"Самая страшная книга-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Парфенов Михаил Юрьевич
– Знаете… – Демьян с сожалением взглянул на перила – клубка и след простыл. – Мне б костыль. Усе ж трость – это, ведомо, не тое… Железный, коли можно.
– Не знаю, как насчет железного, а вот алюминиевых у нас в достатке. Тросточку я тогда заберу?
– Не чапа́й. Память гэта, – тут Демьян был не совсем честен. Помнить такое не очень хотелось.
– Как скажете, тут вот у нас, в кладовой…
Повезло – костыль оказался легкий, трубчатый. В самый раз. А что алюминиевый, так то не беда. Твари с той стороны Смородины никакой металл не любят, кроме разве что золота.
– Так вам сподручнее будет. Может, вас проводить в нумер-то? Алеша! – Дюжий санитар тут же вынырнул словно из ниоткуда. – Проводишь пациента?
– Дякую, я ужо як-нибудь сам… Лепше вон, подышать выйду, костыль опробую заодно.
– Не простудитесь! – заботливо напутствовал Варженевский.
Демьян вышел на широкое крыльцо, вдохнул влажный лесной воздух. Точно так же пахло в бесконечных родных болотах, где он петлял, путая следы, заманивал немцев в топи, а там натравливал на фашистов оголодавшую и озлобленную лесную нечисть, что осталась без подношений, когда полыхали деревни. «Ведь не боялся ж тады! И нынче трястись неча!» – настраивал себя Демьян. Куда там! Это покуда он молодой да горячий был, мог и гыргалицу скрутить, и с мавкой до утра в озере плавать, и упырю сердце вынуть, а теперь… Нога не гнется, рука как деревянная, да еще зуб…
С тяжелым вздохом старик окинул взглядом кромку рощи, над которой еще полыхало зарево погибающего заката. Едва не наступил на табличку «По газонам не ходить», нагнулся, кряхтя, сорвал цветочек клевера и спрятал в нагрудный карман. Прихватил и веточку тонконогой рябины, росшей поодаль.
Ни главврача, ни санитара в коридоре уже не было. Воровато оглянувшись, Демьян спустился в подвал – бурая линия крови на ступеньках вела именно туда. Едва не заплутав в тускло освещенных коридорах, старик коротко свистнул и прошептал:
Чур-чур, узел свяжи, Дорогу покажи…Стоило ему это произнести, как что-то мягкое ткнулось в щиколотку – клубок. Схватив с пола ниточку, он последовал за покатившимся вперед проводником. Тот вскоре остановился у неприметной двери и безжизненно осел, выполнив задачу.
Без ручки, покрытая жестяным листом, дверь была заперта. У косяка зиял свищ замочной скважины. Демьян скрутил подошву с костыля, попробовал металл пальцами – остро.
– Ну, поехали, – выдохнул он бесшумно. Взял цветок клевера, растер в ладони, прижал к двери:
Не жива и не мертва, Помогай разрыв-трава, Разойдись-ка ты на два, Как велят мои слова… Язык – ключ, слово – замок. Аминь.Скрипнул замок, и дверь поддалась. Демьян вошел и оказался в полной темноте. Единственным источником света оказалась россыпь желтых глаз в углу. Раздался недовольный то ли писк, то ли хрип, хруст хрящей и суставов, после чего глаза вдруг перескочили на потолок – тварь готовилась атаковать сверху.
Демьян отбросил осиновую клюку, скрутил крышку с солонки и сыпанул на тварь хорошую горсть соли.
– Поссоримся, видать! Примета такая!
Паскудник взвизгнул и замахал руками, стряхивая жалящий порошок с болезненно-серой кожи, не удержался и шлепнулся на бетонный пол, извиваясь, как придавленная мокрица.
Демьян не стал ждать, пока упырь придет в себя. Размахнулся костылем на манер копья, шагнул вперед, едва не закричав от боли, прострелившей колено, и вогнал острый конец прямо под торчащие ребра твари. Та жалобно заверещала на своем навьем наречии, беспорядочно зашевелились многочисленные пальцы на лице.
– Так-то, дрянь. Не таких утихомиривал! – довольно хмыкнул Демьян.
Бросившись на пол, он обвел пригвожденную к полу тварь угольным кругом, стараясь не попасть под хлещущие конечности и удары костистого хвоста. Недолго думая, добавил еще два круга на вентиляционные трубы под низким потолком, чтоб наверняка.
– Ну шо, говнючонок, пора до дому? – злорадно спросил Демьян.
Засучил рукава, уселся на пол, положил перед собой уголек. Ритуал предстоял небыстрый. Тварей навьих убить нельзя, ведь не живые они вовсе. Зато домой возвернуть – за милую душу. Чернобог-батюшка не любит, когда подданные его в Явь сбегают да воду мутят.
Без собачьей шерсти оно, конечно, тяжко будет, ну да сгорел сарай – гори и хата. Демьян, покряхтев, прицелился как следует и выбил себе костылем левый нижний клык. Тот сидел крепко, пришлось ударить не раз и не два. Наконец тот упал на бетонный пол – и то не весь, а обломок.
«Ну, на гэткую мелкую паскуду сгодится», – подумал Демьян, зажал осколок зуба в руке и принялся напевно читать, то и дело сплевывая натекавшую во рту кровь.
Чернобога псы стерегут врата, Мост меж Навью и Явью, Придите, псы, за ночною хмарью, За убегшей тварью…Заслышав эти слова, паскудь забилась еще пуще; выбрасывала перед собой длинные тонкие языки, хрустела костистой шеей, царапала бетон, но Демьян был непоколебим. Тьма сгущалась, становилась материальной, ощутимой, липла со всех сторон, точно мокрая собачья шерсть. Создание неистовствовало в кругу, чуя приближение своих тюремщиков.
Остры клыки, Лапы быстры, Придите из тьмы…Демьян чувствовал, как дрожит реальность, открывая дорожку в Навь, слышал, как по Калинову мосту скребут звериные когти.
Приходите, псы, За мясцом нечистым, По берега…Звякнул замок. Дверь за спиной распахнулась. Яркий луч фонаря ослепил, заплясал беспорядочно по подвалу. Вдруг направившись куда-то вверх, он с грохотом обрушился на голову Демьяну, и все вновь погрузилось во тьму.
Солоноватая дрянь высохла в горле, заставив закашляться. Глаза долго не могли привыкнуть к яркому белому свету. Тот лился из тяжелого фонарика Варженевского. Он смущенно развел руками.
– Вы уж извините, Демьян Григорьевич, что я вас так… по голове. Ну колдун-колдун, признаю, – закивал главврач. – А бизнес-партнера-то моего зачем? Хрящеед со мной, знаете ли, с самого открытия.
Демьян попытался дернуться, вскочить на ноги, но едва мог пошевелиться – всего его опутывала холодная окоченевшая плоть. Не сразу он заметил ритмичные сосущие звуки, раздающиеся из-за спины. Словно в подтверждение его догадки шершавые пальчики пощекотали шейный позвонок.
– А вы что думали, Демьян Григорьевич? Вы уж извините, я все же по имени-отчеству, мне так привычнее. Нет, убивать вас никто не собирается, мы же не звери… Да и кто за вас платить тогда будет? Между прочим, парализованный пациент приносит тысячу рублей в сутки. По программе «Тихая гавань», конечно же, меньше – до тридцати процентов экономия! Впрочем, это уже будет интереснее вашим родственникам, а не вам, – махнул рукой главврач. – Эх… Я вот как знал, что с вами будут проблемы! Надо было еще в первую ночь его подослать…
Демьян отчаянно замычал – челюсть и пальцы едва шевелились. Впившийся в спину уродец парализовал его, старик почти мог ощущать, как суставы и хрящи растворяются прямо под кожей, направляясь в желудок ненасытной твари.
– Понарисовали здесь всякого, – сморщился Варженевский. – Все, допартизанились, Демьян Григорьевич! Будете теперь лежать, кашки жидкие кушать, телевизор смотреть, подгузники пачкать… А трость…
