Стивен Кинг - Лавка дурных снов (сборник)
– Группа поддержки для изнасилованных, – ответила Кэти. – Я своего насильника не видела, в отличие от Пенни. Правда, Пенс?
– Да. Я его видела, и часто. – Теперь она смотрела на меня, и ее голос становился все громче. В конце она почти кричала, а по ее щекам катились слезы. – Мой дядя. Мне было девять. Моей сестре – одиннадцать. Он насиловал и ее. Кэти говорит, ты можешь убивать людей некрологами. Я хочу, чтобы ты написал некролог для него.
Я не собираюсь приводить здесь историю, которую она рассказала мне, сидя на диване рядом с Кэти. Та держала ее за левую руку, а в правую вкладывала одну бумажную салфетку за другой. Если вы живете не в одном из семи уголков Соединенных Штатов, куда еще не проникли средства массовой информации, вам достаточно знать следующее: родители Пенни погибли в автомобильной аварии, ее с сестрой отправили к дяде Амосу и тете Клодии. Тетя Клодия не желала слушать ничего дурного о своем муже. Остальное домыслите сами.
Я хотел написать некролог. Потому что история была ужасной. Потому что таких, как дядя Амос, надо наказывать: они выбирают в жертвы самых слабых и беззащитных. И потому что Кэти хотела, чтобы я это сделал, будьте уверены. Но главной причиной стало трогательно красивое платье, которое надела Пенни. И туфли. И толика неумело наложенной косметики. Впервые за долгие годы, может, впервые с тех пор, как дядя Амос начал появляться в ее спальне, всегда говоря ей, что «это наш маленький секрет», Пенни предприняла попытку выглядеть нормальным человеческим существом. Это буквально разбило мне сердце. Изнасилование оставило шрамы на душе Кэти, но она оклемалась. Некоторым девушкам и женщинам такое по силам. Многим – нет.
– Ты клянешься Богом, что твой дядя действительно это делал? – спросил я, когда она закончила.
– Да. Снова, снова и снова. Когда мы достаточно повзрослели, чтобы забеременеть, он заставлял нас поворачиваться и… – Пенни не закончила. – Я уверена, он не ограничился Джесси и мной.
– И его так и не поймали.
Она отчаянно затрясла головой, слипшиеся кудряшки разлетелись во все стороны.
– Хорошо. – Я достал айпад. – Но ты должна рассказать мне о нем.
– Я сделала кое-что получше. – Она высвободила руку из пальцев Кэти, схватила самую уродливую сумку, что мне приходилось видеть вне витрины комиссионного магазина, и достала смятый лист бумаги, ставший от пота мягким и полупрозрачным. Она писала карандашом. Округлые каракули напоминали почерк ребенка. Заголовок гласил: «АМОС КАЛЛЕН ЛЭНГФОРД: НЕКРОЛОГ».
Это жалкий суррогат человека, насиловавший маленьких девочек всякий раз, когда ему представлялась такая возможность, умирал долго и болезненно от раковых опухолей в мягких тканях его тела. Последнюю неделю гной сочился из его глаз. Ему шел шестьдесят четвертый год, и перед смертью его крики оглашали дом. «Морфия, – молил он. – Еще морфия…»
Некролог был длинный. Почерком она напоминала ребенка, но словом владела блестяще, и это было намного лучше тех материалов, что она писала для «Неонового круга».
– Не знаю, получится ли. – Я попытался вернуть листок. – Думаю, я должен все написать сам.
– Попытка не пытка, правда? – заметила Кэти.
С этим я спорить не стал. В упор посмотрел на Пенни.
– Я никогда не видел этого человека, и ты хочешь, чтобы я его убил.
– Да, – ответила она, глядя мне прямо в глаза. – Именно этого я хочу.
– Ты уверена.
Она кивнула.
Я сел за маленький письменный стол Кэти, положил сочиненную Пенни смертельную диатрибу рядом с моим айпадом, открыл новый документ и начал переносить текст с бумаги на экран. И сразу понял, что все получится. Чувство власти усилилось. Ощущение нацеленности. После второго предложения я перестал смотреть на листок. Просто нажимал буквы и закончил следующим пассажем: Желающим посетить похороны – не называть же их скорбящими, учитывая отвратительные пристрастия мистера Лэнгфорда – рекомендуется не приносить цветы, а плевать на гроб.
Обе женщины смотрели на меня округлившимися, широко раскрытыми глазами.
– Сработает? – спросила Пенни и тут же ответила сама: – Да. Я это чувствовала.
– Думаю, уже сработало. – Я повернулся к Кэти. – Попроси об этом еще раз, Кэти, и у меня появится искушение написать твой некролог.
Она попыталась улыбнуться, но в ее глазах читался испуг. Я не собирался приводить угрозу в исполнение (по крайней мере, мне так кажется), поэтому взял Кэти за руку. Она подпрыгнула, собралась вырвать руку, но передумала. Ее кожа была холодной и липкой.
– Я пошутил. Шутка плохая, но я серьезно. Это надо прекратить.
– Да. – Она шумно сглотнула. – Конечно.
– И никаких разговоров. Ни с кем. Никогда.
Они снова согласились. Я начал подниматься из-за стола, но Пенни прыгнула на меня. Я плюхнулся на стул, и мы едва не опрокинулись на пол. Объятие не было нежным, Пенни скорее напоминала тонущую женщину, мертвой хваткой вцепившуюся в своего будущего спасителя. Она вся взмокла от пота.
– Спасибо, – прохрипела она. – Спасибо тебе, Майк.
Я ушел, не сказав ей: «Всегда пожалуйста». Мне не терпелось выбраться из квартиры Кэти. Не знаю, съели они принесенную мной еду или нет, но сомневаюсь в этом. «Веселая радость», твою мать.
Я не спал в ту ночь, и не потому, что меня донимали мысли об Амосе Лэнгфорде. Дело было в другом.
Во-первых, извечная проблема зависимости. Я покидал квартиру Кэти с решимостью никогда больше не использовать эту ужасную силу, но это обещание я давал себе раньше, и у меня не было уверенности, что я смогу его сдержать: всякий раз, когда я писал «некролог на живого», желание написать еще один только усиливалось. Совсем как с героином. Попробуй его раз или два – и еще сможешь остановиться. Но через некоторое время ты на него подсядешь. Возможно, я еще не подсел, но уже стоял на краю пропасти, и знал это. Так что Кэти я сказал правду, и только правду: это следовало прекратить, пока я еще мог поставить точку. Если еще не поздно.
Вторая проблема была не столь зловещей, но тоже неприятной. Когда я возвращался подземкой в Бруклин, мне вспомнился крайне уместный афоризм Бена Франклина: «Двое могут хранить секрет, если один из них мертв». Но о случившемся знали уже трое, а поскольку я не собирался убивать Кэти или Пенни некрологами, это означало, что известный им секрет чреват для меня скверными последствиями.
Я не сомневался, что какое-то время они будут молчать, особенно Пенни, если утром ей позвонят по печальному поводу: дорогой старенький дядя Амос внезапно скончался. Но потом эта решимость ослабнет. Следовало принимать во внимание и другой фактор: обе не просто были журналистками, а работали в «Неоновом круге», и это означало, что их профессия – распространять «жареные» новости. Конечно, распространение «жареных» новостей – не такой сильный наркотик, как убийство людей посредством некрологов, но зависимость все равно возникает, о чем я хорошо знал. Рано или поздно, где-нибудь в баре, выпив на один стаканчик больше, чем следовало…
Хочешь услышать что-то действительно безумное? Но только дай слово никому и никогда не говорить.
Я представил себя сидящим в редакции под плакатом с унитазом, увлеченно набивающим очередную саркастическую рецензию. Фрэнк Джессап подходит, садится и спрашивает, не возникало ли у меня мысли написать некролог Башара аль-Асада, сирийского диктатора с крошечной головой, или – эй, еще лучше – этого корейского жиртреста, Ким Чен Ына. Впрочем, Джессап мог попросить отправить к праотцам и нового главного тренера «Нью-Йорк никс».
Я пытался убедить себя, что это нелепо, но не смог. За «Никс» наш спортивный обозреватель с ирокезом болел истово.
Имелся и еще более ужасный сценарий (я набрел на него где-то в три часа ночи). Допустим, слух о моем таланте достигнет уха какого-нибудь государственного служаки. Маловероятно, конечно, но разве я не читал об экспериментах с ЛСД и контролем сознания, которые проводило государство на ничего не подозревавших гражданах в пятидесятых годах? Люди, способные на такое, способны на все. Вдруг парни из министерства национальной безопасности заявятся в «Круг» или сюда, в родительский дом в Бруклине, и я на реактивном самолете отправлюсь в путешествие в один конец, на какую-нибудь государственную базу, где меня поселят в отдельной квартире (роскошной, но с охраной под дверью) и дадут список главарей «Аль-Каиды» и ИГИЛ с приложенным досье на каждого, чтобы я мог написать исключительно точные некрологи? Я бы вывел из игры беспилотники с ракетами.
Безумие? Но в четыре утра все кажется возможным.
А около пяти, когда проблески дневного света начали прокрадываться в мою комнату, я вновь гадал, как вышло, что я открыл в себе этот нежеланный талант. Не упоминая о том, как долго я им обладал. Обнаружить его не было никакой возможности: некрологи на живых не пишут. Этого не делают даже в «Нью-Йорк таймс». Там просто собирают необходимую информацию, чтобы иметь ее под рукой, когда умрет та или иная знаменитость. Возможно, я обладал этой способностью с рождения, и если бы не та дурацкая шутка про Джерому, никогда бы об этом и не узнал. Я подумал о том, как вообще оказался в «Неоновом круге»: написав хамский некролог. На уже умершего человека, это правда, но некролог все равно остается некрологом. А таланту нужно одно, вы понимаете? Он хочет вырваться на волю. Хочет надеть фрак и отбить чечетку на сцене.
