Тим Ваггонер - Врезано в плоть (ЛП)
Кэтрин пригладила ладонью короткие светлые волосы и тут только поняла, какие они сальные. Срочно нужно в душ. Ей даже думать не хотелось о том, какой от нее исходит запах, а уж дыханию после всего выпитого кофе мог бы позавидовать даже огнедышащий дракон. Работая в лаборатории бок о бок с Конрадом, Кэтрин даже не задумывалась о таких вещах. Если от нее и воняло, он ни разу не дал понять, что отметил запах, не говоря уж о том, что этот запах его беспокоит. Но здесь, наверху, в, так сказать, Реальном Мире она болезненно четко осознала свои упущения в области гигиены.
– Скажи это семьям погибших, – отозвалась Кэтрин. – Я давала клятву, Конрад.
– Primum non nocere. Прежде всего, не навреди, – сказал Конрад. – Я знаком с клятвой Гиппократа.
Он слегка, будто забавляясь, улыбнулся, но продолжал стоять совершенно неподвижно, держа руки по швам. От шеи вниз он вполне мог соперничать с манекеном.
– Это я виновата, что он сбежал.
– Мы, – поправил Конрад. – Мы оба полагали, что клетка, которую ты мне велела приобрести, обладает достаточной прочностью, чтобы сдержать зверя. Я только благодарен, что тебя не было здесь, когда он ринулся на свободу. В противном случае, он бы попытался покормиться от тебя.
И какой же беспорядок оставила после себя чертова тварь! Сама лаборатория не особенно пострадала, потому что зверь, освободившись из клетки, сразу бросился к лестнице. Но по пути он вышиб дверь подвала и, разыскивая выход, носился по дому, в ярости терзая мебель когтями и зубами, а потом наконец выскочил из задней двери. К счастью, произошло это ранним вечером, и было уже достаточно темно, так что соседи не заметили побега. Более того, жила Кэтрин на собственном участке за пределами города. Живи она в пригороде, и кто-нибудь непременно заметил бы выскочившую из ее дома чудовищную собаку и позвонил бы в полицию. В таком случае она бы уже оказалась без медицинской лицензии и в тюрьме. А если бы на дворе стояли более ранние времена, ее б сожгли на костре. Да и сейчас, наверное, могли бы. Население Бреннана нельзя было назвать самым образованным и современным в штате.
Даже находя присутствие Конрада неприятным, Кэтрин была благодарна ему за помощь. Он обо всем позаботился: купил и установил две новые двери, вынес и выкинул наиболее пострадавшую мебель. Он даже предложил купить новую, но Кэтрин отказалась. Она все равно проводила большую часть времени в лаборатории, а в доме с ней никто не жил. Больше никто.
Кэтрин держала кружку обеими руками и рассматривала кофе, потом тихо заметила:
– Может, лучше бы я была здесь.
Конрад шагнул вперед. Кэтрин испугалась, что он собирается коснуться ее – ободряюще сжать руку или положить, утешая, ладонь на плечо. Она напряглась, надеясь, что сумеет не заорать. Будто ощутив ее неудобство, Конрад отступил и снова уронил руки.
– Тебе не следует так говорить, – мягко упрекнул он. – Побег зверя и потерянные вследствие этого жизни достойны сожаления, да, но я должен напомнить тебе, что есть важнее заботы. Если ты достигнешь цели, то не только обретешь личное вознаграждение, но и навсегда изменишь мир. Несказанные миллиарды жизней будут спасены, сама продолжительность людской жизни возрастет. Невозможно сказать, насколько долго станут жить люди в новом мире, созданном твоим трудом, но нельзя отрицать и бессмертие в буквальном смысле. Разве достижение подобной цели…
– Не стоит четырех людских жизней? – перебила она, сжав от злости зубы и глядя прямо на него.
Конрад прищурился, но голос его остался ровным:
– …не то, за что эти люди принесли бы себя в жертву добровольно?
– Учитывая то, что поинтересоваться у них мы уже не сможем, наверняка мы не узнаем, так?
Они замолчали. Кэтрин прихлебывала кофе, пытаясь игнорировать Конрада, стоящего рядом неподвижно, словно статуя. Потом он сказал:
– Ты не бросишь работу.
Прозвучало это наполовину вопросом, наполовину командой.
Она допила кофе и вздохнула:
– Нет, не брошу.
Конрад медленно улыбнулся, и Кэтрин подумала, что так могла бы улыбаться ящерица.
– Хорошо. Могу ли я оказать тебе какую-нибудь услугу?
Иногда его формальная манера вести разговор казалась Кэтрин очаровательной. Иногда – как сейчас, например – холодной и отстраненной.
– Неплохо бы найти… – она смотрела вниз, не в силах встретиться с ним взглядом, – свежие материалы.
Он снова улыбнулся, словно рептилия:
– С радостью.
? …упыри, привидения и длинноногие твари – цитата из шотландской молитвы: От упырей, привидений И длинноногих тварей, Рыщущих в ночи, Святый Боже, избави нас.
? «Франкенвини» – мультфильм Т.Бертона о мальчике по имени Виктор Франкенштейн и воскрешенном им песе Спарки.ГЛАВА 4
После ухода Конрада Кэтрин смогла немного расслабиться. Хотя она была благодарна ему за заботу и помощь на протяжении последних месяцев, но всегда была на пределе, когда он оказывался рядом. Было в Конраде что-то необъяснимо не так, что вызывало у Кэтрин смутную тревогу. Помимо внешности и манер (не говоря уж о том, каким образом он – как подозревала Кэтрин – доставал «материалы» для ее работы), Конрад тянул энергию из всего, что его окружало, будто был эдакой живой черной дырой. Свет, тепло, даже – по ощущениям – ее жизненные силы будто утекали в него, и Кэтрин всегда ощущала усталость, если проводила хоть какое-то время в его присутствии. Уход Конрада воспринимался с облегчением. Она никогда не могла до конца расслабиться, когда он был в доме, и теперь Кэтрин понимала, что пока его нет, нужно попытаться лечь и поспать. Она не помнила, когда в последний раз прилично отдыхала, не говоря уж о восьмичасовом сне.
Будучи медиком, она хорошо знала, какое влияние оказывает недостаток сна и на тело, и на мозг. Умом она понимала, что не сможет работать в полную силу, если не позаботится о себе. «Вы обязаны заботиться о механизме», – говорила она пациентам. Когда-то говорила. Если учесть, как она забросила свою практику за последние месяцы, та практически исчезла. Но цена была невелика перед лицом главной цели. Кэтрин бы отдала все, сделала бы все, что угодно, лишь бы достигнуть ее. Кэтрин снова вспомнился вопрос Конрада, который она одновременно прервала и закончила: «Разве достижение подобной цели не стоит четырех людских жизней?» Ей не хотелось так думать. Ей полагалось исцелять, господи прости. Но, несмотря на все протесты, глубоко в душе она действительно именно так и думала. Гордиться было нечем, но так обстояло дело. Понимая, насколько ей сейчас необходим отдых, в эмоциональном плане Кэтрин ощущала, что просто не может оторваться от работы. Она делала передышки буквально только на то, чтобы заварить свежий кофе, да и те позволяла себе лишь потому, что кофеин поддерживал ее силы. Нельзя замедляться. Нужно подталкивать себя. Они от нее зависят.
Кэтрин не была психологом, но во время учебы брала курс психологии и знала, что хотя крайне важно подталкивать себя, если она хочет преуспеть, есть тут и другая, более глубокая причина. Если занимать себя делом, не будет времени думать ни о чем, кроме работы. Если она позволяла себе расслабиться, то начинала вспоминать или, того хуже, видеть сны.
Кэтрин допила кофе, поднялась и налила себе еще, потом направилась обратно к столу, но вместо того, чтобы сесть, поставила кружку, свернула по короткому коридору налево и оказалась в гостиной. Свет был выключен – как обычно. Она больше не заглядывала в эту комнату, так что не было смысла тратить электричество. Кэтрин потянулась к выключателю, но не сумела его отыскать. Не могла же она забыть, где он находится… или могла? Это ее дом, в конце концов. Она просто обязана помнить такие элементарные вещи, как расположение выключателей. Несколько секунд она шарила в темноте, а потом пальцы наткнулись на нужный предмет, и она раздраженно резко включила свет, хотя почувствовала при этом немаленькое облегчение. Вспыхнувший над диваном светильник на секунду ослепил ее, и она вскинула руку, прикрывая глаза. Когда глаза привыкли, Кэтрин опустила руку и увидела, что комната выглядит как обычно за исключением тонкого слоя пыли на журнальном столике из вишневого дерева и черном кожаном диване. Почти как если бы комната была слегка припорошена снегом. Хотя нет. Как если смотришь на выцветшую фотографию. Над камином висел большой телевизор с плоским экраном. Сам камин был холоден и пуст, хотя когда-то здесь почти каждый вечер горел огонь, даже летом. На каминной полке под телевизором стояли фото в рамочках. Стоя здесь, Кэтрин испытывала странное ощущение, что незваным гостем пробралась в собственный дом.
Она прошла по кремовому ковру и остановилась перед каминной полкой. Первой фотографией была свадебная карточка ее и Маршалла. Они оба смеялись над какой-то репликой фотографа – над какой, Кэтрин точно не помнила. Это была ее любимая совместная фотография. Радость, которую они излучали в этот замерший момент, в совершенстве отражала суть их отношений. Любовь была лишь частью этих отношений, хоть и большей, разумеется. Некоторые пары называют себя еще и лучшими друзьями, но в их случаях это было абсолютной правдой. Маршалл выглядел таким красивым на фотографии, таким юным. Им было чуть за двадцать на момент свадьбы, но уже тогда можно было разглядеть, каким мужчиной станет Маршалл. Стройнее, чуть гуще волосы, но его карие глаза светились веселым интеллектом, что с годами стало только заметнее. А его улыбка… Боже, как Кэтрин по ней скучала.
