Марк Валентайн - Невероятные расследования Шерлока Холмса

— Не напиши я письмо, — возразила она, — тогда я, а не дед, была бы отдана нынче ночью Тому, Кто в Капюшоне. Притянув Бернуэлла к себе, я хотя бы могла подсунуть яд — паучий глаз,[29] который действует спустя много дней. Дед так или иначе схватил бы его — он не привык отступать.

— Выходит, за Бернуэллом послали вы, чтобы устроить ему встречу с дедом в Брайтоне?

— Нет. Но я знала, что это случится. Когда дед… когда вампирский дух лорда Руперта вошел в несчастного Бернуэлла, тот уже умирал, хотя никто не знал об этом. Мне известно, что дядя Карстерс тоже владел искусством переселения из тела в тело — я полагаю, его целью были вы, а не ваш товарищ.

— Вот даже как, — молвил Холмс с ледяным спокойствием. — Он недооценил меня — и оба, полагаю, недооценили вас.

И в ее тоне, когда она отозвалась, мелькнуло презрение:

— Таковы мужчины. Включая вас, похоже.

Электрическое потрескивание пресеклось. Открыв глаза, я обнаружил, что в темной пещере все они окружили меня и стоят на коленях: Холмс и Карнаки, прикладывающие свои электрические прутья к моим рукам, и мисс Делапор, заглядывающая мне в глаза. Каким-то образом я видел ее четко, невзирая на тьму, — мне, как во сне, были видны ее золотые зрачки. Я не помню, что она мне сказала: все сгинуло под действием шока и холода, когда Карнаки повернул выключатель…

Я поднял веки, стояло летнее утро. Голова болела; когда я хотел приложить к ней руку, мои запястья оказались израненными, как будто меня связывали.

— Вы почти всю ночь бредили, — сообщил Холмс, сидевший у постели. — Мы боялись, что вы себя изувечите, — ох и намучились же мы с вами.

Я обвел взглядом простые обои и белые занавески спальни. Мы находились в Хай-Кламе, в гостинице «Золотой крест».

— Не помню, что произошло, — проговорил я сбивчиво.

— Лихорадка, — сказал Карнаки, входя в номер в сопровождении стройной юной леди, в которой я моментально узнал мисс Джудит Делапор с фотографии. — Я в жизни не видел столь резкого подъема температуры; у вас был сильнейший озноб.

Я помотал головой, не понимая, что было такого в изнуренном спокойствии мисс Делапор и ее ореховых глазах, что наполнило меня неизбывным ужасом.

— Я ничего не помню. Сны… По-моему, здесь побывал ваш дядя, — добавил я, когда Холмс представил юную леди. — По крайней мере… мне кажется, что это был ваш дядя…

Откуда взялась эта уверенность, что иссохший скрюченный человечек, явившийся — будто бы явившийся — накануне в мой номер, был именно Карстерс Делапор? Я ничего не помнил из его слов. Только глаза…

— Это был он, — подтвердила мисс Делапор, а я, взглянув на нее вновь, заметил, что она носит траур. — Вы совсем не помните, зачем он приходил? Прежде чем он успел рассказать о визите в приорстве, — она посмотрела на Холмса, — он упал с лестницы и тотчас умер.

Я ответил, что чрезвычайно шокирован, и выразил соболезнования, одновременно пытаясь подавить чувство глубочайшего облегчения, которое как-то связывал со снами, одолевавшими меня в бреду. Благодарно кивнув, мисс Делапор повернулась к Холмсу и протянула ему коробку из плотного красного картона, перевязанную веревкой.

— Как обещала, — молвила она.

Я откинулся, будучи снова во власти ужасного изнеможения — духовного не менее, чем телесного. Пока Карнаки готовил мне успокаивающее снадобье, Холмс и мисс Делапор прошли в нашу общую прихожую, и я услышал, как открывается входная дверь.

— Всем известно о ваших дедуктивных способностях, мистер Холмс, — едва донесся голос девушки через полуоткрытую дверь спальни. — Как вы узнали, что мой дядя, явившийся забрать вас, как забрал Бернуэлла мой дед, заполучил вашего друга?

— Дедукция, мисс Делапор, мне не понадобилась, — ответил Холмс. — Я знаю Ватсона — и я наслышан о вашем дяде. Стал бы Карстерс Делапор подвергать себя опасности, чтобы помочь раненому?

После паузы мисс Делапор проговорила:

— Не думайте о моей семье плохо, мистер Холмс. Шесть тысяч ступеней нельзя запечатать. При них всегда должен быть страж. Такова природа подобных вещей. И всегда проще найти корыстного преемника, готового снабжать их вещами, которых они хотят, — кровью, которой они жаждут, — в обмен на дары и услуги, нежели искать того, кто хочет быть стражем, желая одного: лишь бы мир уцелел. Они боялись лорда Руперта — если тот, кого все знали как лорда Руперта, не был неким древнейшим духом. Я надеюсь, что его кости, похороненные под криптой, обеспечат барьер, который им не захочется переступать. Надеюсь, что теперь, когда черепа, служившего талисманом для обретения их благосклонности, больше нет, соблазн для тех, кто занимается изысканиями в доме, станет меньше.

— Соблазн есть всегда, мисс Делапор, — заметил Холмс.

— Изыдите, мистер Холмс, — ответил голос с налетом умудренной веселости, которая приличествовала особе куда более зрелых лет. — Я видела, что сотворил соблазн с моим дядей в его отчаянном стремлении забрать бразды правления у моего деда. Я видела, во что превратился сам дед. Я буду помнить все это, когда придет время найти собственного ученика.

Я уже пребывал в полудреме от снадобья Карнаки, когда Холмс вернулся в спальню.

— Вы говорили с Колби? — спросил я, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми, когда мой друг проследовал к столу и взял красную коробку. — С ним все в порядке? — Ибо сны мои в том, что касалось судьбы Колби, представлялись отвратительными, жуткими и неопределенными. — Вы предупредили его? Вы не позволили старому виконту совершить зло?

Холмс долго хранил молчание, не решаясь ответить и глядя на меня с озабоченностью, которую я не вполне понимал.

— Да, — ответил он наконец. — Таким способом, что виконт Гай исчез из этих краев — надеюсь, во благо. Но что касается Бернуэлла — он тоже… уехал. Боюсь, что мисс Делапор обречена влачить одинокое и весьма нелегкое существование.

Он взглянул на Карнаки, который упаковывал в ранец нечто вроде электрической батареи вкупе с набором стальных прутьев и проводов, назначения которых я не знал. Глаза обоих встретились. Затем Карнаки чуть заметно кивнул, как будто одобрив слова Холмса.

— Из-за того, что вскрылось? — Я всеми силами старался подавить зевок. — Об этом… шантаже? Вот же молодой негодяй — бросить столь юную особу. — Мои веки слипались. Я постарался поднять их, внезапно застигнутый паникой, боязнью соскользнуть в сон и вновь оказаться в той кошмарной бездне, взирать на чудовищных тварей, выпархивающих и выползающих из темных углов, которых не должно быть в природе. — Вы что-нибудь… узнали об их исследованиях?

— О да, — отозвался Карнаки и с некоторой беспечностью добавил: — Впрочем, в них не было ничего особенного.

— А что же в таком случае принесла вам мисс Делапор?

— Всего лишь сувенир на память об этом деле, — ответил Холмс. — Что до молодого Колби, Ватсон, то не судите его строго. Он, как и мы, сделал все, что мог. В любом случае я не думаю, что он был бы вполне счастлив с мисс Делапор. Из них двоих она оказалась… намного сильнее.

Холмс так и не открыл мне, какими средствами ему удалось устранить пропасть между его гипотезой о том, что виконт Делапор похищал детей для отправления в Дипуотче некоего мерзкого культа, и фактами, достаточными для того, чтобы злодей убрался из страны. Если они с Карнаки нашли такие доказательства в приорстве — я полагаю, что именно для этого Холмс пригласил молодого антиквара сопроводить нас в Шропшир, — то он никогда не заговаривал об этом со мной. Он с великой неохотой вообще говорил об этом деле.

За что я был ему признателен. Последствия лихорадки, которую я подцепил, отступали медленно, и даже по прошествии трех лет меня одолевало ощущение, что я узнал — и, к счастью, забыл — нечто, способное полностью разрушить мое представление о мире, каков он есть и каким должен быть; окажись это правдой, не стали бы возможны ни жизнь, ни душевное здоровье.

Лишь однажды, когда минули годы, Холмс упомянул этот случай в беседе о фрейдовских теориях безумия, мимоходом обмолвившись об уверенности старого виконта Делапора (явно разделявшейся его товарищами по коллективному сумасшествию) в том, что старик, по сути, являлся реинкарнированным или астрально перемещенным духом лорда Руперта Гримсли, некогда правившего приорством Дипуотч. Об этом мой друг говорил осторожно, следя за моей реакцией, как будто боялся пробудить прежние грезы и лишить меня сна на много ночей.

Я могу лишь сожалеть о том, что дело не увенчалось неоспоримыми выводами, ибо оно, как и обещал мне Холмс той ночью на набережной Виктории, явило мне неожиданные цвета в спектре человеческого мышления и бытия. Хотя я знаю, что мои горячечные видения вызваны болезнью и рассказом Карнаки о сатанинских культах и древних легендах, подчас, находясь на грани сна и бодрствования, я думаю об ужасной голубоватой бездне, скрывающейся под старым приорством в окрестностях Уэльса, и мне даже слышится леденящая музыка хаоса, которую творят нечестивые ангелы ночи. И в кошмарах я снова вижу загадочную мисс Делапор, и перед галдящим скопищем тварей она воздевает череп лорда Руперта Гримсли — тот, что ныне хранится в комнате Холмса, упрятанный в красную картонную коробку.