Илкка Ауэр - Проклятие ледяной горы
Николас натянул куртку и только сейчас понял, как ему больно. Он дрожал от холода, у него кружилась голова, и голод еще больше скрутил живот.
– Вот нечистые уродцы! Прости, Николас. У меня не было шансов повлиять на ситуацию оттуда, куда этот одноглазый змееныш меня зашвырнул, – чертыхался Хесси, отряхивая снег с иголок. Он поднял шапку, выбил ее и натянул обратно на голову.
Николас лишь затянул ремень потуже, и ему это удалось, так как живот был совершенно пуст и штаны держались на честном слове. К счастью, нож был на месте, да и полупустая мошна тоже – в ней он хранил все свои сбережения.
– Мда… наши бронзовые слитки приказали долго жить, – проворчал он, ощупывая мошну. – Хотя ничего удивительного.
– Да не особенно там чего и было, – ответил Хесси.
Николас озабоченно покачал головой: добро всегда можно наворовать, главное – найти подходящую жертву.
– Знаешь что, я не хочу давить, но здесь такая холодрыга, что даже мысли замерзают, как птицы на лету. Мне кажется, нам нужно найти место для ночлега или хотя бы еды какой. Хоть грибов – не знаю. Иначе – крышка.
И тут прямо из самой темноты у них под ухом раздалось:
– Хутор старика Хейкконена! Идите по старой дороге к холму.
Николас и Хесси вздрогнули. В снежной пелене промелькнул красноватый огонек – всего лишь маленькая точка, – который все же сумел осветить ужасающее существо огромных размеров. Показавшись из темноты, оно заставило Николаса и Хесси прижаться в страхе друг к другу.
Из подбородка здоровенного калевальца торчало два обвязанных кожаными ремешками рога. Рот выглядел как пещера, заполненная рядами клыков, а от щек наверх шли кривые шипы. Старик был удивительно крепок, его грудь была защищена гладкими доспехами, похожими на панцирь жука и прикрытыми толстой покрышкой, украшенной черепами животных и бронзовыми пластинами. Изо рта торчала длинная трубка, в качестве чашки которой был до белизны обглоданный череп какого-то несчастного.
Калевалец крепко затянулся и наклонился к Николасу.
– Меня зовут Осма. Я вам советую: ступайте прямо на хутор Хейкконена. Идите до конца старой дороги выше деревни калевальцев и дальше до самой вершины крутой горы. Они богаты, точно тролли, и сейчас не дома, путешествуют где-то далеко. Все знают, что жилище Хейкконена заполнено по самую крышу всякими сокровищами. И чего там только нет! Они, парень, тащат туда все, что ни есть ценного, даже золотые кружки для пива. Если оттуда утащить перстень, цепочку или тарелку, то они даже не заметят пропажи.
Николас и Хесси стояли, разинув рты, и смотрели на Осму.
– Поверь мне, парень. Хозяин трактира, если не заплатишь, посадит тебя на десяток-другой лет под замок. Для него это не впервой, а я видал тех ребят, что сидели, – мало приятного. Ну а если ты собирался дать деру, то можешь и не пытаться: они вас рано или поздно найдут, достанут из-под земли.
Какое-то время Осма молча дымил трубкой, а потом снова наклонился к Николасу.
– Слушай, я вас не обманываю. Все именно так, как я говорю, – бросил он и ткнул Николаса черным ногтем в грудь. – Запомни хорошенько: хутор Хейкконена. Наверху. Старая дорога. Вам стоило бы поспешить, ведь скоро утро, и тогда настанет время платить долг.
Сказав это, огромный калевалец провалился со своей трубкой в черную ночь таким же таинственным образом, как и появился, оставив за собой облако густого дыма, пахнущего горелой мертвечиной.
– Вот дрянь заячья! – взвизгнул Хесси, ухватил маленькой рукой лежалого снега и кинул вслед Осме. – Крысиный последыш! Нам пора делать ноги, они нас не найдут.
Николас покачал головой:
– Я не буду скрываться от того, кому что-то задолжал.
– Почему нет? Нам все равно не удастся утащить – будь он хоть того распрекрасней – с хутора двадцать золотых слитков до утра.
– Значит, хутор Хейкконена. На холме, говоришь? – размышлял Николас вслух, посматривая вокруг.
– Да ты хоть в своем уме?! Пусть мне даже по одной все иголки повыдергивают, но я туда не пойду!
– Сумасшедший я или нет, но мы пойдем в тот дом. Правда, если ты боишься и хочешь остаться здесь подтирать сопли… – произнес Николас с угрозой.
– Раздери меня бес до небес. Пошли тогда, господин Мастер Волочильных Дел, – проскрипел Хесси с неохотой. – Но я тебе скажу так: все это не к добру. Попомни мои слова.
– Попомню, не волнуйся! – гаркнул на него Николас и двинулся по засыпанной снегом дороге, ведущей в глухомань.
Сухой морозный снег хрустел под ногами путников. Они брели все выше и выше по едва различимой дороге. Мороз уже трескуче гулял в деревьях, и молодой лед тонко позвякивал, затягивая коркой болотца и ламбушки.
Хесси шел, спотыкаясь о камни, и все посматривал назад.
Дорога понемногу сужалась и в итоге пошла по глубокому оврагу, по краям которого древние сосны и ели тянули к путникам свои тяжкие ветки. Совсем скоро скользнувшую между двух деревьев-великанов тропинку накрыла кромешная темнота.
Они шли довольно-таки долго, пока не оказались на развилке. Налево тропа уходила вниз по склону горы, и, к своему удивлению, Николас увидел совсем близко деревню с площадью, в центре которой возвышалась башня – до нее было рукой подать. С другого края деревню окружала высокая каменная стена. Далеко на горизонте разлилось северное сияние, да так широко, что Николас изумился. Его рука снова начала зудеть, и он буквально чувствовал, как странные фигуры возникают у него на коже.
Вьюга начала усиливаться, и Хесси дернул Николаса за край одежды и потащил направо. Сквозь летящий снег из-за деревьев проглядывал забор и крепкие ворота под навесом, половинки которых висели на двух мощных гранитных столбах, украшенных оленьими рогами.
За воротами возвышался бревенчатый дом в несколько этажей, точнее, это были несколько домов, построенных друг на друге и вперемежку, их соломенные крыши были укрыты снегом. Нижний этаж был сложен из круглых валунов, а посередине высилась башня, в стенах которой то тут, то там были пробиты маленькие оконца, а самый верх обрамлял по кругу выступ вроде балкона. Вокруг дома росли громадные сосны и густые ели.
Вороны кружились около флюгера на верхушке башни. Окна зияли чернотой, и все кругом казалось безлюдным. Сияли звезды, и свет от бледной луны сверкал на снегу.
– Чтоб мне подавиться. Нам идти туда? – вздрогнул Хесси. – Не очень-то приятное местечко.
– Приятней, чем подвал трактира. Согласен?
– Да ты прямо-таки читаешь мои мысли!
– Нам понадобится крепкая веревка, – сказал Николас, осмотревшись, и исчез в темноте.
– Вот ведь рожа, куда ты? – взмолился Хесси, но Николаса и след простыл.
Прошло совсем немного времени, и Николас вернулся со скаткой бельевой веревки на плече и мясным крюком.
– Ну как, ожидание не такая уж и страшная штука, или тебе уже успелось захотеть к мамочке, мой славный ежик? – рассмеялся Николас и начал привязывать веревку к крюку. – С этим нам забор не помеха!
Дом возвышался на заросшем ельником крутом склоне по другую сторону глубокого оврага, через который был переброшен каменный мостик.
– И как высоко мы должны забраться? – поинтересовался Хесси, указывая пальцем на дом.
Они стояли на территории, огороженной забором. Перелезть не составило труда, и Николас принялся сворачивать веревку, потом они направились к дому. Морозный снег хрустел под ногами.
– Разве самые ценные сокровища не спрятаны на самом верху, где их сложно достать? – ответил Николас, перебираясь через мост.
Он удивлялся тому, отчего богатое семейство живет в таком мрачном доме. При всем желании его нельзя было назвать роскошным.
– Чего мы дожидаемся? – прошептал Хесси. Его подбородок трясся от холода, усталости и волнения.
– Ровным счетом ничего, – ответил Николас и начал изо всех сил раскручивать крюк на веревке. Отпущенный конец мотка с шелестом взлетел вверх, крюк упал на крышу и зацепился за край. Потом Николас потянул изо всех сил, но крюк держался крепко. Можно было лезть.
– Ну что, поехали, шипастик! – позвал Николас.
Хесси залез к нему на спину, и Николас начал проворно взбираться по веревке. Не издав ни единого шороха, он перебирался с крыши на крышу, взбираясь все выше, и наконец, ни разу не пошатнувшись, оказался на подоконнике.
– А что, если мы разбудим кого-нибудь?
– Не помнишь разве, что сказал нам тот рогач? Дом пуст, все ушли. И ради чего рогачу нас обманывать, он, наверное, и сам не прочь получить свою долю от добычи. Мне-то все равно, главное – заплатить долг.
У самого верхнего окна ветер вовсю рвал с них одежду, а мороз нещадно вцепился в щеки и уши. Стоя на узком подоконнике, Николас открыл ставни и прижался носом к шершавому стеклу.
– Внутри хоть глаз выколи, – заметил Николас. Он достал нож и начал беззвучно привычными движениями открывать окошко. В одно мгновение окно было открыто, и метель жадно бросилась внутрь. Николас с сидящим за спиной Хесси полез в темноту.
