Хитрости Локка Ламоры - Линч Скотт
Поскольку в раненой правой руке у него уже не осталось силы для хорошего замаха и швырка, он просто кинул топорик снизу вверх, целясь в лицо противнице. Столь слабый бросок не представлял не то что смертельной, а и вообще никакой опасности, но Беранджа на секунду остановилась, и этой секунды оказалось достаточно. Вторым топориком Жан с бокового замаха рубанул ее по правому колену – раздался сладостный для его слуха хруст, – а мгновение спустя глубоко всадил лезвие в левую коленную чашечку. Сильно пошатнувшись, женщина попыталась ударить Жана обоими ножами, но он успел отпрянуть в сторону. Клинок просвистел у него над самым ухом, а контрареквиалла с диким воплем повалилась ничком.
Жан несколько раз перекатился вправо – и правильно сделал. Когда он кое-как встал, держась за окровавленную грудь, оставшаяся в живых сестра Беранджа ползла к нему с кинжалом в правой руке.
– Ты истекаешь кровью, Таннен. Ты не доживешь до утра, чертов каналья.
– Благородный Каналья, – поправил Жан. – Да, может, и не доживу. Но знаешь, что я тебе скажу? Кало и Галдо Санца сейчас смеются над тобой, тварь.
Он занес левую руку и метнул топорик, вложив в бросок всю свою силу и ненависть. Лезвие врезалось женщине прямо между глаз. С ошеломленным выражением она упала ничком и распласталась на полу, словно тряпичная кукла.
Не теряя времени, Жан схватил свои топорики, накинул на себя плащ одной из сестер и низко надвинул капюшон. Голова у него кружилась, и он ощущал все признаки кровопотери, увы, известные ему не понаслышке. Оставив тела сестер валяться на земляном полу в свете алхимических фонарей, Жан неверной поступью вышел в темноту. Он обойдет стороной Котлище, где на каждом шагу подстерегает опасность, и пройдет через северную окраину Дровяной свалки. Главное – добраться до Зольника, а там будет Ибелиус, и у Ибелиуса наверняка найдется какое-нибудь целебное средство.
Но если собачий лекарь полезет к нему со своими вонючими припарками, Жан все пальцы паршивцу переломает.
5
Поздним вечером донья Ворченца сидела в своем любимом кресле в кабинете на самом верху Янтарного Кубка, хмуро глядя на стопку последних письменных донесений. В них сообщалось о кровавых расправах, продолжавшихся после прихода Серого короля к власти: в заброшенных зданиях находили все новые тела убитых воров. Ворченца раздраженно потрясла головой: меньше всего подобные беспорядки нужны ей сейчас, когда многолетняя деятельность по розыску и поимке Каморрского Шипа наконец вошла в решающую стадию. Раза изобличил и изгнал из города добрую дюжину ее шпионов, что само по себе внушало глубокую тревогу. Ни один из них о других агентах не знал, а значит, либо все они оказались не настолько хитрыми и ловкими, как она полагала, либо Раза обладал невероятной проницательностью. Или же среди ее людей, что рангом выше уличных лазутчиков, завелся предатель.
Проклятье! И почему, спрашивается, новый капа просто изгнал разоблаченных шпионов, а не убил на месте? Пытался избежать вражды с ней? Коли так, в попытке своей он не преуспел. Пора уже поставить Разу на место – послать на встречу с ним Стефана и для вящей убедительности еще сорок-пятьдесят чернокурточников.
Защелкал механизм хитроумного замка, и дверь кабинета отворилась. Донья Ворченца не ждала Стефана сегодня вечером. Вот удача! Сейчас она все обсудит со своим помощником…
Но в кабинет вошел не Стефан Рейнарт.
А темноглазый мужчина с резкими чертами худого лица и темными волосами, сильно тронутыми сединой на висках. Был он в сером камзоле, серых бриджах, серых чулках, серых башмаках и серых же перчатках. Лишь небрежно повязанные шейные платки кроваво алели у него на груди. И он вошел в закрытый для всех посторонних кабинет доньи Ворченцы как к себе домой.
Сердце у старой графини бешено заколотилось. Она прижала руку к груди и ошеломленно уставилась на незнакомца. Незваный гость не только умудрился отомкнуть дверь, не получив арбалетной стрелы в спину, но еще и привел с собой сообщника – мужчину помоложе, лысоватого и светлоглазого, тоже одетого во все серое, но с ярко-красными обшлагами на рукавах камзола.
– Кто вы такие, черт возьми? – рявкнула донья Ворченца, и на мгновение ее надтреснутый старческий голос обрел былую силу. Сжав кулаки, она встала с кресла. – Как вы сюда попали?
– Мы ваши покорные слуги, донья Ворченца, и пришли – хоть и с некоторым опозданием – засвидетельствовать вам свое почтение. Надеюсь, вы простите нас за невольную задержку: я был по горло занят делами своего маленького королевства.
– Вы говорите так, будто мне известно, кто вы такой, сударь. Я спросила ваше имя.
– У меня их несколько, – ответил мужчина, – но в настоящее время я зовусь капой Разой. А это мой помощник, величающий себя Сокольником. Что же до того, как мы попали в ваши чудесный кабинет…
Он взглянул на Сокольника, и тот поднял левую руку ладонью вперед. Рукав камзола немного сполз, и донья Ворченца увидела три широкие черные линии, вытатуированные у мужчины на запястье.
– О боги! – прошептала она. – Картенский маг!
– Совершенно верно, – кивнул капа Раза. – Вы меня простите, сударыня, но только искусство моего помощника могло заставить ваших слуг проводить нас наверх, и только оно позволило нам проникнуть в ваше святилище, лишний раз вас не побеспокоив.
– Но теперь вы меня все-таки побеспокоили, – резко промолвила графиня. – Извольте объяснить, зачем вы явились?
– Мы решили, что нам настало время побеседовать с герцогским Пауком.
– О чем вы говорите? В башне живу я одна, и, кроме моих слуг, здесь больше никого нет.
– Вот именно. Поэтому вам нет необходимости лукавить перед нами.
– Боюсь, вы глубоко заблуждаетесь на мой счет, – ледяным голосом произнесла донья Ворченца.
– Да ну? А что там за бесчисленные бумаги в шкафах позади вас? Кулинарные рецепты? А докладные записки на столике у кресла? Неужто Стефан Рейнарт ежедневно оповещает вас о последних веяниях каморрской моды – новых покроях и расцветках платьев? Бросьте, сударыня. У меня есть самые разные источники сведений, и я отнюдь не дурак. Любые дальнейшие ваши попытки отпираться я истолкую как умышленное оскорбление.
– А я принимаю за оскорбление ваше непрошеное присутствие здесь, – отчеканила старая графиня после короткой паузы.
– Я рассердил вас, донья Ворченца, и за это нижайше прошу прощения. Но есть ли у вас возможность выразить своей гнев действием? Все ваши слуги спят мирным сном. Ваш Рейнарт и все Полуночники сейчас на другом конце города – суют нос в мои дела. Мы с вами одни здесь, донья Ворченца, – так почему бы нам не побеседовать в учтивом тоне? Я ведь пришел для серьезного и уважительного разговора с вами.
Несколько мгновений старая графиня холодно смотрела на него, потом махнула рукой в сторону одного из кресел:
– Присаживайтесь, господин Мститель. Боюсь, для вашего помощника равно удобного места здесь не найдется.
– Ничего страшного, – сказал Сокольник. – Я обожаю конторки.
Он уселся за конторку у двери, а Раза прошел через комнату и опустился в кресло напротив доньи Ворченцы.
– Ну и как, господин Мститель, вы свершили свою месть?
– О да, – весело откликнулся Раза. – И знаете, не врут люди: месть и впрямь сладка.
– Барсави чем-то досадил вам в прошлом?
– Ха! Очень даже досадил, да. Именно поэтому я убил двух его сыновей у него на глазах, а потом скормил самого Барсави акулам, которых он так любил.
– Что, какая-то старая вражда?
– Я целых двадцать лет мечтал погубить Барсави. И вот наконец мечта моя сбылась, и я занял его место. Мне жаль, если своими действиями я доставил вам… известное неудобство, но больше я не жалею ни о чем.
– Барсави был дурным человеком… жестоким и безжалостным преступником, – сказала донья Ворченца. – Но он обладал острым умом и понимал многие вещи, недоступные разумению прежних кап. Уговор, который мы с ним заключили, приносил выгоду обеим сторонам.
