Джоанн Харрис - Евангелие от Локи
– Хорошо, мы дадим тебе еще одну возможность все исправить. Так что ты уж постарайся. Но учти: если и на этот раз твой план не сработает, клянусь, что ты будешь подвергнут всем смертным мукам, какие только возможны в Девяти мирах!
Я молча кивнул с пересохшим ртом. Я верил каждому его слову. Нет, Один все-таки был поистине великолепным актером!
Затем, с трудом поднявшись на ноги и потирая ноющее плечо, я с легким, но вполне справедливым упреком сказал:
– Я же говорил, что у меня есть план! Обещаю, что к завтрашнему вечеру сделка будет расторгнута; нам ничего не придется платить. И мы при этом не нарушим своих обещаний, и честь наша ничуть не пострадает.
Боги только посмотрели на меня, цинично усмехаясь. Все – за исключением Идунн Целительницы, которая вообще была не от мира сего и доверяла всем, даже мне. С сочувствием и, пожалуй, еще более призывно, чем всегда, смотрела на меня только Сигюн, горничная Фрейи. Остальные что-то злобно бормотали себе под нос и бросали испепеляющие взгляды. Даже Бальдр отвернулся.
Фрейя прямо-таки облила меня презрением. Хеймдалль страшно оскалил свои золотые зубы. А Тор прошипел, когда я проходил мимо:
– Ну что ж, до завтра, юный демон. А завтра я наконец-то смогу дать тебе хорошего пинка под зад!
Я послал ему воздушный поцелуй и вышел. Я знал, что опасность мне не грозит. В тот день, когда этот строитель-ковбой возьмет с собой Локи на прогулку верхом, случится невероятное: над Радужным мостом стаями полетят свиньи, и Лорд Сурт прибудет в Асгард к чаю с коробочкой пирожных в обличье прекрасной дамы, одетой в бальное платье из тафты, и запоет романсы восхитительным меццо-сопрано под аккомпанемент нашего Браги.
Честно признаюсь на тот случай, если у вас, ребята, имеются какие-то сомнения: да, все это действительно мне по силам!
На следующий день я, встав на заре, поспешил сделать из Асгарда ноги. Во всяком случае, так решили все те, кто сомневался в наличии у меня действенного плана. Между тем строитель со своим конем уже двинулись по равнине в сторону каменоломен. Поле Идавёлль еще кое-где было покрыто пятнами грязного, не успевшего растаять снега, но повсюду уже прорастала трава, а в воздухе отчетливо пахло весной. Звенели голоса птиц, распускались первые цветочки, сновали и суетились какие-то мелкие пушистые зверьки, и в глазах у вороного жеребца Свадильфари вновь вспыхнул тот огонь, которого всю зиму и заметно не было.
Над ним сиял в солнечных лучах Асгард; в его гранитных стенах поблескивали вкрапления слюды. Крепость выглядела поистине великолепно: сверкающие крыши, башенки, галереи, сады, залитые солнцем балконы. Ни один из его двадцати четырех чертогов[37] не был похож на другие (и заметьте: у меня по-прежнему своего дома не было!), и каждый отражал потребности и вкусы того или иного бога или богини. Самый большой дворец был, разумеется, у Одина; он возвышался в туманной дымке над всеми остальными; а в парадном зале высился его трон, полускрытый скрещеньем радуг и, на мой взгляд, весьма напоминавший воронье гнездо. Оставались незавершенными лишь массивные крепостные ворота. Каменщик должен был вырубить еще максимум три дюжины каменных блоков и втащить их наверх – если честно, думал я, для него это задача на одно утро. Ничего удивительного, что он выглядел таким веселым и насвистывал сквозь зубы, вытаскивая инструмент.
Но как только он приготовился вырубать последние каменные блоки, его черный жеребец вдруг поднял голову и заржал, увидев на противоположном краю каменоломни кобылу, причем очень хорошенькую – с длинной гривой, гладкими округлыми боками и призывно горящими глазами.
Кобыла тоненько заржала в ответ, и Свадильфари, стряхнув с себя упряжь и не обращая ни малейшего внимания на сердитые окрики хозяина, сломя голову бросился к этой красотке, и они галопом помчались куда-то через все поле.
Строитель был в ярости, но поделать ничего не мог. Он целый день гонялся за своим жеребцом от одной купы деревьев до другой, но ни одного каменного блока так и не вырубил. А Свадильфари и хорошенькая кобыла тем временем неспешно праздновали наступление весны. Плюнув на все, строитель попытался закончить ворота с помощью неиспользованных обломков гранита, но они плохо подходили для этой цели, и у него ничего не вышло.
Жеребец не вернулся и к ночи. Строитель, вне себя от бешенства, точно ураган влетел в чертоги Одина и потребовал аудиенции.
– Ты что, за дурака меня держишь? – орал он, стоя перед троном Всеотца. – Это ведь ты послал кобылу, чтобы она соблазнила моего жеребца! Ты пытался предательски нарушить условия нашей сделки!
Один холодно на него глянул и покачал головой.
– Нет. Ничего этого я не делал. А вот ты не сумел закончить строительство вовремя. И тем самым аннулировал сделку. Спиши это на непредвиденные расходы или недостаток опыта, и расстанемся дружески.
Строитель огляделся – боги и богини молча смотрели на него со своих сверкающих тронов – и, прищурив темные глаза, пробормотал:
– Кого-то здесь явно не хватает… А где тот рыжеволосый крысенок с лживыми глазами?
Один пожал плечами.
– Локи? Понятия не имею.
– Бегает с моим конем, вот он где! – выкрикнул строитель, сжимая кулаки. – Я так и знал, что это не простая кобыла! Это было ясно по цветам ее ауры! Вы обманули меня, двуличные ублюдки! Огарки проклятые! Сукины дети!
И он, открыв всем свое истинное обличье, бросился на Одина. «Строителем» оказался представитель одного из враждебных нам диких горных племен, огромный, тяжеловесный и смертельно опасный великан. Но и наш Тор не дремал; ему удалось мгновенно одолеть противника; одним-единственным ударом могучего кулака Громовержец раскроил великану череп. Удар был такой силы, что содрогнулся весь Асгард, однако новые каменные стены были прочны и устояли – не зря строитель это нам обещал. Мы наконец-то обрели настоящую цитадель – причем, если не считать недостроенных ворот, по сходной цене.
Что же касается Вашего Покорного Слуги, то в Асгард я вернулся еще не скоро. И привел с собой жеребенка – весьма необычного, о восьми ногах и прелестного земляничного оттенка.
Проходя по Радужному мосту, я послал Хеймдаллю воздушный поцелуй.
Страж богов, мрачно на меня глядя, заявил:
– До чего же все-таки ты отвратителен! Неужели и эту тварь ты породил[38]?
Я одарил его самой очаровательной своей улыбкой и сообщил:
– Я всего лишь прихватил с собой одного на племя. Кстати сказать, вскоре ты убедишься, что остальные с куда большей радостью отнесутся к моему возвращению. А что касается нашего Генерала… – и я ласково потрепал жеребенка по шее, – то Слейпнир – так зовут моего маленького восьминогого дружка – будет ему очень даже полезен. Он унаследовал волшебную силу своего отца-жеребца, а заодно и мою, и это позволит ему легко пересекать любое пространство на земле и на море, странствовать по всем мирам одновременно – ведь у него целых восемь ног! – и одним прыжком пересекать небосвод, быстрей, чем это делают Солнце или Луна.
– Ловкий ты, сволочь! – проворчал Хеймдалль.
Я только усмехнулся. И, взяв Слейпнира под уздцы, двинулся по мосту Биврёст домой, в Асгард.
Урок седьмой. Волосы и красавица
Никогда не доверяйте своим любовникам.
ЛокабреннаПосле этого случая обитатели Асгарда более или менее приняли меня в свою среду. Я, впрочем, давно уже понял, что мне никогда не стать одним из них, таких популярных в народе. Но моя маленькая проделка с лошадьми сумела, наконец, растопить лед, и то злобное презрение, которым поливали меня в течение многих месяцев, сменилось чем-то вроде безмолвной терпимости. Я снова был обласкан Стариком, и, естественно, остальные боги тут же последовали его примеру, не считая Хеймдалля, разумеется (по-моему, я уже говорил, что он меня ненавидит?), и Фрейи, которая так и не простила мне, что я пообещал отдать ее замуж за какого-то горного великана.
И все же отныне я обрел некую свободу действий и вполне определенную репутацию. Теперь все называли меня трикстером, то есть трюкачом, и прощали мои невинные шалости и проступки. Эгир стал приглашать меня к себе, и мы с ним вместе не раз выпивали. Его жена, ласково поглядывая на меня миндалевидными глазами, спрашивала, не хочу ли я научиться плавать. Бальдр великодушно предложил мне участвовать в соревнованиях по футболу между асами и ванами. Один повысил меня до ранга капитана; Браги писал обо мне баллады; а дамы до такой степени наслаждались моим обществом, что Фригг, жена Одина, всегда относившаяся ко мне по-матерински, то и дело заводила не слишком тактичные разговоры о том, что хорошо бы мне жениться, пока какой-нибудь ревнивый супруг не поймал меня и хорошенько не проучил.
Возможно, именно угроза брачных уз и заставила меня нарушить границы приличий; а может, просто Хаос в моей крови восстал против неестественно жестких правил этого мира. Так или иначе, но уж Один-то должен был предвидеть подобное развитие событий. Вы же не пытаетесь растопить очаг у себя дома с помощью греческого огня, верно? Вряд ли можно рассчитывать, что греческий огонь так и останется в очаге. Вот и Тору следовало понять, что нельзя оставлять такую прелестницу, как его жена Сив, одну и покидать свой дом, когда ему вздумается, а ей предоставлять полную свободу действий и возможность самой о себе заботиться. Вот она и…
