Марк Валентайн - Невероятные расследования Шерлока Холмса
— Как? — побледнел Реджинальд. — Артура втянули в преступный мир?
— Выводы могут быть и ошибочными, — согласился Мориарти. — Давайте проверим вашу аптеку.
Они уехали, а я остался, чтобы прочитать молитву за упокой души молодого человека.
Умозаключения Мориарти казались вполне правдоподобными, но я не хотел им верить. Дополнительный осмотр позволил обнаружить два любопытных факта. Во-первых, отсутствовал футляр со скрипкой. А во-вторых, книга на столе оказалась «Алисой в Зазеркалье», а вовсе не «Алисой в Стране чудес». Как украшать обложки обеих этих книг, мы решали с издателем сообща. На форзаце я обнаружил подделку своего автографа. В написание моего имени вкралась орфографическая ошибка: Вместо «Ч. Л. Доджсон (псевдоним Льюис Кэрролл)» значилось «Ч. Л. Доджсон (псевдоним Льюис Кэрлул)».
Зачем Артуру потребовалось подделывать мою подпись, да еще и с ошибкой? Поразмыслив, я пришел к выводу, что молодой человек оставил подсказку, понятную только для меня. Ведь никто, кроме нас двоих, не знал, что я подписал ему не «Зазеркалье», а «Страну чудес».
Реджинальд проверил запас медикаментов и обнаружил, что наркотические вещества в самом деле пропали. Впоследствии коронер подтвердил, что Артур умер от передозировки gelseminum, и полиция начала поиск убийц. Мориарти вернулся в свой колледж, а я задержался в Астоне, желая разобраться с поддельным автографом. После осторожных расспросов я разыскал герра Глайвица, который пригласил меня в гости.
— Мистер Дойл был так добр к нам, упокой, Господи, его душу, — сказал немец. — Однажды, когда я не смог заплатить за лечение, он вручил мне свои часы и велел их продать. Я хотел вернуть их, но он наотрез отказался. А несколько дней назад он подарил моему первенцу скрипку и взял с мальчика обещание научиться играть.
По моей просьбе он принес инструмент.
Мне не удалось обнаружить в футляре тайников, но через отверстие в деке я разглядел листок бумаги. Увы, для того чтобы извлечь записку невредимой, мне пришлось расстроить скрипку. Оказалось, что это вырванная страница из блокнота, исписанная рукой Мориарти, зашифрованная его личным кодом. Кто знает, не явилась ли она причиной смерти Артура. Так впервые я заподозрил Мориарти в хладнокровном убийстве молодого врача.
Уверенность, что Артур Дойл выиграл пари и разгадал ключ профессора, воспользовавшись лишь наблюдениями, укрепилась.
В молодости Мориарти отличался непомерной гордыней и мог пойти на любое преступление, только чтобы защитить свои тайны. Таким образом, он организовал убийство Артура, обеспечив себя абсолютным алиби, — в это время он был в Лондоне со мной. Есть ли лучший способ сбить полицию со следа?
Попросив герра Глайвица никому не говорить о моем визите, я вернулся в Оксфорд. Работал как одержимый, чтобы взломать шифр, но безуспешно. Наконец я решил навестить Мориарти, понаблюдать за ним, как Артур: изучая внешность, попытаться разгадать душу.
Как предлог для поездки я использовал рукопись моей новой книги — второго тома «Математических курьезов». Вскоре мы уже обсуждали проблемы математики за чаем в его берлоге.
Дом Мориарти заполняли самые разнообразные книги — изобразительное искусство, алгебра, музыка, астрономия. Любой из этих текстов мог бы стать ключом Вегенера. Потребовались бы месяцы, чтобы проверить, не подходят ли в качестве ключа первые страницы всех его книг!
Как и всегда, профессор оставался эталоном джентльменской сдержанности. Но едва я невзначай сказал, что хочу знать его мнение о высшей мере наказания, на лицо моего визави наползла усмешка.
— Смерть — вот единственная кара, — бросил он, а потом вернул беседу в русло живописи восемнадцатого столетия.
Этого хватило, чтобы убедить меня в его злодейской сущности.
И все же я не располагал прямыми доказательствами. Заявись я в полицию с нерасшифрованной страницей из записной книжки, смерть моя не заставит себя ждать. Я решил тайным образом поспособствовать падению Мориарти. Писал анонимные письма значительным лицам нашего университета, намекая на его темные делишки. Дурные слухи расползаются быстро: вскоре Мориарти оставил кафедру и перебрался в Лондон, где занялся репетиторством.
Полагая, что потеря профессорской должности послужит ему достойным уроком, я ошибся. После отставки он воздвиг вокруг себя защитную стену, став в высшей степени острожным. А я все ломал голову, как же мне вывести на чистую воду главу преступной шайки.
На этом преподобный Доджсон остановился, и я подлил ему чая.
— Но почему Артур не поделился ни с кем? Или не записал расшифрованное сообщение, которое сумел прочесть? — спросил я.
— Мориарти заставил бы замолчать любого, посвященного в тайну. Рукописные свидетельства он, скорее всего, нашел и уничтожил. Подозреваю, что мой поддельный автограф остался единственной уцелевшей подсказкой.
— И все еще неразгаданной, как я понимаю.
— Она у вас в руках, доктор, — сказал Доджсон. — Я надеюсь, что нам удастся решить задачу вместе.
Первым моим побуждением было прибегнуть к помощи Майкрофта, но юный Артур Дойл предполагал оставить сообщение для Доджсона, а значит, опираться нам следовало на личные знания преподобного. Возможно, все, в чем он нуждался, — это моя способность проникать в суть загадок настолько глубоко, насколько это возможно, и это навело бы нас на подсказку.
— Имя с орфографической ошибкой — Кэрлул. Оно может служить ключевым словом? — спросил я.
— Нет. Как сказал Мориарти, ключом мог быть лишь достаточно длинный отрывок текста, чтобы воспрепятствовать легкой расшифровке.
— Допустим, шифр основан на каком-то куске из «Страны чудес» или «Зазеркалья».
— Сомневаюсь. Мориарти пользовался этой записной книжкой, когда работал над диссертацией. Свои книги я издал через несколько лет после этого.
Что сказал бы Холмс? Спросил бы, как отправить весточку математику. И я ответил бы: цифрами.
А вот и ответ!
— Отправная точка разгадки кроется в вашем псевдониме! После слога «кэр». Это вовсе не «лул», это — тысяча один![30] — радостно воскликнул я.
— Мне в голову не приходило! — У Доджсона расширились глаза.
— Значит, Мориарти использовал в качестве ключа книгу «Тысяча и одна ночь» в переводе Бёртона? — спросил я, припомнив перечень книг Артура.
— Нет, она вышла в тысяча восемьсот восемьдесят пятом, уже после смерти Дойла. Он мог бы ознакомиться только с путевыми заметками Бёртона, — возразил преподобный.
— Эдгар По написал новеллу под названием «Тысяча вторая сказка Шахерезады», — продолжал рассуждать я. — Тут нет точного совпадения с числом тысяча один, зато я хорошо помню: она увидела свет в тысяча восемьсот сорок пятом году. Разве у Артура не было книг По на полках?
— Книг? Постойте! Артур читал Лейбница! — взволнованно произнес Доджсон. — Готфрид Лейбниц изобрел систему двоичного счисления. Если рассмотреть набор цифр один-ноль-ноль-один, то в десятичной системе он будет означать девять. Кроме того, тысяча один — это произведение трех последовательных простых чисел: семь, одиннадцать и тринадцать. Они могли бы быть и последовательными нечетными числами, но в ряду не хватает девятки. Артур умудрился дважды закодировать это число в самой простой форме!
— Но как цифра девять может быть ключом? — удивился я.
Мы уперлись в новую загадку. Мысли мои вернулись к методу Холмса. Что бы он стал рассматривать? Скорее всего, его заинтересовала бы скрипка… Ну конечно!
— Скрипка! — закричал я. — То, что листок был спрятан в ней, не случайность! Это недостающая подсказка! Мориарти любил музыку, правильно?
— Любил.
— Если бы он хотел запомнить ключ, то, несомненно, выбрал бы песню. Это легче всего. И есть одна симфония, на которую положили слова.
— Девятая симфония Бетховена! «Ода к радости»! — воскликнул Доджсон. — Стихотворение Фридриха фон Шиллера положено на музыку в оригинале, на немецком языке. Именно поэтому Мориарти был так уверен, что метод Керкгофа со статистическим анализом ключа потерпит неудачу. Ведь частотное распределение символов различается в разных языках.
И мы немедленно приступили к расшифровке страницы, используя «Оду к радости» в качестве ключа. Понадобилось немало попыток, чтобы определить, каким образом ключ накладывался на шифр, но времени мы не замечали. Наконец Доджсон закончил работу.
— О чем там говорится? — затаив дыхание, спросил я.
— Здесь торжествующий Мориарти рассказывает, как убил своего наставника. Этот некто отличался таким же дьявольским разумом, как и он сам.
Доджсон вручил мне страницу из блокнота и ее расшифровку.
— Увы, имена не упоминаются, но оставшаяся часть записной книжки должна пролить свет: кто же выучил Мориарти, как он умер и почему.
