В эльфийской резервации (СИ) - Бунькова Екатерина
- Что я думаю – это не твое дело, - отрезала Аня. – Иди уже домой, а то мать потеряет.
- Да ей пофиг, - отмахнулся паренек.
- А мне нет, - настойчиво сказала Аня и попыталась задернуть шторки, но упрямый пацан снова их раздвинул.
- Меня вообще-то, тоже не Игорем звать, - неожиданно признался он. – Но мама ругается, когда настоящим именем представляюсь. Оно у меня странное, для языка непривычное. Но тебе-то чего стесняться? Агнесса – отлично звучит.
- Ну да, - фыркнула Аня. – Агнесса Марьямовна Зеленолист. Прям песня, а не имя.
- Имя как имя, - пожал плечами Игорь. – Отчество по матери, да?
Аня покраснела. Там, в Москве, все свято верили, что Марьям – это какое-то татарское мужское имя. Но тут, в Косяковке, первый же подросток сообразил: женское. А раз вместо отчества материно имя, значит внебрачная.
- Слушай, ты чего привязался? – мигом вскипела девушка. – Я сейчас полицию вызову.
- Да я так, просто мимо шел, - сразу пошел на попятный парень.
- Вот и иди, - Аня толкнула его в грудь, чтобы выдворить, наконец, из своего дома. Паренек еще немного помаячил внизу, надеясь то ли на продолжение разговора, то ли на встречу с каким-нибудь другом. Но спустя минуту сунул руки в карманы необъятных джинсов, засвистел и тоже скрылся в темноте.
- Дурдом какой-то, - Аня покачала головой и вскрыла-таки пакет. Внутри была целая кипа каких-то бумажек. Карты непонятного назначения, списки адресов, нечитаемые инструкции, бланки, схемы. Из всей кипы ей удалось опознать только один документ, скрепленный степлером: это был вполне себе стандартный трудовой договор. Сведения о работодателе были уже заполнены, и в них числилась все та же «Государственная курьерская служба», только на этот раз с уточнением: «Отдел по работе с иммигрантами». В качестве предлагаемой должности было указано «Фельдъегерь».
Такое слово Аня слышала впервые. Загуглив его, она смутилась еще больше. Похоже, произошла какая-то ошибка, и ее имя случайно оказалось… где? Может, на почте что-то перепутали? В конце концов, она и правда ожидала перевозку своих вещей. Они должны были прибыть в течение месяца по этому же адресу. Может, какой-нибудь сбой в почтовых программах? Наклеили бумажку не туда, куда надо, и пошло-поехало, как обычно в нашем государстве бывает. На конверте-то ни имени, ни адреса. Да и документы не заполнены: вероятность, что они предназначались кому-то другому, огромная.
- Завтра пойду на почту и верну, - решила девушка. – А сейчас спать. Мне еще корову утром доить. Ой, скорей бы за ней кто-нибудь явился!
Решив так, девушка успокоилась и принялась готовиться ко сну. Но сон не шел, шла активная мыслительная деятельность.
В сущности, ничего страшного ведь не произошло? Дом ее. Никто на него не претендует. Животных можно отдать, как и огород. Пчел – вообще отнести в лес вместе с ульями и там оставить. Воду и канализацию – провести (со временем), а подозрительных личностей – вежливо отвадить. Опозорилась перед пацаном? Пфф. Не конец света. Да и пацан, вроде, не болтливый, на весь город ее как столичную дурочку не ославит. А и ославит, какая разница? Это в двадцать лет кажется, что потекшая от дождя тушь непременно сделает тебя объектом насмешек для всей страны, а в тридцать ты уже преспокойно открываешь курьеру дверь в старых тапках и с зеленой маской на лице. Потому что знаешь: миру на тебя начхать. Живи, как живется. Считаешь важным хорошо выглядеть? Молодец, будет много лайков под фоточками. Считаешь, что важна только семья? Прекрасно: будет, кому приезжать к тебе в гости под старость. Считаешь, что нужно непременно оставить след в истории человечества? Оставляй, страна будет тебе благодарна. Только ни от первого, ни от второго, ни от третьего пунктов нельзя гарантированно получить счастье. Потому что счастье – это сиюминутное состояние души. И в нем нужно тренироваться.
Вспомнив об этом, Аня растянулась на мягкой перине, слегка попахивающей стариковщиной, закинула руки за голову и попыталась познать дзен. Дзен раскрылся перед ней во всем богатстве деревянного потолка с его сучочками, потемневшей от времени уральской росписью, паутиной в углу и абсолютной тишиной спящей деревни. Солнце давно зашло, но на небе ярко сверкала ничем не замутненная луна. Она красиво обрисовывала невысокие домики на противоположной стороне улицы, резные коньки крыш и скопища старых антенн. На одной из крыш, уперевшись ногой в кирпичную трубу, сидел так и не дошедший до дома Игорек и пялился на звезды. Ане даже захотелось выйти и присоединиться к нему: все равно не спалось. Но старой одежды у нее с собой не было, а лезть на крышу в юбке или любимых джинсах не хотелось. Да и не по возрасту было.
Впрочем, возраст, как известно, понятие относительное. Вот в детстве ей казалось, что тридцать лет – это очень много. В тридцать лет у всех было по двое-трое детей. Тридцатилетние женщины в ее детских воспоминаниях были уже окорпусневшими крепкими бабами с тусклой кожей лица, первыми морщинами и циничным отношением к жизни. Но, самостоятельно достигнув этого «страшного» возраста, Аня обнаружила, что циничной быть вовсе не обязательно, что иметь двоих детей к двадцати годам никто не заставляет: напротив, все твердят, что рожать лучше ближе к тридцати, а старшие подруги-знакомые и вовсе обзавелись первенцами на четвертом, а то и пятом десятке. Что фигура портится вовсе не возрастом, а образом жизни, да и кожа стареет гораздо медленнее, если о ней заботиться и лишний раз не складывать в морщины.
А еще она обнаружила, что если ничего не бояться и плевать на чужое мнение, то и в тридцать лет можно прикинуться двадцатилетней девчонкой и наслаждаться жизнью во всем ее многообразии. С одной оговорочкой: если время позволяет и здоровье. Вот взять и прикинуться завтра молоденькой девчонкой! А что? Ее тут знают плохо, а выглядит она хорошо. Отчего бы не прожить еще одну молодость? Тем более, время есть (навалом, если припомнить продолжительность прошлой пандемии), деньги имеются. Можно даже парня себе найти. Хоть один-то нормальный в целом городе найдется? Не может ведь такого быть, чтобы всякие там хорошие Игорьки сразу вырастали в «не нагулявшихся» инвалидов с отвисшей губой и корочками тракториста. Где-то есть и средняя ступень в виде парней, только-только закончивших институт и приехавших к матери погостить. Вместе с таким, если вдруг все хорошо сложится, можно и заново поехать штурмовать столицу. Вдвоем это даже проще: стоимость быта уменьшается.
Размечтавшись, Аня окончательно успокоилась и стала задремывать. На стене приятно пощелкивали старинные ходики, за окном шелестел черемуховыми листьями ветер. В какой-то момент сквозь сон она услышала, как очередной «посетитель» робко зовет Володю. Буркнула ему что-то нелицеприятное, повернулась на бок и снова стала задремывать. Посетитель ушел. Но тут опять раздался шорох: на этот раз в сенях. То ли там топтался кто-то, то ли щенок чудом вылечился и обследовал территорию. А может, звук шел вовсе не из сеней, а доносился через кухонное окошко из конюшни, в которой содержался целый зоопарк. В любом случае, в дом шум проникать не спешил, и никем не потревоженная девушка провалилась в глубокий сон до самого утра.
Глава 3. Микола и Андросий Кузьмич
Разбудил ее солнечный зайчик. Он больно слепил правый глаз, просачиваясь прямо сквозь веко. Аня чуть отвернула голову, но подлый зайчик передвинулся и снова принялся сверлить ей глаз. Тогда она чуть отползла. Но зайчик и тут последовал за ней. Пришлось все-таки сесть и посмотреть, что же это так отсвечивает с утра пораньше.
«Отсвечивал» один малолетний наглец с зеркальцем, все так же сидящий на крыше противоположного дома. Обнаружив, что жертва проснулась, очень обозлена и желает превратиться в хищника, он тут же прекратил свою преступную деятельность и, хихикая, шмыгнул в чердачное окошко. Полшестого, чего ему не спится? Жаворонок в джинсах, блин. Солнце, правда, давно уже встало, умылось чистейшей бирюзой небес и теперь вытиралось пушистыми перистыми облаками, обещая теплый денек, так что выходка соседского мальчишки почти не испортила Ане настроения.
