Бен Ааронович - Реки Лондона
— Честное слово, увидите — не обрадуетесь, — проговорил он.
Я взял виноградину из плошки на столе.
— Ну так расскажите мне, как все произошло.
Он отправился тусоваться с друзьями, они решили пойти в клуб рядом с Лестер-сквер. Там он встретил привлекательную молодую женщину, которую затащил в темный угол с целью перепихнуться, предварительно напоив. Теперь, вспоминая об этом, Сент-Джон готов был признать, что, возможно, слишком рьяно настаивал на своем, но при этом клялся, что она была согласна — по крайней мере, сопротивлялась не слишком активно. Удручающе знакомый сценарий — истории, которые приходится выслушивать сотрудникам «Сапфира», отдела по расследованию изнасилований, должно быть, похожи на эту как две капли воды. По крайней мере, до того эпизода, где женщина откусила ему член.
— Чем откусила, вагиной? — уточнил я на всякий случай.
— Ага, — кивнул Сент-Джон.
— Вы уверены?
— В таких вещах не ошибаются.
— И это были именно зубы?
— Ощущалось как зубы, — сказал он, — но, честно говоря, после того как это случилось, мне было уже все равно.
— Не может быть, что она нанесла вам травму каким-либо острым предметом — ножом, например, или осколком бутылки?
— Я держал ее за обе руки, — признался он и сделал хватательное движение, показывая, как именно. Получилось довольно невнятно, но я все же понял — он прижал ее за запястья к стене.
Тоже мне, герой, подумал я, сверяясь с предыдущими его показаниями.
— Вы сказали, что у нее были длинные черные волосы, черные глаза, бледное лицо и ярко-красные губы?
Сент-Джон энергично закивал.
— Да, знаете, похожа на японку, но не японка, — сказал он. — Очень красивая, только глаза не раскосые.
— А вы видели ее зубы?
— Нет, я же говорю, она…
— Да нет, — сказал я, — те, которые во рту.
— Не помню, — ответил он, — а это имеет значение?
— Возможно, — кивнул я. — Она что-нибудь говорила?
— О чем?
— Вообще, хоть что-нибудь.
Он ошеломленно замолчал, подумал немного и сообщил, что за весь вечер она действительно не произнесла ни единого слова. После этого я задал еще несколько вопросов, но Сент-Джон не смог на них ответить. Вчера он был слишком сосредоточен на кровотечении и не заметил, куда скрылась, так сказать, членовредительница. Ни имени, ни тем более номера телефона он у нее тоже не спросил.
Я сказал, что для человека, получившего такую травму, он прекрасно держится.
— Сейчас я принимаю сильнодействующие препараты, — вздохнул он. — А вот что будет, когда перестану, — боюсь даже подумать.
На обратном пути я пообщался с врачами — они сообщили, что откушенный пенис так и не нашли. Зафиксировав в блокноте последние данные — поскольку действовал в рамках официального расследования, — я заглянул в палату к Лесли. Она еще спала, лица совсем не было видно под бинтами. Я немного постоял у ее кровати. Доктор Валид сказал, что я, несомненно, спас ей жизнь и, возможно, обеспечил успех предстоящей пластической операции. Но я никак не мог избавиться от мысли, что из-за общения со мной она чуть не погибла. С тех пор как она отправилась за кофе, а я встретил призрака, прошло меньше полугода. И мысль о том, что, если бы все было наоборот, это я сейчас лежал бы в бинтах, внушала ужас.
И была еще одна мысль, которая пугала меня меньше, но угнетала гораздо сильнее, — о том, почему все это началось именно тогда, холодной январской ночью. Вернее сказать, солнечным зимним днем, в парке Хэмпстед-Хит, когда пес по кличке Тоби укусил за нос Брендона Коппертауна. На той же неделе на сцене театра «Линбери-Студио», небольшой дополнительной площадки Королевской Оперы, шла новая версия малоизвестной пьесы «Женатый повеса». Впервые она была сыграна на главной сцене театра в 1761 году и с тех пор, насколько я знал, нигде и никогда больше не ставилась. Ее автором был Чарльз Маклин. В Королевской Опере из кожи вон лезли, стараясь предоставить мне доступ к данным по бронированию билетов, — очевидно, надеялись, что я навсегда оставлю их в покое, как только получу нужную информацию. И я выяснил, что Уильям Скермиш и Брендон Коппертаун были на этом спектакле в один и тот же вечер. Случайное стечение обстоятельств погубило Уильяма Скермиша и стало причиной гибели и увечий многих других. И это, как я уже сказал, очень угнетало.
Если хочешь быть полезным, говорил Найтингейл, надо учиться прилежнее, запоминать быстрее. Надо больше работать.
Я бы задержался у Лесли еще немного, но меня ждало задание.
В соседней палате Найтингейл сидел на своей койке и разгадывал кроссворд в «Телеграф». Мы с ним обсудили эпизод с исчезнувшим половым органом.
— Vagina dentata, — проговорил наставник. Я отнюдь не был уверен, что наличие научного термина поможет мне проще относиться к существованию данного явления. — Встречается на востоке — так что, возможно, это кто-то из китайского квартала.
— Но не японка, это точно, — сказал я, — потерпевший был в этом абсолютно уверен.
Найтингейл выписал на листок несколько терминов, значение которых я должен был отыскать в библиотеке.
— Но только не сегодня, — предупредил он. — Вы нервничаете?
— Да тут что угодно может пойти не так, — пояснил я.
— Главное — ничего не пейте, — сказал он, — и все будет в порядке.
По пути обратно в «Безумие» у меня возникли кое-какие соображения относительно личности таинственной похитительницы пенисов. Войдя в особняк, я первым делом отправился на поиски Молли. И обнаружил ее на кухне — она резала огурцы.
— Молли, вы случайно не ходили в ночные клубы в последнее время? — спросил я.
Перестав стучать ножом, Молли повернула голову и устремила на меня печальный взгляд черных глаз.
— Уверены?
Пожав плечами, Молли отвернулась, и нож застучал снова. Я решил, что предоставлю Найтингейлу самому разбираться. Все-таки субординация — великая вещь.
— Это нам в дорогу? — спросил я. — Сандвичи с огурцом — и все?
Молли кивком указала на остальные ингредиенты — салями и ливерную колбасу.
— Да вы что, издеваетесь?!
Сочувственно взглянув на меня, Молли достала бумажный пакет с заранее приготовленным ланчем.
В гараже рядом с «Ягуаром» громоздилось чемоданов шесть, не меньше. Помимо этого, Беверли повесила на плечо еще одну сумку. Ее содержимое, как я потом узнал, раньше занимало всю верхнюю полку прикмахерского бутика «Пекхэм». Беверли была наслышана о жизни за городом и решила на всякий случай перестраховаться.
— Почему я? — спросила она, пока я загружал вещи в багажник.
Потом я открыл ей переднюю дверцу. Беверли села, пристегнулась, поставила сумку на колени и обхватила ее обеими руками.
— Таково соглашение, — ответил я.
— А мое мнение, значит, никого не интересует.
Я сел за руль и открыл бардачок, дабы проверить, есть ли там бутылка минералки и пара батончиков «Марс». Убедившись, что стратегический запас на месте, я завел мотор и выехал из гаража.
Беверли молчала до третьего съезда с М4.
— Это Крейн, — сказала она.
— Где?
— Река Крейн, — пояснила Беверли, — мы ее только что проехали.
— Одна из твоих сестер?
— Последняя по эту сторону от Темзы.
На пятнадцатом съезде я свернул на М25. Движение, к счастью, было свободное. Направляясь к взлетно-посадочной полосе Хитроу, прямо над нами прошел аэробус А380 — так низко, что, клянусь, я даже различал лица пассажиров в иллюминаторах.
— А она что же, не явилась на прием? — спросил я.
— Она все время где-то за границей, — ответила Беверли, — постоянно куда-то летит. То эсэмэски с Бали шлет, то открытки из Рио. Представляешь, даже в Ганге купалась, — с ужасом и отвращением добавила она.
Благодаря школьному курсу географии даже я знал, что Ганг — одна из самых почитаемых священных рек Индии, но, если честно, совершенно не помнил, почему. Что-то там было про сожжение умерших и погребальные песнопения. Я занес этот пункт в список вопросов, которые следует изучить, — он обещал быть чрезвычайно длинным.
В конце концов мне удалось разобраться в одном из этих запутанных соглашений. Брок писал, что genii locorum не убедишь просто так взять и согласиться на условия договора. Им обязательно нужен некий элемент символизма. О клятве верности не могло быть и речи, а междинастический брак был бы слишком жестоким решением как для Матушки Темзы, так и для Батюшки. И поэтому я предложил обмен заложниками, дабы вселить доверие и укрепить связь между верхним и нижним течениями реки. Изящное средневековое решение, которое не могло не заинтересовать двух людей, свято верящих в свои божественные права. Типичнейшее староанглийское соглашение, скрепленное нитью с восковой печатью и кумовством промеж богов. Я мог бы сказать, что почерпнул знания об этом приеме из школьных уроков истории или рассказов о доколониальной жизни Сьерра-Леоне, но буду честен — я узнал о нем в тринадцать лет, из игры «Подземелья драконов».
