Рэмси Кэмпбелл - Страшные сказки. Истории, полные ужаса и жути (сборник)
Роуз сняла с шеи шнурок с ножом и обратилась к ближайшему дереву, смущаясь, но не настолько, как там, по другую сторону. Она надеялась, что никто и ничто за ней не подсматривает, но вовсе не от страха оконфузиться. Ею владел самый обыкновенный страх, простой, чистый и сильный.
– Ты уж извини, дерево, – сказала она. – Мне вот нужно воткнуть в тебя этот ножик, совсем чуточку, только чтобы выйти на связь.
Продолжая говорить, она вонзила нож, и кончик лезвия прорезал грубую кору. Брызнул сок, янтарный, со смолистым духом, опять же не совсем похожим на привычный сосновый запах.
Выпрямившись, Роуз обратилась к ножу: «Мне нужна помощь, прямо сейчас, вот я и надеюсь, что тот, кто дал старику Бьюкону этот ножик, кем бы он ни был, сумеет прийти и помочь мне и дочке моей. Спасибо вам, сэр».
Ничего не произошло, только поднялся ветер, зашумел в верхушках деревьев, и наземь упали еще несколько шипастых шишек, одна чуть не ударила Роуз по голове. Не обращая внимания на бурелом под ногами, она продолжала осматриваться, пытаясь обнаружить следы Альгамбры и Лары Мэй. Когда она их нашла, на глаза навернулись слезинки (которые она поспешно сморгнула), потому что следы сапог и отпечатки туфелек тянулись рядом, а это означало, что Лара Мэй шла с ним охотно, во всяком случае, по своей воле, а этого-то Роуз всегда и боялась. Лара Мэй была хорошей девочкой, но слегка, как бы это сказать, рассеянной, и могла пойти за каждым, кто позовет. Обычно ее звала Роуз, и все шло отлично, но сейчас девочку увел мошенник сомнительных моральных качеств, а учитывая то, куда они ушли, непонятно было, человек ли он вообще. Этот случай был совсем другим, зловещим и жутким. Единственное, что успокаивало и хоть немного, но утешало Роуз, была уверенность, что Лара Мэй, скорее всего, даже не напугалась, думая, что ее повезли на пикник или увеселительную прогулку. Она пошла по следам, хотя и с трудом, уж очень много было под ногами шишек и веток, а земля под ними оказалась сырой и скользкой. Не слякоть, конечно, просто примета того, что недавно прошел дождь, да только, поднимая голову и рассматривая небо сквозь густой полог сосновых ветвей, Роуз не видела ни облачка. Карабкаясь по склону, она согрелась, но знала, что это лишь на время и позднее она окоченеет. По ее расчетам, было не меньше четырех пополудни, всего несколько часов до захода солнца, а когда стемнеет, станет совсем холодно.
Пройдя милю и одолев подъем в несколько сот футов от того места, где она прошла через ворота, Роуз, продолжая идти по следам сапог и туфелек, сообразила, что теперь слышит что-то еще, кроме собственных шагов, своего пыхтенья (уже похолодало, и изо рта у нее шел пар) и биения своего сердца. Появился еще звук, не такой заметный, неприятный звук, словно кто-то – или что-то – крался за ней по пятам…
Роуз развернулась, держа наготове карабин, и смогла выстрелить один раз, прежде чем тварь бросилась на нее, такая стремительная и странная, что Роуз не успела ни рассмотреть ее толком, ни понять, что перед ней мелькнуло – что-то косматое, клыкастое и вдвое побольше любого пса, но на собаку вообще непохожее, слишком уж длинное туловище, кривые лапы слишком короткие, а морда широченная, с торчащими во все стороны зубами, – и Роуз уже нажимала на спуск, чтобы пальнуть в это рыло, когда тварь кинулась снова, и пришлось садануть карабином по кривой морде, чтобы отбить атаку. Удар отбросил тварь назад, она вцепилась в оружие, грызла его, перемалывала зубами, и Роуз поняла, что первый ее выстрел попал в цель, да только твари это нипочем, и тогда она занесла ногу и лягнула тварь в брюхо, выкрикивая такие слова, за которые ее исключили бы из Клуба Матерей (если б, конечно, ее сначала туда приняли), только и этот удар не подействовал на мерзкую скотину: выплюнув карабин, зверь поднял отвратительную башку и издал такой рев, что у Роуз с головы слетела щляпа. Это было ошибкой неведомой твари, потому что в этот миг Роуз выпустила из рук карабин, схватила большой нож, тот, что достался ей от Широкого Билла, и воткнула его по самую рукоятку в мягкую и не такую волосатую плоть пониже громадной челюсти – там, решила она, у твари должно быть горло, – дважды провернула и выдернула.
Черная, дымящаяся, зловонная кровь извергалась такой мощной струей, будто сорвало вентиль, Роуз еле успела от нее увернуться, оступилась и наткнулась на ствол одной из сосен, густо покрытый крохотными шипами, такими же, как на шишках. Тварь – волк-куница-широкорот – как ни назови, завертелась, будто кошка, когда пристраивается на место, а потом рухнула замертво, кровь из-под головы продолжала литься и стекала по склону гадостным ручейком.
– Что за мастерское владение ножом, просто грандиозно, – донесся восхищенный мужской голос откуда-то чуть выше по склону.
Роуз резко развернулась. Все еще сжимая нож, она потянулась к кобуре на правом бедре и левой выхватила кольт – этому приему ее обучил приятель покойного мужа, меткий стрелок по имени Левша Трасс, который носил пушку справа, а вытаскивал левой, а мог и наоборот, чтобы сбивать с толку и стращать противников, но впоследствии решил, что это выходит медленнее и не так действенно, и что лучшее – враг хорошего.
Говоривший вышел на открытое место с поднятыми руками и стоял неподвижно, а Роуз держала его на мушке. На груди его желтоватой крутки блеснул металл, звезда, заключенная в круг, с буквами по краю, разбирать которые Роуз не было нужды, потому что она сразу поняла, что это за знак, и знала, что надпись гласит «Маршал США»[4].
Роуз опустила кольт, не до конца, так чтобы ствол не смотрел в землю, ведь никогда не знаешь наверняка, металлический знак можно снять с одного, а потом надеть на другого, особенно если законный владелец мертв. К тому же они переступили черту и находились по другую сторону ворот, за границей, – словом, осторожность не повредит.
Минуту-другую они присматривались друг к другу. Роуз видела перед собой очень высокого, худого, пригожего мужчину лет пятидесяти, а то и постарше, с множеством мелких морщинок вокруг глаз, глядевших на нее из-под светлой широкополой шляпы. Несколько дней назад он брился, но отросшая с тех пор на подбородке щетина была совсем белой, а под шляпой пряталось не так уж много волос. Одет он был по погоде: куртка на подкладке с начесом казалась теплой, но была распахнута, приоткрывая кожаный жилет, ремень с большой серебряной пряжкой, широкий патронташ, из которого высовывались необычные патроны с серебристыми кончиками, а еще револьверы на обоих боках – постарее, чем у самой Роуз (ремингтоны, подумала она, любимое оружие ее отца).
– Меня зовут Торнтон, – сказал человек, – Ох и здорово вы его, мэм, думаю, пуле бы так быстро не справиться.
– Что это было такое? – спросила Роуз, но не отводила глаз и не выпускала кольта. Человек ей нравился, он казался надежным и правильным, но…
– Вряд ли он и сам это знал, – ответил Торнтон, – Я называю подобных уродцев скарумы. Особо они не докучают, но их не взять простой сталью или свинцом. Им нужна серебряная смерть, как многим здешним тварям, да и кое-кому из людей.
– Серебряная смерть? – переспросила Роуз, и на сей раз она перевела взгляд на кольт и тут же сообразила, что допустила ошибку, а в следующий миг вздохнула с облегчением, убедившись, что Торнтон стоит не шевелясь и миролюбиво улыбается, а искорки в его глазах подсказали Роуз, что морщины у него на лице не только от солнца, что этот человек умеет шутить и понимает шутки.
– Лезвие у вашего ножа посеребренное, – сказал Торнтон, – Кстати о ножах, если бы вы позволили мне кое-что достать из кармана…
– Валяйте, – сказала Роуз.
Торнтон полез под куртку и извлек тот самый ножичек, который дал ей Бьюкон. Держа его перед собой, он заговорил:
– Я дал его одному парню много лет назад, велел им воспользоваться, если придется пройти этим путем и если будет нужна помощь. Видно, он передал его кое-кому, потому как нынче утром я расслышал в шуме крон голос женщины. Вот я и хотел спросить у вас – первой дамы, которую вижу в этих краях за последнее время, – не вы ли воспользовались ножом, обратившись за содействием к законному представителю власти по эту сторону границы, то есть ко мне.
– Да, – ответила Роуз. Женщина позволила себе слегка расслабиться, и оторопь от нападения тут же дала себя знать: она задрожала, как от озноба, почувствовала тяжесть оружия, которое сжимала в руке. – Шериф Бьюкон дал мне этот нож, и я им воспользовалась. Он не объяснял мне, как и что, но не предупредил о приходе маршала.
– Шериф Бьюкон? – воскликнул Торнтон. – Каково! Ох, я совсем не был уверен, какую дорогу выберет этот парнишка. Ну что ж, как я уже сказал, я являюсь полноправным представителем законной власти в этом краю, и маршалом, и смотрителем границы, с обеих сторон, с какой ни посмотри, – и потому, прежде чем оказать вам помощь, я обязан убедиться, что у вас нет никаких недобрых намерений. Зачем вы явились сюда через пустынные врата?
