Константин Утолин - Вирусократия
Северный Кавказ, частные охотничьи угодья в горах близ Лагонаки
– Андрюха, вставай, мы проспали, – Парамонов вскочил, так до конца не проснувшись, натянул майку и теперь пытался попасть одной ногой в штанину спортивного костюма.
– Это вы, сударь, дрыхнете, как сурок зимой, – Андрей выглянул из проема двери, протирая полотенцем вилку из столового серебра.
Денис Владимирович от удивления застыл, даже не натянув до конца штаны.
На Андрее была белоснежная рубашка, а наглаженные брюки прикрывал аккуратный передник. На ногах были лакированные туфли!
Залысины поблескивали то ли от выступившего пота, то ли от мокрых гладко причесанных волос. Андрей жестом поманил его и указал на проем двери. В центре гостиной стоял сервированный по всем правилам большой овальный стол. На котором, отражая пробивающиеся через открытые окна солнечные лучи, поблёскивала посуда. Протиснувшись мимо от изумления застрявшего в проёме Парамонова, Андрей поправил несколько накрахмаленных салфеток и положил к одному из наборов столовых приборов недостающую вилку.
– Ну, вы довольны, мой дорогой? – он слегка поклонился журналисту, манерно перекинув через руку полотенце.
– Сколько я тебя знаю, не перестаю удивляться, – улыбнулся Парамонов. – Генеральша в обморок упадёт. Ладно, я в душ. Надо же тебе соответствовать, – подмигнул и, прямо на ходу начав стягивать с себя майку, ушёл, насвистывая что-то из Deep Purple.
Вечером Денис допоздна ждал связи с генералом. И дождался лишь под утро, получив сообщение, что ситуация в городе стала такой, что генерал решил-таки эвакуировать на заимку свою семью. До последнего держался старый вояка, которому совесть не позволяла использовать своё служебное положение, но и у него нервы не выдержали. Ведь не зря ещё Френсис Бэкон сказал – любовь к Родине начинается с семьи. Ей же она и заканчивается, в конце-то концов, и поэтому оставшись сам в погибающем городе, семью свою генерал хотел спасти. Поэтому лег поздно, а вернее, уже рано, надеясь, что не проспит. Но вот проспал, однако.
Он только-только успел выйти из душевой и начать одеваться во что-то более приличное, чем потрепанный спортивный костюм, как через окно донесся звук приближающегося вертолёта. И вот спустя пять минут МИ-24МН завис над посадочной площадкой. И спустя несколько секунд приземлился туда, куда садился в последний раз тогда, когда привез на «заимку» Парамонова с Андреем. Первыми из открывшейся двери лихо выпрыгнули на зеленеющую траву бойцы генеральской охраны. Затем в дверь спустили трап, и по нему сошли на землю женщина и трое детей.
Из дома, прихрамывая, спешил им навстречу смотритель заимки. За ним следом пошёл и Денис Владимирович.
– Мама дорогая! Глазам не верю! Борька?! – Парамонов рванулся навстречу коренастому командиру группы спецназа.
– Здорово, акула пера! – прогоготал тот, поправляя висящий под правой рукой автомат.
– Принимай, Денис, – полковник Борис Громов подвёл Парамонова к женщине, которая приобнимала за плечи рыжеволосую девочку лет семи. Двое других, подросток и молодая девушка, стояли несколько поодаль, всем своим видом показывая, что они, мол, уже не маленькие и в опеке не нуждаются.
– Прошу к нашему шалашу, – добродушно сказал журналист.
– Здравствуйте, Денис, – дрогнувшим голосом сказала генеральша. По всему чувствовалось, что она смертельно устала, но держалась молодцом.
– Всем в баню, а потом праздничный ужин с фейерверком, – последние слова Парамонов адресовал рыжеволосой девочке.
Подошедшая из дома жена смотрителя заимки повела женщину и детей в одноэтажный корпус. Спецназовцы и пилоты вертолёта пошли вслед за Андреем. Тот как-то сразу весь преобразился и выглядел ну прямо, что твой Рембо.
Полковник подождал, пока они отойдут, и повернулся к Парамонову.
– Вот, – он протянул Денису пакет. – Генерал просил посмотреть сразу же, как передам.
– Слушаюсь, товарищ капитан, прости, полковник. В Афгане ты капитаном был.
– Да ладно, – махнул рукой Громов. – Ты-то в своей профессии уж и подавно в генералы вышел. Они обняли друг друга за плечи и последовали за остальными.
Ночью, когда все уже улеглись, Парамонов, устроившись на балконе, ещё раз просматривал полученное от генерала видео.
Гибель русской эскадры поразила Парамонова. Он когда-то брал интервью у того самого адмирала и запомнил его настоящим морским офицером. И поэтому смерть омрачила и без того далеко не праздничное настроение журналиста.
Он пристально всматривался в картинки, где огромная волна врывалась внутрь двух из шести составляющих город-остров плавучих платформ. Видно было, что фильм смонтирован из кусков – шли видеосюжеты то, по всей видимости, с беспилотного разведчика, то с самолёта ДРЛО, то вообще со спутника. Несколько выхваченных мощной камерой – скорее всего, с беспилотника – крупных планов успели запечатлеть ревущую толпу людей, прорывающуюся сквозь охрану к средствам эвакуации. Звука не было, но искореженные ужасом лица как охранников, так и людей, не оставляли сомнений, что среди и тех, и других царила паника. А потом две платформы ощутимо дрогнули и стали отделяться от остальных.
– Они, как всегда, спасали элиту, мать её так, – Парамонов закурил, щелкнул мышкой и продолжил смотреть.
Изображение дрогнуло – это был сюжет уже или с самолёта ДРЛО, или вообще со спутника с оптикой сверхвысокого разрешения и цифровой обработкой сигнала – поднялось выше, и вот уже видно, что две поврежденные платформы отстыкованы от остальных. А океан вокруг буквально усеян качающимися на волнах трупами. Напоследок от поврежденных платформ отшвартовались и направились в сторону более целых четырёх платформ несколько небольших кораблей. Которые, по-видимому, перевозили на уцелевший город-остров остававшиеся на отстыкованных платформах ценные грузы. Там и сям вспыхивали короткие огневые вспышки – это охранники «отрезвляли» пытающихся уцепиться за борта людей.
– Скоты! Сволочи! Нелюди! – едва не срываясь на мат, шептал журналист.
– Ты это видел? – не оборачиваясь, спросил Денис у подошедшего Громова.
– Да уж насмотрелся, – протянул ему полковник наполненный стакан. – И хотя мне этих людей тоже жалко, они-то шли служить на этот «скотовоз» сознательно, надеясь, что спасутся вместе со своими скотами-хозяевами. Да вот зря надеялись. А вот наши ребята в бой этот шли в надежде, что Родина их если и не похвалит, то хотя бы поймет. А их объявили вне закона. И сразу по прибытии на базу всех, кто с бортов двух эсминцев и подлодки на берег сошёл, хотели под конвой взять. Для чего на базу высадили спецотряд ФСО и Росгвардии. Да вот только матросы базы – а во время закрытия базы на карантин там оказались ещё и две группы спецразведки ВМФ – самих ФСОшников и гвардейцев чуть не перестреляли. И пришлось тем убираться по добру, по здорову, не солоно хлебавши.
– За ребят! За наших русских ребят! Пусть дно океана им будет пухом, – ответил Парамонов. И не морщась, вылил внутрь содержимое стакана.
– Ты, Денис, этот фильм не просто так смотри, а думай, какими комментариями снабдить, да где в Интернете, пока он ещё работает, лучше выложить, чтобы это смогло увидеть как можно больше людей. Чтобы никто не захотел больше к ним в услужение идти. Чтобы поняли, что они, суки, всех только используют. А если что, бросают погибать. Списывают.
– Сделаю в лучшем виде. Такое прощать нельзя. И надо, чтобы все наконец поняли, что собой на самом деле представляет эта самая «мировая элита», насколько на самом деле прокисли эти «сливки мировой политики и бизнеса».
И спустя два часа смонтированная уже с комментариями запись ушла сразу на множество сайтов и файлообменников. Плюс к тому Парамонов сообщил адреса размещения всем своим знакомым из числа видных журналистов и блоггеров – тем, кто был ещё жив. И теперь был уверен, что созданный им материал наверняка раскрутится в сети очень быстро.
Эпилог. И не видит ничего, что под носом у него[81]
Изолятор ГНЦ «Вектор»
– Зоя Фёдоровна, посмотрите на это! – закричал Черногрыз. – Это же невозможно!
Степанова оторвалась от ноутбука и подошла к монитору, где отражалось состояние лежащего в боксе высшей защиты Петра Скворцова. Последние сутки он пребывал фактически в коме, и работа его организма поддерживалась лишь системами искусственного жизнеобеспечения. Увиденное вызвало у неё вздох удивления. Получалось, что организм Петра умирал, но при этом мозговая активность была просто запредельной, причём сразу на всех частотах. Что уже само по себе было чудом – совершенно не понятно, как мозг может находиться в состоянии глубочайшей медитации, для которой характерен основной несущий тета-ритм в «обрамлении» дельта– и одновременно в состоянии предельной активности, когда преобладают альфа– и бета-волны!
