Н - 7 (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич

— Распродаете товар? — Улыбнулся шевалье. — Самое правильное место.

— Надеюсь, изделия моей семьи пригодятся в этом конфликте и сберегут немало жизней, — разразился я рекламным лозунгом. — Не интересуетесь? — Подвигал я пальцами, стараясь поймать в гранях самоцветов рассветное солнце за окном вагона.

— Я приехал зарабатывать, а не тратить, — уклонился шевалье, тихо рассмеявшись. — В этом составе, полагаю, у вас не будет покупателей.

— Отчего же? — Изобразил я беспокойство.

— Вы и вправду считаете, что этим будущим охранникам, мародерам, преступникам и великосветским болванам, прибывшим пить за деньги нанимателя, хватит ума подумать о собственной безопасности?

— Я думал, что они едут воевать против ДеЛара. — Постарался я отразить растерянность и смущение в голосе.

— Против Палача выйдут совсем другие люди. — Покровительственно произнес де Клари. — Один человек. — тут же поправился он. — Как только они найдут этого безумца.

Правила благородной войны предполагают равенство защищающихся и нападающих: по количеству и боевому рангу. Традиция, рожденная во времена турниров, подогретая легендами о равных армиях, за которых выставляли биться один на один самых лучших, мифами о Давиде и Голиафе — как и всякая сказка, редко когда воплощалась в жизнь. Ведь зачем воевать, если нет численного превосходства и уверенности в победе?..

Но на этот раз так сложились звезды, что пыль со старых сводов и правил пришлось сметать. И была тому весьма объективная причина, далекая от рыцарства и благородства. Имя ей — жадность.

Жадность Золотых поясов Ганзы: охраняемых сильнейшими свободными «виртуозами»… — и умудрившихся наэкономить даже на контрактах с ними. Годы безопасности заставляли их пересматривать договоренности, отгрызая себе процент за процентом; жадность двигала ими — хранители огромных сокровищ, они были готовы удавиться за золотой талер, из которого и собирались их богатства. И покуда Палач сидел в своем Биене под присмотром, все сходило им с рук.

Но когда Палач вышел из своего Биена и сжег дворец одного из них, вместе с ним самим, домочадцами, свитой и охраной, а остальные возопили в ужасе, требуя немедленно уничтожить угрозу их жизням — оказалось, что тщательно выписанные контракты более не предусматривают атаку. Только пассивная оборона, только щиты, только поддержание охранного периметра. Так что любые вопли «идите и убейте его!» наталкивались на непонимание людей, связанных не долгом, а договорными обязательствами. Во всяком случае, не за эти деньги — указали «виртуозы» и предложили пересмотреть свои контракты. С учетом наценки за риск. С учетом пепла их соратника, что летал в воздухе. С учетом прагматизма ДеЛара, что не стал штурмовать дворцы и твердыни, а принялся методично выжигать порты и склады, раз за разом ударяя по самому ценному, что есть у Ганзы: по ее кошельку. Выходило очень дорого.

Настолько дорого, что очень быстро к уважаемому князю ДеЛара направили посредников и смиренно предложили правила благородной войны. Дуэль равных от каждой стороны — Победитель получает жизни побежденных. Для фанатика, одержимого местью за семью, предложение идеальное. Что же касается Золотых поясов — они получали время на то, чтобы найти кого-нибудь подешевле, готового надежно решить старую проблему.

Да вот незадача: кровников у ДеЛара, готовых убить его бесплатно, не было — Палач убил их раньше. Лучших из лучших свободных «виртуозов» Пояса уже наняли, и расценки их, от которых хочется скрипеть зубами, знают. А вот иные личности подобной чудовищной силы — в кланах. Кланы же, в наглости и бесцеремонности своей, требовали даже не денег и прощения долгов — они желали власти и влияния. Словом, ситуация уже добрую неделю сводилась к тому, что Ганза пыталась кого-нибудь нанять, а ДеЛара сидел в отеле, пил чай и терял терпение.

И вся интрига, мусолимая телевидением и бумажными изданиями, как раз в том, кто выйдет против ДеЛара в поединке один на один. Добровольцев под это дело как-то не сыскалось, да и за деньги не было желающих: какой смысл всю жизнь идти к высочайшему боевому рангу, чтобы вместо заслуженного богатства, славы и убийства заведомо слабейших подвергать свою жизнь риску?

Поговаривают, что уже кого-то наняли. Так же ходят слухи, что «виртуоза» нанял какой-то один из пяти Золотых поясов, тут же объявив себя отдельной стороной благородной войны: мол, деньги-то мои, и биться «виртуоз» будет только за меня. Остальным предлагалось решать проблему с ДеЛара самостоятельно. Если остальные не справятся — значит, такова их судьба. Закладные и долговые расписки Ганзы всегда выпускались в копиях, равных количеству Золотых поясов, так что, если кто-то умрет, выжившему достанется больше. Ну а Палач достаточно разумен, чтобы убить слабых первыми. Слухи, шепотки, версии — из каждого радиоприемника, газетной страницы и приоткрытой двери купе.

В любом случае, пройдет еще десяток дней до крайнего срока, и Ганзейцам придется кого-то выставить — или их придет убивать весь благородный мир.

— А как полагаете зарабатывать вы? — Изобразил я вежливое внимание.

— Двухмиллионный Любек остался без закона. Это скверно, — шевалье постучал сложенными замком ладонями по столу. — Кому-то надо охранять банки и офисы от наших попутчиков, — с иронией мазнул он взглядом в сторону выхода из вагона-ресторана.

— Весь мир смотрит на Любек. Вряд ли злодеям удастся уйти от наказания. Есть же камеры, телефоны, свидетели! — постарался я показать возмущение.

— Особенности правил благородной войны. — Медленно покачал де Клари головой. — Победитель должен знать, что уйдет невозбранно. Попутный ущерб будет забыт. А все нарушенные законы, случайные жертвы и все горе — лягут на плечи побежденного. Уйдут с ним в могилу.

— Победитель будет над законом, а не это отребье. — Понизил я голос.

— Золотые пояса торгуют правом войти в их войско, — ответил он столь же тихо. — Вы полагали, они не попытаются извлечь прибыль, даже стоя на пороге смерти?

— Но воевать будет только один…

— Один из войска. — Акцентировал он внимание на древнее правило. — И ганзейцы, будь они неладны, все равно победят. Вся эта шваль прекрасно это понимает. Им отдают Любек на разграбление, за хороший процент.

— Грабить собственный город?

— Кто-то должен оплатить найм «виртуозов». — Равнодушно пожал тот плечами. — Грабежи, темные делишки, похищения людей — в этом городе все будет дозволено. Посоветовал бы вам обзавестись охраной, но зачем она обладателю таких перстней? Если, конечно, их не распродавать.

Любек из сонного туристического местечка давно разросся до города-миллионника и крупного финансового центра — близость дворцов ганзейских бонз потворствовала этому, сулила безопасность и наполняла некогда тесные улочки флером респектабельности. Теперь там хватало дорогой недвижимости, банков, бирж и состоятельных граждан. Надо ли говорить, что стадо тоже жмется к пастуху, чуя волка… Волка-то, может, и отгонят — но и стадо пустят под нож без единого сомнения.

— Скверно, — закусил я уголок губ.

— Я рекомендовал бы вам прибиться к свите кого-нибудь поприличней. Придется дать хорошую скидку, но, пожалуй, это единственный способ заработать и остаться живым.

— А в городе есть и такие?

— Если даже нет, то непременно появятся. Ваши клиенты прилетят на самолетах, уважаемый. Почаще смотрите на небо. — Улыбнулся он одними губами и поднялся из-за столика. — Был рад знакомству.

Поезд ощутимо качнуло и замедлило, чертыханием смазав прощальные слова.

— Неужто прибыли, — де Клари заглянул в окно вместе со мной и тоже не обнаружил характерных подъездов к «Любек Центральному». — Да что на этот раз! — Возмутился он в голос и отправился искать проводника.

Я же вернулся к подостывшему кофе и меланхолично проводил шевалье взглядом.

Еще мой собеседник забыл, что скоро ко всему нарастающему хаосу добавится голод. Возможно, сколько-то еды все еще хранилось на уцелевших складах — но никаких запасов не хватит, чтобы обеспечить такое море людей. Единственная железнодорожная ветка никак не справится со снабжением, да и где найти столько безумцев, готовых вести составы в один конец?