Биврёст - Итиль Ирина

– Но… – Локи растерянно моргнула. – Я не хочу, чтобы из-за меня злился его отец.

– Не лезь не в свое дело, Мелкая. Твоя болтливая подружка права.

Они обернулись. Гиафа стоял перед ними. Нос распух, а рядом с губой, на левой щеке, расплылся кровоподтек. Подошел к фонтанчику, смыл с лица кровь, но рубашка-то пропиталась насквозь. Достал из кармана платок, выронив половину фотографии с оборванным краем.

Локи не могла представить, чтобы ее отец или мама взяли и ударили ее, хотя в последние годы она и причиняла много неприятностей. Этот странный парень уже не казался ей злым или равнодушным. Сейчас он выглядел как мокрый затравленный зверек, который отчаянно хотел попросить помощи, но не мог или не умел.

Локи подобрала фотокарточку: улыбающаяся темноволосая девочка в тренировочном костюме показывала язык кому-то на второй половине фотографии.

– Это Рейвен? Твоя сестра? – вопрос сорвался с языка непроизвольно. Ангейя даже не поняла, почему решила, что это именно та самая Рейвен Иргиафа, о которой ни слуху ни духу вот уже шесть лет. Каге вырвал карточку с такой силой, что часть осталась у Ангейи в руке.

– Не трогай мои вещи. Не лезь в мои дела, – процедил он разбитыми губами. Парень тяжело дышал от злости.

– Мог просто попросить. – Локи пожала плечами и положила обрывок фото ему в нагрудный карман. – Наверное, я все-таки дура, но мне тебя жаль, ледышка.

– Что?! – Каге схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул. – Ты жалеешь меня?

– Да, Гиафа. – Локи стукнула костяшкой указательного пальца ему по лбу. – Я тебя не боюсь, не старайся.

Кагерасу отвел взгляд в сторону и повторил уже без злости, лишь из чистого упрямства.

– Не лезь в мои дела, Ангейя. И не думай, что это поможет тебе отвертеться от дуэли. Она еще не закончена.

– О, жду с нетерпением. – Локи подарила Гиафе самую сияющую улыбку.

«В апреле будет двадцать третья годовщина “Нежной резни”, устроенной Великими Домами в 1907 году. Напомним, что консорт Гиалп был убит в собственном доме, а с ним и три потенциальные Наследницы. Официальное расследование вскоре зашло в тупик, но Мать Гиалп публично обвинила в убийстве Дом Атла, что повлекло грандиозный дипломатический скандал, дошедший до вооруженных столкновений в Имин Рёге. Конфликт расколол Великие Дома на три лагеря: Гиалп поддержали Ангейя и Грейп, а Атлу – Эйстла, Имд и Ульфрун. Дом Иргиафа до последнего сохранял нейтралитет. Несколько недель Матери ожесточенно разрушали город, пока Ринфе Игриафа не провела свое расследование и не приволокла хельского диверсанта. Так хрупкое равновесие было восстановлено. Матери принесли друг другу официальные извинения и восстановили Хеймдалль из собственных карманов. Казалось бы, вопрос был исчерпан, но хельский засланец повесился в камере, предварительно вырезав себе на груди кровавое око».

Скомкав дрожащими руками «Лист М.», Локи сунула его во внутренний карман куртки и выпрыгнула из трамвая.

– Глаз, глаз, – бормотала она, пробираясь сквозь толпу: в выходной многочисленные студенты Биврёста выбрались прогуляться по улицам Хеймдалля.

Город не нравился ей своей вычурностью, суетливостью и затхлостью. Привыкшая к небольшим поселениям Свободных земель провинциалка сравнивала эту массу многоэтажек с давящими на психику великанами. Локи задирала голову, чтобы получше рассмотреть здания, но они словно насмешливо наклонялись, загораживая небо.

День обещал быть теплым и солнечным, весенняя влажность окутывала людей и оседала вместе с вишневыми лепестками в волосах. Воздух наполнялся музыкой из репродукторов, автомобильными гудками, криками продавцов побрякушек и звоном приборов из первых летних кафе, обслуживающих туристов.

Дождавшись, когда трамвай прозвенит и тронется, Локи перебежала дорогу и некоторое время ошеломленно глазела по сторонам, стесняясь своего восторженного и немного испуганного благоговения. Плотные прямые ряды домов, яркие вывески, чугунные решетки, ведущие во дворы, цветочные клумбы со статуями и фонтаны с облезлой позолотой, свежеразмеченные пешеходные переходы, даже свет – все вело в центр, вглубь, к Имин Рёгу. Солнце пригревало спину и икры, маленькая сумка била по спине и бедру, катары чуть звенели в ножнах, приятно оттягивая перевязи. Локи вдохнула полной грудью, взглянула на себя в витрину кофейни, оценивая серьезность образа, и последовала по главной артерии к сердцу Хеймдалля.

На пешеходной площади возвышался колосс с изображением Ярлодина: огромный бородатый мужчина в боевом доспехе с лиловыми глазами-кунцитами, с молотом, а под ногами у него сидят девять дев в морской пене и тине. Локи поежилась под его неприветливым, истертым временем взглядом. Дома здесь, в центре, были не выше пяти этажей, поэтому колосс казался особенно угнетающим. Страсть местных архитекторов к гигантизму навевала мысли о комплексах, но на самом деле статуя служила напоминанием о том, что город является не просто столицей Асгарда, а главным источником варденской мощи и преемником Ванхеймской империи. Впрочем, одного драгоценного глаза у каменного великана уже не хватало, а плечо, облюбованное птицами, побелело от помета.

Одно из административных зданий – военное министерство, второе по важности, – опутали строительные леса. Кажется, Локи читала где-то о проекте по реконструкции исторической части города. Два следующих здания выглядели скромнее и новее: одно отвечало за науку и образование, другое – за культуру и искусство. Четвертое здание, самое массивное, старое и мрачное, привалилось боком к Имин Рёгу, но Локи не знала, к какой части бюрократического мира оно относилось.

Посыльный еще не появился, но Ангейя специально пришла пораньше, чтобы понаблюдать за людьми. От нечего делать она осматривала толпу, оживленно толкавшуюся перед ступеньками Имин Рёга. На небольшой трибуне молодая женщина под строгим взором каменного Ярлодина проводила пресс-конференцию.

Мать отвечала на вопросы журналистов, стараясь выглядеть внушительно, хотя невысокий рост и хрупкое телосложение делали ее похожей на подростка. Мягкие каштановые волосы обрамляли лицо, острое и маленькое, как у куклы. Голос женщины звучал неуверенно, словно бы она сомневалась в собственных словах. Изредка она оглядывалась на пресс-секретарей Дома, ожидая поддержки.

Вопросы журналистов касалась недавних громких событий. Возле Фабричного квартала полгода назад начали пропадать дети. Сначала уличные воришки из Нифльхейма, а затем и отдаленные родственники Великих Домов. Ярнсакс-ас дрожащим голосом отчиталась, что ВСБ занимаются расследованием и уже провели несколько операций по поимке, но, к сожалению, Крысолов пока остается неуловим.

– Мы делаем все возможное, – наконец подвела итог Мать. – Крысолов будет пойман, наши дети будут в безопасности. Матери защищают свой город.

Локи непроизвольно скривилась. Мать Ярнсакс-ас даже не старалась скрыть ложь, а журналисты делали вид, что верят ей.

Пресс-конференция закончилась, и Мать под вспышками фотоаппаратов скрылась в стенах Имин Рёга.

– Где же посыльный? – пробормотала Локи, переминаясь с ноги на ногу, и почувствовала, как на нее пялятся. В двадцати шагах от статуи на скамейке сидел странный мужчина в потрепанной шляпе с пером. Он сдвинул на нос очки: левое стекло прозрачное, правое – темное, с выцарапанным изображением глаза. Из-под шляпы выбивались волосы цвета меди, похожие на львиную гриву. Рука в идеально-белой перчатке придерживала за плечо кормившего голубей хмурого мальчика в восьмиклинке и шарфе, плотно намотанном на шее, несмотря на теплую погоду. Локи чуть помедлила, неторопливо подошла и присела на скамейку, доставая из кармана газету. Некоторое время мальчишка бросал крошки, созывая на обед все больше гомонящих птиц.

– Прекрасный день, не правда ли? – Мужчина встал и по-светски поклонился, осторожно придерживая видавшую виды шляпу. Некогда темно-зеленое перо на ней качнулось. – Мой братишка вам не докучает? Он бывает грубоват.