магический дар.
– Нет.
– Я думала, ты поняла, как это глупо и опасно. Разве мы не пришли к выводу, что тот, кто намеренно причиняет себе боль, попросту не в себе?
Я сжала челюсти.
– Эвери?
– Да, – я старалась дышать тихо. – Только ненормальный ранит сам себя.
– И кроме того, – продолжала она, держа в руках шпильки, – не знаю, чего можно этим добиться.
Я не выдержала и дернулась. Взглянула на отражение матери. Та внимательно следила за мной. По ее лицу было понятно: она знает, что я пыталась сделать. И таким образом хочет предупредить, что все мои старания напрасны, потому что я на ложном пути? Или, наоборот, на верном?
Мягко, но настойчиво она откинула мою голову назад.
– Я хочу, чтобы ты подольше походила с такой прической, – улыбнулась она, и я напряглась. – Мы можем сделать нечто подобное и для следующей вечеринки. Так ты выглядишь просто прекрасно. Вот увидишь, все парни будут очарованы.
– Меня это не волнует.
Она рассмеялась:
– Какая же девушка не хочет быть красивой на вечеринке?
– Я.
Она перестала смеяться, молча взяла шпильку, подхватила и заколола прядь волос со лба.
– Это ведь больше, чем просто внимание. Ты же понимаешь, не так ли? Привлекательная девушка может сделать выгодную партию: выйти за приличного молодого человека, который будет путешествовать с нею, водить по музеям и театрам и вообще покажет все самое восхитительное и прекрасное, что только есть в мире.
– Меня и это не заботит, – буркнула я.
– А должно бы, – мягко упрекнула мать. – Такая жизнь, как у тебя, Эвери, никуда не годится. Для женщины она совсем не подходит.
– У бабушки отлично получается…
– Нет, она не живет. Она выживает. Ходит зимой босая, на ужин варит мертвых чаек. Да она не прочла ни одной стоящей книги, ни разу не слышала вальс, не видела картин. Что это за жизнь такая, где ни путешествий, ни знакомства с чем-то новым, а только сплошной риск, опасность и тяжелая, нудная работа?
Она прикоснулась пальцем к моей шее, и по телу пробежал неприятный холодок.
– Ты, Эвери, можешь иметь гораздо больше, – вкрадчиво завела она разговор на свою излюбленную тему. – Женщине, чтобы стать успешной, нужны деньги, положение в обществе и безопасность. Если тебе повезет и ты найдешь правильного мужчину, у тебя все это будет. С мужчиной, у которого есть деньги, ты сможешь отправиться куда угодно. Например, в Египет, посмотреть на пирамиды. Ты сможешь посетить оперу в Париже или театр в Лондоне, сходить на балет в России, взобраться на гору. Да хоть слона увидеть. Ты сможешь жить красиво. О таком любая из Роу могла только мечтать. И многое зависит от этих вещей, – шептала она, закалывая очередную шпильку. – Не отказывайся от них. Эти платья, танцы и всякие премудрости, которым я пытаюсь тебя обучить, – все это имеет великую силу.
– Нет! – вырвалось у меня, и я отдернула голову.
Оглянувшись на нее, я содрогнулась, сердце забилось сильнее. Она все еще протягивала ко мне руки.
– Я не хочу! – крикнула я, вскакивая. – Мне не нужно то, что могут дать деньги!
Она попыталась усадить меня. Я отскочила и прошипела:
– Это не я! Это не моя жизнь! Почему ты этого никак не можешь понять?
– Нет, – улыбка на ее лице погасла. – Ты этого не хочешь. Ты достаточно стояла тут, у зеркала, и сыпала оскорблениями, пока не возненавидела саму себя. Чем ты собралась пожертвовать, чтобы стать настоящей ведьмой?
Стать настоящей ведьмой… А еще вернуться к бабушке, чтобы она научила меня всему, что знает, чтобы в наших гаванях вновь было полно кораблей, а люди на острове любили и уважали меня. И конечно, я бы предотвратила убийство, потому что невозможно погубить ведьму Роу. И никто в доках не боялся бы водить со мной дружбу, потому что мать не смогла бы больше контролировать меня. Чем я готова ради этого пожертвовать?
– Всем, – выдохнула я.
Ее рот дернулся, уголки губ опустились вниз, и шрам, казалось, расколол лицо на две половины. Она придвинулась ко мне ближе, почти вплотную, так что я ощущала ее прерывистое дыхание. Меня охватило волнение. Неужели она скажет мне? Неужели действительно откроет, что нужно сделать, чтобы стать ведьмой?
– Этого слишком много, Эвери, – прошептала она.
С минуту мы смотрели друг на друга, затем она прошла мимо меня к туалетном столику, прижала руки к груди.
– Посмотри на себя, – ее голос звучал мягко, голубые глаза лучились.
Я взглянула на свое отражение. Эта прическа… с ней я действительно походила на настоящую молодую леди, изящную и милую. Впервые в жизни я выглядела так, будто действительно принадлежу тому миру, в который всеми силами пыталась втянуть меня мать.
– Какое прелестное личико, – она говорила обо мне, потому что ее собственное лицо вот уже много лет было изуродовано. – До чего милая, красивая девушка! Ты ведь знаешь это, правда? Ты умна и талантлива и можешь достичь многого. Ты заслуживаешь лучшего, самого лучшего!
Ее губы изогнулись в улыбке, пальцы легонько потрепали меня по плечу, и прежде чем я успела что-то ответить, она повернулась и вышла, оставив за собой шлейф тонкого аромата лаванды.
