Хитрости Локка Ламоры - Линч Скотт
Но есть еще разбойничьи шайки, которым заранее сообщают, где и когда устроить засаду, чтобы караван того или иного купца бесследно пропал по пути из одного города в другой. Есть келейные переговоры без протоколов и большие деньги, что переходят из рук в руки, минуя всякие учетные ведомости. Есть наемные убийцы, черные алхимики и секретные соглашения, заключенные с преступными сообществами. Ростовщичество, мошенничество и внутренние спекуляции. Сотни тайных денежных махинаций, столь сложных и хитроумных, что для них еще и названий не придумано, искусных манипуляций с деньгами и документами, столь изощренных и коварных, что даже вольнонаемные маги низко склонили бы голову перед изобретателями оных.
Из всего этого и складывается торговля. А в Каморре, когда заходит речь о честной или нечестной коммерческой практике, о торговой деятельности самого широкого размаха, на ум всякому человеку прежде всего приходит одно имя: Мераджо.
Джанкана Мераджо – седьмой в своем знаменитом роду. Его семья владела и управляла банкирским домом на протяжении двух с половиной столетий. Но урожденное имя, в общем-то, значения не имеет – достаточно просто сказать: Мераджо из банкирского дома Мераджо. Эта фамилия давно стала обозначением должности.
Семья Мераджо приобрела начальное состояние благодаря внезапной смерти герцога Страволи Каморрского, скончавшегося от болотной лихорадки во время государственного визита в Тал-Веррар. Николия Мераджо, капитан быстроходного торгового брига, первой вернулась в Каморр с известием о смерти герцога и тотчас потратила все свои сбережения до последнего медяка, чтобы скупить все запасы черного крепа в городе. Затем она перепродала ткань по грабительским ценам представителям власти, желавшим провести похороны со всеми подобающими траурными почестями, а часть вырученной прибыли вложила в покупку небольшой кофейни на приканальной улице, которая впоследствии получила название (во многом по милости ее семейства) улицы Златохватов.
Здание кофейни, словно воплощая собой честолюбивые устремления своих владельцев, постоянно достраивалось и разрасталось: обзаводилось новыми помещениями, галереями и этажами, поглощало соседние дома, простирало свои стены все дальше, подобное птенцу, выталкивающему из гнезда своих еще не вылупившихся соперников.
Первые Мераджо снискали известность как оборотливые торговцы и перекупщики; они во всеуслышание заявляли, что способны выжать из средств вкладчиков гораздо больше прибыли, чем любой другой делец в городе. Третий в роду, знаменитый Оставо Мераджо, на протяжении целого года каждое утро отправлялся на богато убранной барке к самому глубокому месту Каморрского залива и там кидал в воду пятьдесят золотых тиринов. «Как бы я ни швырялся деньгами, все равно к концу каждого дня я получаю больше чистого барыша, нежели любой из моих соперников», – похвалялся он.
Последующие Мераджо перешли от вложения денег к накоплению, сбережению и ссуживанию под процент. Они одними из первых поняли, какое баснословное состояние можно нажить, занимаясь не собственно торговлей, а торговым посредничеством.
И вот теперь Джанкана Мераджо сидит в центре вековой финансовой паутины, охватывающей все теринские города-государства. Его подпись на пергаменте порой имеет не меньше веса, чем хорошо снаряженная армия или флотилия боевых кораблей.
Недаром говорится, что в Каморре правят два герцога – Никованте, герцог Древнего стекла, и Мераджо, герцог Белого железа.
Глава 13
Орхидеи и наемные убийцы
1
На следующее утро Локк стоял перед дверями банкирского дома Мераджо. Большие водяные часы в холле только-только прозвонили десять. В почти безоблачном небе ясно светило солнце, накрапывал теплый слепой дождь. На Виа Каморрацца кипело движение; грузовые барки и пассажирские лодки сражались за водное пространство со страстным воодушевлением, приличествующим скорее участникам морской битвы.
Одну из десяти крон пришлось разменять, чтобы обеспечить Локка более или менее опрятным костюмом. Волосы у него по-прежнему оставались седыми, а накладная борода была острижена клинышком. На человека состоятельного он, разумеется, нисколько не походил, а имел обличье скромного служащего – конторского курьера или писца.
Банкирский дом Мераджо представлял собой четырехэтажное нагромождение архитектурных причуд, сооруженных в разное время за последние двести лет: колонны, портики, арочные окна, каменные и деревянные фасады, наружные галереи со скамьями, носившие не только практический, но и декоративный характер. Шелковые навесы над галереями были цветов каморрских монет: коричневато-медного, желтовато-золотого, серо-серебряного и молочно-белого. Даже здесь, на улице, Локк видел вокруг десятки лукасов фервайтов, деловых людей в ладно скроенных богатых камзолах, каждый из которых стоил не меньше, чем зарабатывает за пять лет простой ремесленник или рабочий.
Если бы Локк посмел хоть пальцем тронуть кого-нибудь из этих господ, охранники банкирского дома Мераджо мигом вылетели бы толпой из дверей, словно пчелы из потревоженного улья. В погоне за нарушителем порядка они соревновались бы с несколькими патрулями желтокурточников, расхаживавшими по набережной, и победителю выпала бы честь вышибить ему мозги дубинкой.
В кошельке у Локка позвякивало семь беложелезных крон, двадцать серебряных солонов и пара медяков. Он был безоружен и очень смутно представлял, что станет говорить и делать, если его сомнительный план провалится.
– О Многохитрый страж, – прошептал Локк, – сейчас я вхожу в банкирский дом, где собираюсь получить то, что мне нужно. Мне не помешала бы твоя помощь. А если ты мне не поможешь… то и черт с тобой. Я все равно получу то, что мне нужно.
Вскинув голову и решительно выдвинув подбородок, он начал подниматься по ступеням.
2
– Частное сообщение для Кореандра Превина, – сказал Локк охранникам в холле, проводя пальцами, как гребнем, по мокрым волосам.
Охранников было трое – крепкие парни в малиновых бархатных куртках, черных бриджах и черных же шелковых рубашках. Позолоченные пуговицы у них блестели как новенькие, но рукояти длинных ножей и дубинок, висевших на поясе, были изрядно потертыми.
– Превин… Превин… – пробормотал один из охранников, листая справочную книгу в кожаном переплете. – Хм… Общественный зал, пятьдесят пять. Он вроде принимает без предварительной договоренности. Знаешь, куда идти?
– Не впервой здесь, – ответил Локк.
– Хорошо. – Отложив книгу в сторону, охранник взял грифельную доску с лежащим на ней пергаментным листом и выхватил перо из чернильницы. – Имя, квартал?
– Таврин Каллас. Северная застава.
– Писать умеешь?
– Нет, сударь.
– Тогда просто нарисуй тут какой-нибудь значок.
Охранник протянул грифельную доску, и Локк нацарапал жирный крестик рядом с именем «ТАВРЕН КАЛУС». С почерком у парня дело обстояло лучше, чем с правописанием.
– Проходи, – мотнул головой охранник.
Огромное помещение на первом этаже банкирского дома Мераджо – так называемый Общественный зал – было тесно заставлено солидными дубовыми конторками, стоявшими в восемь рядов по восемь штук в каждом. Сидели за ними торговцы, менялы, юристы, клерки и прочие мелкие служащие, которые арендовали рабочие места у банка – кто повседневно, а кто, за недостатком средств, лишь два-три раза в неделю. Подле всех почти конторок сидели клиенты, оживленно разговаривая, горячо споря или безмолвствуя в ожидании. Через большие световые фонари лились потоки солнечного света; легкий стук дождя смешивался с деловым гулом, наполнявшим зал.
По двум сторонам помещения поднимались до самого потолка четыре яруса закрытых галерей с медными перилами. Там с удобством располагались самые влиятельные и богатые коммерсанты Каморра. Все они входили в правление банкирского дома, однако никакой фактической властью не обладали – Мераджо просто предоставлял им многочисленные привилегии, ставившие их выше (в прямом и переносном смысле) мужчин и женщин в Общественном зале.
