Елена Хаецкая - Анахрон. Книга вторая

Аттиле тоже снились сны. В отличие от Сигизмунда, старый вандал запоминал их все, рассказывал за завтраком и пространно толковал. По толкованию аттилы выходило, что надвигается конец света.

Сигизмунду тоже чудилось нечто сходное. Несли в себе эти сны что-то подспудно угрожающее.

Однако наступающий день с его заботами и суетой неумолимо поглощал предчувствия.

А забот хватало. Организовать школу выживания, открыть и зарегистрировать оказалось куда более хлопотным делом, чем регистрация тараканобойной фирмочки. Однажды у супермаркета Сигизмунд заметил объявление: «Школа русского рукопашного боя. Продолжение исконных языческих традиций древних славян». Решил, что конкуренты, и ревниво вчитался. «Языческие традиции древних славян» включали в себя традиционный русский «бой в салоне автомобиля». Сигизмунд засмеялся и ревновать перестал.

А сам-то он чему обучать людей собирается? Богатеньких жен «новых русских», в частности? Какие продукты из мусорного бака являются съедобными, а какие — нет? Языческие традиции древних вандалов?

Плывущий в летнем мареве мир казался Сигизмунду все более и более абсурдным.

И вот настал день, когда Сигизмунд проснулся и ясно понял, чего он хочет. Он хочет в Анахрон.

Два дня перебарывал желание. В гараже ничем не пахло. Дома Аспид с фотографии ухмылялся как-то особенно гнусно.

По мере того, как стопка денег — приношений Вамбы и Вавилы — под фотографией росла, физиономия у Аспида делалась все более ехидной.

На третий день Сигизмунд, как обычно, вывел машину. Мотался по городу. Заехал к Светке, обсудил некоторые детали. Зашел в столовку на Садовой, взял три беляша и стакан жидкого кофе. Разница с советскими временами небольшая — разве что беляши теперь разогревают в микроволновке.

Вышел. Походил, покурил, не спеша сесть в машину. Смотрел по сторонам. Совсем недавно, когда Анахрон переместил его в ноябрь 1984 года, Сигизмунд точно так же стоял на Садовой — в каких-то ста метрах от этого места. И точно так же курил.

Как разительно все-таки изменился город! И город, и люди… Не хочется назад, в прошлое. Но почему же его так тянет в Анахрон?

Съездил на рынок автозапчастей. С часок потолкался там. Одурев от жары, вернулся в центр.

Открыл дверь в гараж, чтобы поставить машину, и… Сигизмунда чуть не выворотило. Там не просто смердело — там буквально вопияло к небесам.

Несмотря на жару, в животе Сигизмунда свернулся ледяной ком. Судя по интенсивности запаха, в Анахроне сейчас толчется целая армия. С лошадьми, телегами и обозными шлюхами.

Как во сне Сигизмунд закрыл гараж.

С ним поздоровались. Обернулся — соседка Софья Петровна с пудельком.

— Что-то вас давно не видно, Сигизмунд Борисович. Я уж думала, на дачу уехали…

— Уедешь тут…

Она принюхалась.

— Господи! Чем это тут пахнет?

— Кошка, небось, в баке сдохла, — находчиво соврал Сигизмунд. — Или из ресторана неликвиды вынесли. Кстати, многие из этих неликвидов вполне годятся в пищу…

Тут Сигизмунд понял, что машинально начал пересказывать план-конспект федоровских занятий, и вовремя остановился.

Софья Петровна наморщилась.

— Скажете тоже — «неликвиды»! В стране люди голодают, а эти пиццу выбрасывают. Зажрались. Тут целую коробку колбасы вынесли, хорошая колбаса, только сверху немного плесенью пошла. Я уж бомжей упрашивала-упрашивала хоть пару палочек для собаки… Так не дали! Жадные стали все.

Слова Софьи Петровны Сигизмунд слышал как будто очень издалека.

— Пойду я, — сказал он наконец. — Не могу я эту вонь выносить. Вы уж извините, Софья Петровна.

У себя дома Сигизмунд застал Викторию. Вошел и выдохнул одно только слово:

— Перенос!..

Плюхнулся на табурет посреди кухни, обхватил голову руками.

Виктория посмотрела на него тревожно. И направилась к деду — докладывать.

Явился Валамир. Озабоченно спросил о чем-то. Вика, не переводя диалог на русский, ответила деду.

Дед неожиданно просветлел лицом.

— Сегерих? — спросил он.

— Откуда я знаю?! — заорал Сигизмунд, подскочив на табуретке. — Хуерих!

— Хуерих? — переспросил дед. Видно было, что припоминает человека со сходным именем.

— Что делать-то? — спросил Сигизмунд у Вики. — Может их, это… ликвидировать? А деду не говорить.

Вика метнула на Сигизмунда яростный взгляд.

— Я с тобой пойду.

— Как ООНовский наблюдатель? Как миротворец? Чтоб я лишних в колодец не спустил? — язвительно осведомился Сигизмунд.

— Идиот! — взорвалась Вика. — Кто тебя из камеры второй раз вытаскивать будет?

— А зачем меня вытаскивать? Я еще там не сижу.

— Тебя уже один раз перемещало.

— А может, я ХОЧУ, чтобы меня переместило! — И сам понял, что ляпнул глупость.

Вика даже спорить не стала. Просто пошла за ним и все.

Уже на полпути к Анахрону она нагнала его, вкрадчиво просунула руку ему под локоть и проговорила:

— Морж… Ты только не злись, если я там бояться буду.

— Да ты железяку-то неси нормально! — раздраженно сказал Сигизмунд. — Что ты ею меня по ногам-то бьешь!

На плече у Сигизмунда покоился лом.

Анахрон встретил их мертвой тишиной. Ни дрожи, ни вибрации — вообще ничего. Все было необитаемо и заброшено. Только сейчас Сигизмунд остро ощутил, насколько тут все заброшено. Да, давно нет в Анахроне настоящего хозяина.

Но оставалось еще кое-что, и это «кое-что» не давало Сигизмунду покоя все время, пока он шел по подземному тоннелю. Несмотря на полную заброшенность, Анахрон все-таки вел себя как некое живое существо. Пусть чудовищное, пусть рукотворное — но живое. Или удачно имитирующее жизнь.

Сейчас здесь все будто бы умерло. Или затаилось?

«Предбанник» встретил их тишиной. Вика держалась до странного непринужденно. Подошла к стеллажу, начала расспрашивать о предназначении разных цилиндров.

Не отвечая, Сигизмунд приник к окуляру.

И отпрянул!

Вся камера была занята гигантским монстром! Прямо перед окуляром в свете ламп виднелась грубая черная шкура.

— Что там? — спросила Вика, подходя.

Сигизмунд тяжело дышал.

— Пусти! — Она отодвинула его в сторону. Заглянула. Смотрела долго. — Он неживой, — заключила Вика.

— С чего ты взяла?

— Не дышит.

— Ящеры тоже…

Сигизмунд еще понаблюдал за перемещенным объектом. Объект действительно не дышал. Но какой же он громадный! Еле помещается в камеру. А как его вытаскивать? При мысли о том, что придется эту тушу разделывать топором и бросать огромные кровавые куски в колодец, Сигизмунд почувствовал дурноту.

Подошел к стеллажу, решительно взял красный цилиндр.

— Знаешь, я все-таки проведу стерилизацию.

— Погоди, — сказала Вика. Она не отрывалась от окуляра. И вдруг засмеялась.

— Морж! Его ты этим не убьешь! Он каменный!

Сигизмунд оттолкнул Вику и сам прильнул к окуляру. Каменный? Черт его разберет…

Скрежет отпирающего механизма заставил его вздрогнуть.

— Ты что?..

Но было уже поздно.

Массивная стальная герметичная дверь отошла.

И ничего не произошло. Вика, стоявшая перед входом, на миг напряглась, когда дверь стала поворачиваться на оси, но тут же расслабилась.

— Камень, — повторила она. — Ну что ты так всего боишься, Морж?

Сигизмунд, все еще с красным цилиндром в руках, подошел к ней.

Занимая почти всю камеру, за дверью громоздилась чудовищная каменная глыба, вытянутая в длину, подобно гигантскому огурцу. Одним концом «огурец» упирался в стену, другим — в нары, расщепив их. Под нарами находилось кое-что еще. Это был смятый многотонной тяжестью старый и ржавый мусорный бак с надписью «СПЕЦТРАНС».

Анахрон возвратил двадцатому веку награбленное.

— Господи! — сказала Вика. — Да это же убилстайна!

— С чего ты решила?

— Встань сюда, где я стою! Видишь? Вон, два выступа как два глаза, а вон там — уд детородный… Вамба точно его описал. Да и Валамир так же описывает.

— А где Сегерих? — ошеломленно спросил Сигизмунд.

Вика пожала плечами.

Сигизмунд чувствовал себя совершенно растерянным.

— Как же так? Что же получается… Он что, втянул свой собственный зонд? Почему?

Вика не ответила. Отвечать было нечего.

Анахрон и в самом деле пожрал собственные кишки.

Сигизмунд не отрываясь смотрел на убилстайну. Наконец пробормотал:

— Значит, вандалы навсегда…

Вика молчала. Сигизмунд приблизился к глыбе, потрогал. Странно теплая. А ведь это, наверное, тепло ТОГО дня… Дня пятого века, не нынешнего… Дня, что сиял над сожженным селом, где больше никто не живет.

Не камеру эта глыба сейчас перегородила. Она всю жизнь Сигизмунда заполонила своей мертвой тушей, завалила выход из тоннеля. И что-то убила, наверное, в нем.