Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)
Вновь поднялась бесформенная рука, и следующий иракзаец нетвердым шагом отправился навстречу своей участи. Повторилась отвратительная сцена, и еще одно обезглавленное тело простерлось на полу рядом с первым.
Когда третий горец, спотыкаясь, прошествовал мимо Конана навстречу смерти, киммериец, на висках которого вздулись канаты жил в попытке прорваться сквозь невидимый барьер, который удерживал его, вдруг ощутил, как вокруг него пробуждаются к жизни некие незримые, но могучие силы. Это осознание пришло к нему совершенно неожиданно, но он не мог ошибиться. Его левая рука непроизвольно скользнула под бахариотскую перевязь и легла на стигийский ремень. Он ощутил, как в его онемевшие члены возвращается кровь и вливаются новые силы; жажда жизни походила на обжигающее белое пламя, сравниться с которым могла лишь душившая его ярость.
Третий иракзаец превратился в обезглавленный труп, когда Конан почувствовал, как рвется невидимая преграда. С губ его сорвался невольный яростный крик, и он прыгнул вперед, давая выход накопившемуся гневу. Мужчины на ступеньках не шелохнулись. Они невозмутимо, с циничным интересом, наблюдали за происходящим; если они и удивились, то ничем не выдали своих чувств. Конан не позволил себе задумываться над тем, что будет, когда он окажется рядом с ними. Кровь жарко стучала у него в висках, а перед глазами клубился кровавый туман. Его снедало жгучее желание убивать – вонзить нож по самую рукоять, круша плоть и кости, а потом повернуть его в ране, выворачивая внутренности.
Еще дюжина шагов, и он окажется у самых ступенек, на которых стояли злорадно усмехающиеся демоны. Он глубоко вдохнул, и бешеная ярость накрыла его с головой, заставляя ускорить бег. Он уже пролетал мимо алтаря с его золотыми змеями, когда в голове у него вдруг молнией сверкнуло воспоминание о последних загадочных словах Кхемзы, которые он услышал так отчетливо, как если бы тот шепнул их ему на ухо: «Разбей хрустальный шар!»
Он отреагировал на них почти против собственной воли. Намерение претворилось в действие столь стремительно, что даже величайший из земных колдунов не успел бы прочесть его мысли и помешать ему осуществить задуманное. Извернувшись, как кошка, прямо в прыжке, он со всего маху опустил рукоять ножа на хрустальный шар. Воздух моментально наполнился ужасающим звоном; откуда он исходил – со звезд, от алтаря или из самого шара, Конан не смог бы сказать. В уши ему ударило зловещее шипение, когда змеи, пробужденные к действию омерзительной жизнью, повернулись в его сторону и атаковали его. Но Конан двигался с быстротой обезумевшего тигра. Лезвие его клинка превратилось в тонкую сверкающую полоску света, перерубившую шеи отвратительных тварей, а затем он еще и еще раз ударил по хрустальному шару. И тот взорвался с громоподобным треском, рассыпая яркие осколки по мраморному полу, а золотые гранаты, словно освобожденные из долгого плена, стремительно рванулись к потолку и исчезли.
По огромному залу прокатился дикий крик, в котором не было ничего человеческого, и ему ответило жуткое эхо. На ступеньках корчились четыре фигуры в черных мантиях; тела их сотрясали конвульсии, а с посиневших губ клочьями летела пена. Затем, издав последний звериный вопль, они оцепенели и замерли в неподвижности. Конан понял, что они умерли. Он опустил взгляд на алтарь и хрустальные осколки. Вокруг алтаря все еще обвивались четыре обезглавленные золотые змеи, но теперь в тускло блиставшем металле уже не чувствовалось признаков враждебной человеку жизни.
Керим Шах медленно встал с колен, куда его швырнула некая неведомая сила. Он тряхнул головой, чтобы избавиться от звона в ушах.
– Ты слышал грохот, раздавшийся после твоего удара? Когда шар лопнул, мне показалось, будто во всем замке одновременно разбилась тысяча хрустальных панелей. Получается, души колдунов были заточены в этих золотых шарах? Ха!
Конан резко развернулся и взглянул туда, куда кончиком своего меча показывал Керим Шах.
На вершине лестницы появилась еще одна фигура. Ее мантия тоже была черной, но материалом ей служил украшенный богатой вышивкой бархат, а на голове незнакомца красовалась бархатная же шапочка. Лицо его оставалось спокойным, и черты его были не лишены приятности.
– Кто ты такой, дьявол тебя раздери? – требовательно вопросил Конан, глядя на незнакомца и сжимая в руке нож.
– Я – Магистр и Владыка Йимши! – Голос чужака прозвучал как колокольный звон, но в нем слышались нотки жестокого веселья.
– Где Ясмина? – пожелал узнать Керим Шах.
Магистр расхохотался, глядя на него:
– Что тебе до нее, мертвый человек? Или ты уже забыл о моей силе, некогда одолженной тебе, раз пришел сюда с оружием в руках и осмелился угрожать мне, жалкий глупец? Пожалуй, я вырву тебе сердце, Керим Шах!
Он протянул руку, словно собираясь взять что-то, а туранец вдруг пронзительно вскрикнул, как человек, испытывающий невыносимую боль. Он пьяно покачнулся, а потом раздался треск костей, плоть и мышцы лопнули, со щелчком разошлись кольца кольчуги, и грудь его разорвалась; из нее ударил фонтан крови. И в это жуткое отверстие протиснулось нечто красное и роняющее алые капли; оно пролетело по воздуху и упало в подставленную ладонь Магистра, как сталь прилипает к магниту. Туранец повалился на пол и застыл в неподвижности, а Магистр рассмеялся и небрежно отшвырнул предмет так, что тот упал к ногам Конана, – это было все еще подрагивающее человеческое сердце.
Взревев, как раненый лев, Конан с проклятиями устремился вверх по лестнице. Он чувствовал, как из пояса Кхемзы в него вливается сила и безумная ненависть, давая ему возможность сразиться с жутким воплощением ада, ожидавшим его на ступенях. В воздухе повисла искрящаяся сталью завеса, сквозь которую он прорвался, как пловец, бросающийся под накатывающийся на него вал, – опустив голову, согнутой в локте левой рукой прикрывая лицо, а правой сжимая нож. Полуослепший, глядя поверх сгиба локтя, он видел над собой ненавистную фигуру Прорицателя, контуры которой колебались подобно отражению на покрытой рябью поверхности воды.
Его рвали и трепали вихревые потоки, не поддающиеся описанию, но он чувствовал, как какая-то неведомая сила несет его вперед и вверх, несмотря на сопротивление колдуна и терзающую его самого невыносимую боль.
Он достиг верхней ступеньки лестницы, и над ним в стальном тумане появилось лицо Магистра, в непроницаемых глазах которого вдруг промелькнул страх. Конан продирался сквозь туман, словно борясь с приливом, и его нож рванулся кверху, как живой. Острый кончик распорол мантию Магистра, и тот отпрянул, испустив сдавленный вскрик. И вдруг колдун исчез – просто взял и растворился в воздухе, словно лопнувший мыльный пузырь, и что-то вытянутое и волнообразное змейкой скользнуло вверх по боковой лестнице, ступеньки которой расходились вправо и влево от верхней площадки.
Конан бросился за ним по левой лестнице, не соображая толком, что же именно он видел, но бушевавшие в нем гнев и ярость заглушили отголоски тошноты и ужаса, теснившиеся где-то на задворках сознания.
Он вломился в широкий коридор, пол и стены которого были сделаны из полированного жадеита, и что-то длинное и быстрое удирало по проходу впереди него, прошмыгнув в занавешенную дверь. Из комнаты раздался полный ужаса крик. У Конана словно выросли крылья за спиной, он отшвырнул занавес в сторону и ворвался в комнату за ним.
Взору его предстала ужасающая сцена. Ясмина скорчилась на дальнем конце накрытого черным бархатом возвышения, душераздирающе крича от страха и ненависти. Девушка закрывалась рукой, словно отражая нападение, а перед ней на длинной шее, выгибающейся дугой из темных светящихся колец, раскачивалась голова гигантской змеи. Поперхнувшись криком, Конан метнул нож.
В мгновение ока монстр развернулся и атаковал его, стремительный, как порыв ветра, пригибающий высокую траву. С одной стороны его шеи торчал кончик ножа и примерно фут лезвия, тогда как рукоять клинка и полоска стали шириной с ладонь виднелись с другой стороны, но гигантская рептилия, казалось, лишь разъярилась от этого еще сильнее. Огромная голова возвышалась над человеком, осмелившимся бросить вызов твари, а потом стремительно нырнула вниз, роняя капли яда с клыков в широко распахнутой пасти. Но Конан уже успел сорвать кинжал с пояса и нанес восходящий удар в тот самый миг, когда голова змеи устремилась вниз. Клинок прошел сквозь нижнюю челюсть и пронзил верхнюю, намертво скрепив их воедино. В следующую секунду кольца гигантского тела сомкнулись вокруг Конана – тварь, не в силах укусить его, воспользовалась тем оружием, что еще оставалось в ее распоряжении.
Левая рука киммерийца оказалась в плену всесокрушающих объятий, зато правая оставалась на свободе. Расставив пошире ноги, чтобы не упасть, он вытянул ее на всю длину, ухватился за рукоять ножа, торчащего из шеи змеи, и вырвал его с фонтаном крови, ударившим из страшной раны. Чудовище, словно с дьявольской проницательностью угадавшее, что он намерен делать дальше, взвилось вокруг него кольцами, стараясь поймать в сокрушительные объятия и его правую руку. Но нож с быстротой молнии взлетел и опустился, располосовав гигантское туловище твари.
