Питер Бретт - Копье Пустыни
Аббан пожал плечами:
– Шарумы славятся воинским искусством, а не умом или инстинктом самосохранения. Они считают, что вынести как можно больше ударов – проверка мужества. Их товарищи будут делать ставки, кто продержится дольше.
Лиша нахмурилась:
– Я никогда не пойму мужчин.
– Я тоже, – согласился Аббан.
Зрелище было ужасно. Каждый удар хвоста алагай оставлял на спине жертвы алую кровавую полосу. Джардир наносил по одному за раз – то ли по доброте душевной, то ли чтобы воины не свыклись с болью. Лиша вздрагивала с каждым ударом, как будто били ее саму. Слезы текли по ее лицу, и ей нестерпимо хотелось убежать, чтобы не видеть сплошных ран, в которых белели ребра. Никто из воинов еще не упал и даже не закричал.
В какой-то момент Лиша отвела взгляд и увидела, что Инэвера невозмутимо наблюдает за происходящим. Дамаджах почувствовала взгляд северянки и усмехнулась при виде слез на ее щеках.
В Лише что-то надломилось, и вспышка ярости подействовала как защитный круг от людских страданий. Травница выпрямилась, вытерла глаза и по примеру Дамаджах с холодной отстраненностью досмотрела порку до конца.
Казалось, та будет длиться вечно, но наконец упал один воин, а затем и второй. Лиша увидела, как их товарищи передают друг другу монеты, и подавила желание сплюнуть. Когда рухнул последний, Джардир кивнул Лише, и она поспешила на помощь, доставая нитки, мази и бинты. Она надеялась, что запасов хватит.
Джардир ударил в землю копьем, и все обратились взорами к нему.
– Передайте всем, кто хочет обрести рай в конце одинокого пути! – Голос Джардира гулким эхом разнесся по площади и затопил улицы. – Каждая женщина, которая убьет демона на алагай’шарак, станет шарум’тинг и обретет все права шарума!
Собравшиеся воины потрясенно загудели, и Лиша увидела ужас на лицах дама и шарумов. Поднялся ропот, но Джардир оскалил зубы, заставив всех замолчать.
– Если кто-то против, пусть выйдет вперед. Обещаю ему быструю и почетную смерть. К тем, кто посмеет оспорить мое слово завтра, я буду не столь снисходителен.
Многие в толпе хмурились, но выйти никто не решился.
На следующий день Аббан прибыл во двор Дворца зеркал в обществе даль’шарума. Красное ночное покрывало воина было опущено, в черной бороде сквозила седина. Он отнюдь не казался слабым, и все же Лиша была удивлена. Немногие красийские воины доживали до седины в бороде. Даль’шарум шествовал гордо, но его суровое лицо было напряжено, как будто он старался не скривиться.
– Это Гаврам асу Кенин ам’Каваль ам’Каджи, наставник Каджи’шарадж, – представил Аббан.
Воин поклонился, и Лиша раскинула юбки и присела в реверансе в ответ.
Воин что-то произнес по-красийски, слишком быстро, чтобы Лиша поняла, но Аббан немедленно перевел:
– Он говорит: «Я прибыл по приказу Избавителя, чтобы готовить твоих воинов к алагай’шарак». Наставник Каваль учил Шар’Дама Ка и меня, когда мы были в шарадж. Он лучший.
Лиша прищурилась и попыталась прочесть ускользающую правду на привычно невозмутимом лице Аббана. В конце концов, он покалечился, когда учился в шарадж.
Лиша повернулась к Гареду и Уонде:
– Вы хотите учиться?
Каваль и Аббан коротко переговорили, и снова так быстро, что Лиша не уловила суть, хотя поняла много слов. Аббан вроде бы возразил, но Каваль сжал кулак, и хаффит поклонился в знак покорности.
– Наставник просит сказать твоим воинам, что их желания не имеют значения. Шар’Дама Ка отдал приказ, и он должен быть исполнен.
Лиша нахмурилась и открыла рот, но Гаред перебил ее:
– Все путем, Лиш. – Он поднял руку. – Я хочу учиться.
– Я тоже, – подхватила Уонда.
Лиша кивнула и шагнула в сторону. Каваль жестом подозвал северян для осмотра. Он одобрительно хмыкнул при виде великана Гареда, но Уонда не произвела на него впечатления, хотя ростом и силой не уступала большинству даль’шарумов. Каваль вернулся к Лише.
– Из великана выйдет превосходный воин, – перевел Аббан, – если он будет меня слушать. Из женщины… поживем – увидим.
Особой надежды в голосе Каваля не прозвучало.
Наставник вернулся во двор. Движения его были быстрыми и изящными. Он посмотрел на Гареда и что-то пролаял, колотя себя в грудь.
– Наставник предлагает напасть на него, – подсказал Аббан.
– Это ясно и без перевода, – хмыкнул Гаред.
Он шагнул вперед, возвышаясь над наставником, но Каваль, похоже, не испугался. Гаред взревел и ринулся в атаку, но его удары не достигали цели, как он ни старался. Он нырнул, чтобы схватить противника, и через мгновение оказался на спине. Каваль выворачивал ему руку, пока Гаред не завопил, и лишь затем отпустил.
– Тебе придется еще хуже, – предупредил Аббан Уонду. – Соберись с духом.
– Я не боюсь, – шагнула вперед Уонда.
Она продержалась дольше, чем Гаред. Ее движения были более плавными и быстрыми, но исход схватки был ясен с самого начала. Наставнику дважды пришлось блокировать удары Уонды. В первый раз он ответил ударом в челюсть слева, так что девушка покатилась по земле, сплевывая кровь; во второй раз – сокрушительным тычком в живот, от которого она согнулась пополам, блюя желчью.
Каваль схватил ее за руку, не дав прийти в себя, и швырнул на булыжную мостовую. Падая, Уонда со всей силы пнула его в лицо, но Каваль невозмутимо улыбнулся и вывернул ей руку. Уонда побледнела и заскрежетала зубами, но не издала ни звука.
– Наставник сломает ей руку, если она не уступит, – предостерег Аббан.
– Уонда, – окликнула Лиша, и девушке наконец хватило ума закричать.
Каваль отпустил ее и что-то брюзгливо сказал Аббану.
– Возможно, из нее все-таки выйдет толк, – перевел Аббан. – Уходите, не мешайте тренироваться.
Лиша посмотрела на Гареда и Уонду и кивнула:
– Аббан, не желаешь выпить чаю со мной и Рожером?
– Сочту за честь, – поклонился Аббан.
– Но сперва, – голос Лиши стал жестким, – втолкуй мастеру Кавалю, что ему придется горько пожалеть, если он покалечит моих воинов и они не смогут сражаться сегодня ночью.
Жены Аббана хотели накрыть на стол, но Аманвах шикнула и отослала их. Она хлопнула в ладоши, и Сиквах бросилась заваривать чай. Девушка была не многим выше служанки, несмотря на родство с Джардиром.
– Они так ведут себя со вчерашнего дня, – сообщил Рожер.
Аманвах что-то сказала по-красийски, и Аббан кивнул ей.
– Исполнять прихоти Рожера – наш долг, – перевел он. – Ради других мы так стараться не будем.
– К хорошему быстро привыкаешь, – ухмыльнулся Рожер, потягиваясь и закидывая руки за голову.
– Как бы не пришлось отвыкать, – заметила Лиша. – Это ненадолго.
Аманвах сощурилась, но ничего не сказала.
Вскоре вернулась Сиквах с чаем. Она молча накрыла на стол, не поднимая глаз, и присоединилась к Аманвах у стены. Лиша отпила чаю, прополоскала рот и выплюнула все в чашку.
– Ты добавила в чай щепотку порошка смоляного листа, – сказала она Сиквах и поставила чашку на стол. – Умно. Большинство людей не почувствовали бы привкуса, и в такой дозировке он убьет меня только через несколько недель.
Рожер ахнул и выплюнул чай себе на брюки. Лиша поймала выпавшую из его рук чашку, провела пальцем по фарфоровому ободку и лизнула палец.
– Не беспокойся, Рожер. Похоже, от тебя они избавиться не спешат.
Аббан осторожно поставил свою чашку на стол. Аманвах посмотрела на него и что-то произнесла по-красийски.
– Э… – Аббан повернулся к Лише. – Это серьезное обвинение. Перевести?
– Обязательно, – усмехнулась Лиша, – хотя не сомневаюсь, что она поняла каждое слово.
Аббан перевел. Аманвах взвизгнула, бросилась к Лише и принялась кричать на нее.
– Дама’тинг называет тебя лгуньей и дурой, – перевел Аббан.
Лиша улыбнулась и взяла свою чашку:
– Тогда пусть выпьет сама.
Аманвах с горящими глазами выхватила чашку, не дожидаясь перевода. Чай еще не остыл, но девушка подняла покрывало и осушила ее одним глотком. Она взглянула на Лишу с победным самодовольством, но Лиша только улыбнулась.
– Скажи ей, что я знаю о противоядии, которое она примет вечером. Кстати, если это то же средство, что мы используем на севере, ей придется неделю дристать кровью.
Узкая открытая полоска кожи вокруг глаз Аманвах побледнела еще до того, как Аббан закончил переводить.
– Еще раз попробуешь выкинуть подобный фокус, и я пожалуюсь твоему отцу, – предупредила Лиша. – Насколько я его знаю, кровное родство не помешает ему содрать с тебя это славное белое платье и как следует выдрать, а то и вовсе прибить на месте.
Аманвах злобно посмотрела на нее, но Лиша только отмахнулась:
– Пошли вон.
Аманвах что-то прошипела.
– Ты не имеешь права нас гнать, – перевел Аббан.
Лиша повернулась к Рожеру, которого мутило:
– Рожер, отправь своих невест по светелкам.
– Уходите! – крикнул Рожер и махнул рукой, не глядя девушкам в глаза. Брови Аманвах сошлись грозной птицей, и она свирепо бросила Лише что-то по-красийски, прежде чем выбежать вон. Сиквах последовала за ней. Лиша запомнила ругательство, чтобы позднее уточнить его смысл.
