Нэнси Холдер - Антология «Дракула»

— Привести… в… порядок… сверху… донизу?

— Да, сэр. Прошу прощения, что вынуждена сказать вам это, но дом находится в ужасном состоянии. Я хотела предложить нанять фирму по уборке домов.

— Больше двух посторонних… посторонних людей… в доме?

— Понимаете, одной мне не под силу привести в порядок весь дом, но и жить в такой грязи просто невозможно.

Он наклонился, вновь выдвинул саквояж и небрежно поставил его на стол. Углубившись в изучение содержимого, он наконец извлек из его недр пачку банкнот достоинством пятьдесят фунтов стерлингов, в которой по крайней мере было не меньше семисот фунтов. В том момент, насколько я помню, он впервые поднялся со своего места и обошел вокруг стола, сжимая в одной руке пачку денег, а другой помогая себе сохранить равновесие. Сначала мне показалось, будто что-то не так с его левой ногой. Когда он приблизился, мысль о том, что он искалечен, ужасно искалечен, с пугающей ясностью застыла в моей голове, но ничто, кроме его небольшой хромоты, не указывало на это.

Он шагнул вперед, и поток воздуха донес до меня его зловонное дыхание.

Я едва не задохнулась, почувствовав смрад гниения, будто проникший сквозь толщу кладбищенской сырой земли. Резко отшатнувшись, я ощутила, как его пальцы стальным кольцом обхватили мою левую руку, и он со всей силы дернул меня к себе, так что наши лица оказались в нескольких дюймах друг от друга. Внезапно он улыбнулся, странная чарующая улыбка обнажила красивые белые зубы, и в это мгновение я забыла о его чудаковатой внешности, зловонном дыхании и всех неясностях, касающихся его самого; вместо этого меня окатила волна невероятного волнения, причины которого я была не в силах потом объяснить. Как сквозь пелену тумана, я услышала его голос, волнующий шепот проникал в самые глубины моего сознания:

— Вы можете делать в доме… все, что пожелаете… дом полностью в вашем распоряжении… но никогда… никогда… не позволяйте посторонним… переступать мой порог. — Он улыбнулся еще шире, но я была настолько очарована им в тот момент, что даже не обратила внимания на длинные выступающие клыки. — Надеюсь, вы меня поняли. Если работы по дому слишком много… оставьте все как есть. Вы можете заниматься только приготовлением ваших восхитительных и ароматных блюд, большего я от вас не требую.

Он отпустил меня, резко вложив деньги мне в руку, и, вернувшись за стол, углубился в чтение какого-то старого документа.

Почувствовав, что ноги вновь подчиняются мне, я опрометью бросилась из комнаты в холл и, стремительно поднявшись по лестнице, укрылась в своей спальне. Все еще крепко сжимая в левой руке внушительную пачку денег, я даже думать не смела о том, чтобы покинуть этот странный дом и обратиться за помощью в христианскую организацию помощи молодым женщинам, поскольку даже самая бескорыстная душа поддалась бы искушению обладать немалыми деньгами, которые ей настойчиво предлагают, не много требуя взамен.

Но была и другая причина, по которой мне теперь стало неимоверно трудно покинуть этот дом, даже несмотря на то, насколько пугающим и опасным это могло быть.

Рудольф Акрудал был, без сомнения, уродлив и омерзителен, в нем было что-то зловещее, отчего иногда становилось не по себе, но теперь я знала, что он может излучать такое очарование, которое рано или поздно я сочту непреодолимым.

Моя работа была однообразна и монотонна, но однажды я все же была искренне удивлена.

Все заказы мистера Акрудала, а также то, что требовалось непосредственно мне, доставлял местный мясник, который каждое утро оставлял на пороге нашего дома бидон и увесистый сверток. Хотелось бы добавить, что мое пряное блюдо из фарша настолько понравилось хозяину, что он теперь больше ничего другого не ел, даже кровяную колбасу; именно этот факт и заинтересовал мясника, с которым я рассчитывалась за продукты каждую пятницу.

Подсчитав общую сумму на специальном кассовом аппарате, он выдавал мне чек и, самоуверенно усмехнувшись, каждый раз обращался ко мне с вопросом:

— Скажи мне правду, дорогуша. Какого черта он делает со всем этим? С самого начала меня предупредили, что фарш должен быть теплым, жидким и вонючим, а кровь — густой.

Я неизменно давала один и тот же ответ:

— Это касается только мистера Акрудала и меня.

Но через какое-то время необходимость поговорить с кем-то, кто хорошо ко мне относится, одержала верх над осторожностью и предусмотрительностью, и я наконец призналась, что готовлю из этого кровавого месива любимое блюдо мистера Акрудала, которое он всегда хвалит. И несмотря на то что мистер Редвинг — так звали мясника — подверг сказанное мной большому сомнению, я видела, что он отчаянно хочет этому поверить и, несомненно, поделится такой новостью со всей падкой на сенсации общественностью.

Однажды, упаковывая мне лучшую часть вырезки, он спросил:

— Представляете, никто не знает, как он на самом деле выглядит, он никогда не выходит на улицу при свете дня. Правда, что под волосами у него рога?

В ответ я только устало вздохнула:

— Конечно нет. Все не так плохо, как вы думаете. Не будьте глупцом.

Думаю, именно тогда я почувствовала, что за домом наблюдают. Они старались не привлекать к себе внимания, но иногда в припаркованной неподалеку машине или в тени старого дерева я видела, как мелькали чьи-то смутные силуэты. У меня создалось впечатление, что это смуглые, приземистые, сутулые люди, но поскольку я никогда не видела их вблизи, то ни в чем не могу быть уверена. Я спокойно относилась ко всему происходящему, полагая, что это вызвано немалым интересом к тому, что происходит в доме, и эти назойливые любопытствующие просто надеются увидеть мистера Акрудала в одном из окон дома.

Я оборудовала другую кухню на первом этаже: поставила там одну из новейших кухонных плит, дополненную духовкой и грилем, купила новый стол, холодильник и раковину. Чтобы провести в дом рабочего и правильно установить раковину, пришлось даже прибегнуть к небольшой хитрости: надев рабочий комбинезон, я время от времени, будто случайно, появлялась в комнате хозяина и отчаянно жаловалась на то, как жестоко и несправедливо заставлять заниматься слабую женщину этой мужской работой без какой-либо помощи.

Он не произносил ни слова, но каждый раз пытался спрятаться за огромным томом, который выглядел так, будто долгие годы хранился в сыром подвале. На самом деле все книги в той комнате производили именно такое впечатление. В любом случае к концу первого месяца службы я обустроила окружающее меня пространство настолько комфортно, насколько только могла, и более-менее привыкла к странной, непонятной мне атмосфере, господствующей в доме. Но попытка обуздать мое любопытство — от которого, как говорила моя покойная матушка, кошка сдохла — потерпела сокрушительное поражение, и это не давало мне покоя.

Например, он никогда не разрешал мне заходить в свою спальню или переставлять книги в этой ужасной комнате, где он проводил почти все свое свободное время.

Поэтому я еще раз тщательно осмотрела весь дом и пришла к выводу, что мистер Акрудал живет здесь очень давно.

Я нашла газеты, датированные 1870 годом, в которых было объявлено об отречении от престола Наполеона III. Шкафы были просто переполнены всевозможными периодическими изданиями, некоторые, казалось, даже ни разу не открывали, в других зияли прямоугольные отверстия, на месте вырезанных когда-то абзацев или целых статей. В недрах одного из шкафов я обнаружила книги в скромных простых переплетах, без указания имен авторов и названий; сами тексты были написаны на незнакомых мне иностранных языках, прочитать их мне было бы не под силу и через тысячу лет.

Я уже собиралась поставить одну из книг на место, как вдруг заметила, что из нее выскользнул лист бумаги, вложенный между страницами. Испугавшись, что это могла быть закладка, я поспешно подняла его, но, к своему удивлению, обнаружила написанное от руки письмо, к счастью на английском языке.

Прошу вас, сэр, поверить мне, как правило, не в моих привычках совать нос в корреспонденцию других людей; моя мать воспитала меня должным образом. Но когда вас снедает любопытство и вы отчаянно желаете знать, кто — или что — ваш хозяин, вы были бы святым — к сожалению, этого нельзя сказать обо мне, — если бы не прочитали пары строк, торопливо написанных на листе бумаги.

Я помню каждое слово.

Рудольф, хочу предупредить вас: полный отказ от употребления основной питательной жидкости приведет к старению тела, которое должно оставаться молодым вечно. Не тратьте впустую тот драгоценный дар, которым наш отец наградил вас. Только кровяная диета поможет вам и придаст вам сил.

Х.

Вот и все. Я вложила листок обратно в книгу и поставила ее на место. Взяв себя в руки и успокоившись, я решила хорошенько все обдумать. Когда я была ребенком, мой отец несколько раз пытался следовать практике «абсолютного воздержания», что означало ни в каком виде не употреблять спиртное. В действительности его благих намерений хватало примерно на две недели.