Эндрю Фокс - Блюз белого вампира
Джулс постарался, чтобы его голос звучал как можно почтительней. Учитывая, что губы у него начали покрываться волдырями, это оказалось непросто.
— Святой отец, я думал, и так понятно, зачем люди приходят на исповедь. Моя мама, благослови ее Господь, вырастила меня католиком. Согласен, последние лет восемьдесят я был не самым благочестивым среди верующих, но ведь моей-то вины тут нет. Я хочу от исповеди того же, чего хочет любой прихожанин, — перечень молитв, которые надо прочитать, чтобы очистить совесть от грехов. Я сделал то, что следует. Пришел в церковь. Рассказал вам про свои гнусные поступки. Покаялся, потому что я уже практически на смертном одре. Отпустите мне грехи, святой отец. Я хочу умереть с чистой совестью.
Закончив говорить, Джулс остался собой чрезвычайно доволен. Речь его была искренней, благочестивой и отлично сформулированной. Однако когда заговорил святой отец, в голосе его неожиданно появились суровые, предгрозовые ноты, которые помнились Джулсу по фильмам об изгнании дьявола.
— Епитимья налагается не ранее, чем грешник решает встать на путь праведности. Готов ли ты отречься от потребления человеческой крови и посвятить остаток своей вечной жизни служению церкви?
— Да бросьте, святой отец. Мы ведь с этим уже разобрались. Я сказал, что раскаиваюсь. Просто спишите мне старые грехи, и все. Поймите, меня ведь никто не спрашивал, хочу я стать вампиром или нет…
— В глазах Господа нашего неискреннее раскаяние подобно богохульству! Вампир или нет, однако своей ложью ты осквернил храм Божий. Уходи прочь и не возвращайся, пока не будешь готов навсегда отказаться от совершения греховных поступков.
Священник с треском захлопнул створку.
— Святой отец! Ну пожалуйста! Дайте несколько молитв в наказание — больше мне ничего не надо…
— Вон! Уходи немедленно, или я вызову полицию, и тебя вышвырнут силой!
* * *Когда Джулс снова очутился на грязном тротуаре, Тулейн-авеню показалась ему еще пустынней и безрадостней, чем прежде. Он пнул пустую банку из-под пива «Дикси», а затем стряхнул с рук и шеи сухие струпья.
— Вот черт! Ну он и рассвирепел. Видать, у мальчика-служки вчера ночью голова болела, — пробормотал Джулс и в ту же секунду раскаялся в сказанном. Представил, что рядом стоит мама, и невольно дернул головой от воображаемой оплеухи, которую дала бы ему за оскорбление священника строгая родительница, вложив в удар все свои сорок пять килограммов веса.
Внезапная галлюцинация исчезла. Когда от мнимой пощечины голову Джулса отбросило вбок, взгляд его упал на плакат, укрепленный на крыше мебельного магазина по другую сторону дороги. Плакат этот изображал мексиканских музыкантов, которые играли перед уличным кафе, улыбаясь так широко и нелепо, будто их под завязку накачали доброй текилой. «Континентал Эйрлайнс» рекламировала новые прямые авиарейсы до Мехико и Канкуна. «До Мехико на самолете — быстрее, чем до Морган-Сити на автомобиле», — сообщала надпись на плакате.
У Джулса в мозгу будто разорвалась граната. Ну конечно! Док Ландрю! Ведь док чуть ли не умолял Джулса переехать вместе в Аргентину и стать его ассистентом в клинике липосакции! Соблазнял рассказами о полнотелых латиноамериканках и бесконечных запасах вкусной, богатой жирами крови. Конечно, тогда Джулс отказал доку. Едва вернувшись из пятидневной ссылки в Батон-Руже, он не хотел даже думать о том, чтобы снова покинуть Новый Орлеан. Но тогда было одно, а теперь — совсем другое. Отъезд с доком Ландрю мог стать идеальным выходом. Даже если в Аргентине есть свои собственные вампиры, борьба за территорию Джулсу не грозила, потому что они с доком добывали бы кровь особым, никому не заметным способом, не затронув ничьих интересов.
Джулс еще немного постоял в раздумьях среди пустынной улицы. Держаться дока Ландрю стоило еще и потому, что он снабдил бы Джулса постоянным запасом своих чудесных таблеток против диабета. Тоже неплохо, учитывая, что в заветном пузырьке оставалось всего две или три пилюли. После нескольких лет совместной работы док Ландрю мог вылечить Джулса окончательно, и в таблетках не осталось бы нужды. Короче говоря, пускай Аргентина и не Новый Орлеан, но жить и там можно.
Воспрянув духом, он пересек улицу и направился к своему автомобилю. В церкви Святого Иосифа Джулсу отказали в спасении, значит, он найдет его в десяти минутах езды отсюда.
* * *Джулс припарковал «линкольн» напротив дома дока Ландрю. Переулок Мид-Сити рядом с еврейским кладбищем был тих и совершенно безлюден. Движение «Ночь против преступности» не успело развернуть здесь пикетов. Уличный фонарь на углу переулка не горел, погрузив обычно ярко освещенные окрестности в непривычную темноту.
На сердце у Джулса, напротив, было светло, как солнечным полднем в Буэнос-Айресе. По пути сюда он решил пригласить Морин переехать на юг вместе с ним и доком. Вместе со счастьем и облегчением его душу наполнило всепрощение. Он был уверен, на бескрайних просторах Аргентины им с Мо удастся покончить с размолвками. Они освободятся от душной атмосферы Нового Орлеана, и все будет в порядке. А док Ландрю придет в восторг, что избавил родной город не от одного, а сразу от двух вампиров!
Переполненный до краев радостным предчувствием Джулс позвонил в дверь и, дожидаясь, пока ему откроют, улыбался во весь рот как ребенок, который только что выиграл в лотерею новенький десятискоростной велосипед. Дверь, однако, не открывали. Джулс позвонил второй раз. Опять никакого ответа.
Он проверил подъездную дорожку к дому. Автомобиль дока стоял на месте. Может, он внизу, в лаборатории, и не слышит звонка? Джулс протиснулся между стеной дома и автомобилем и оказался на заднем дворе. В узких полуподвальных окнах лаборатории свет не горел.
Неужели доктор пораньше лег спать? Скорее всего так и есть. У дока, наверное, крепкий сон, а дверной звонок просто недостаточно громкий, чтобы его разбудить. Или сам звонок сломан.
Что бы там ни случилось, откладывать разговор до утра Джулс не мог. Конечно, вытаскивать старого человека из постели нехорошо, но ведь доку так хотелось увезти Джулса из города. Из-за пары бессонных часов он ворчать не станет…
Джулс знал, что благодаря своей сверхъестественной силе способен постучать в дверь так, как никакому дверному звонку и не снилось. Надеясь, что свежий слой травянисто-зеленой краски не потрескается, он ударил кулаком в крепкие доски. Дверь тут же уступила напору и приоткрылась.
Джулс замер от удивления. Он стучал не настолько сильно! Во всяком случае, не настолько сильно, чтобы сломать замок или сместить щеколду. Значит, дверь была всего-навсего прикрыта. Он толкнул ее и распахнул настежь.
— Док Ландрю? Эй, док! Это я, Джулс!
В доме стояла мертвая тишина. Джулс ступил внутрь и нащупал на стене темной прихожей выключатель. В пустой гостиной царил идеальный порядок. Все вещи были на месте. По крайней мере широкоэкранный телевизор и стереосистема стояли там, где Джулс видел их в прошлый раз. Значит, дом не ограблен. Может, у доктора появились возрастные проблемы с памятью?
— Док! — позвал Джулс громче. — Это я, Джулс Дюшон. Простите, если разбудил, но я тут подумал немного и решил все-таки поехать с вами в Аргентину.
Ответа снова не последовало. Джулс сделал еще несколько шагов. За диваном, между кромкой дорогого персидского ковра и коридором, который вел в кухню и кабинет, Джулс заметил медную напольную лампу. Опрокинутая, она лежала на боку, а полированный паркет усыпали красочные осколки абажура «Тиффани», разбитого вдребезги.
Сердце у Джулса замерло. Под ботинками захрустели кусочки битого стекла. Он бросился сначала в кухню, а потом в кабинет, включая по дороге все лампы и страшась того, что может там найти. Затем поднялся по лестнице. Еще никогда, даже от самого сильного напряжения, его сердце не колотилось так отчаянно. Три спальни на втором этаже оказались пусты. Никаких следов борьбы он не заметил.
Теперь оставалось проверить одно-единственное место. Джулс начал спускаться в полуподвал, где у дока располагалась лаборатория. Проделав половину пути, он почувствовал идущий снизу запах. Последняя робкая надежда растаяла как дым. За более чем восемьдесят лет, что Джулс прожил вампиром, он успел накрепко запомнить, как пахнет разлагающаяся плоть.
Док Ландрю лежал, растянувшись, на одном из лабораторных столов. Края его одежды и складки дряблой кожи были приколоты к поверхности стола длинными тонкими гвоздями, будто он жук на лотке для препарирования в школьном кабинете биологии. Разбитые стеклянные пипетки — те самые пипетки, которые док использовал для своих опытов, — торчали из его тела, как иглы дикобраза.
Джулс, словно окоченев от такого надругательства над человеком, который был его другом и наставником, сделал пару нетвердых шагов к столу. Той частью своего мозга, что не отказала полностью, Джулс отметил — обломки длинных стеклянных трубок воткнуты в тело доктора не беспорядочно. Точки для проколов были выбраны очень аккуратно и располагались на пересечении основных артерий и вен. На внутренних стенках пипеток осталась засохшая кровь.
