Кирстен Уайт - Хаос звезд

Сириус и Дина живут в районе под названием «Оушен Бич» или «Пасифик Бич», и, как я подозреваю, любой другой район здесь может иметь подобное название. Тут куча домов, построенных внутри гор, а их дом — огромная серая неразбериха, беспорядочно выстроенная из дерева, вместо обычного дома.

Всё, конечно, приятно, но совершенно не продуманно с точки зрения дизайна; всё белое и бежевое, и у меня уже кружится голова от такого потенциала. Я думаю, здесь могла бы быть пляжная комната. Тёмные деревянные полы я трогать не стала бы, они идеальные, но мне хочется маленький ковёр цвета зелёных водорослей, бледно-желтые стены и светлый потолок цвета морской волны.

Все акценты должны быть сделаны из стекла. Я протрясу все местные магазины на наличие мастеров по стеклу, наверняка, у них здесь такие есть. Вазы из выдувного стекла или, в идеале, что-нибудь из абстрактного искусства, что будет смотреться как ламинария. Может быть, картина или две в темно-синей и зеленой палитрах. Постельное бельё я оставлю белым, но с кучкой светлых кораллово-оранжевых подушек.

Уж я точно стану работать за жильё. Мои ноги сильнее пружинят, перемещаясь по холодному деревянному полу. Больше не позволю никакой меланхолии, как вчера, сегодняшний день — мой.

Завтрашний день — мой. Каждый день, начиная с этого момента, до самой смерти. Мой.

— Что значит, «у тебя есть работа»? — Я в ужасе смотрю на Сириуса.

Он хватается за газету перед ним, как за щит. Когда я вхожу и вижу его сидящим за (ужасным, просто кошмарным кленовым) столом (вместе со стульями эпохи королевы Анны), читающим газету, сходство с нашим отцом просто невероятное. Разве что Сириус не выглядит как мумия. Тем не менее, кратковременный всплеск любви, который я испытывала к нему, полностью исчезает.

— Я думал, она говорила тебе. — Он снимает очки и трёт переносицу. — Когда она спрашивала, возможно ли тебе остановиться у меня, то установила некоторые правила.

— Её здесь нет. Она не может контролировать мою жизнь.

— Айседора. Сядь и выслушай, хорошо?

Я плюхаюсь на стул напротив него и выдыхаю. Мне не стоит кричать на него. Наша мать не понимает, что даже её божественное влияние не простирается от Египта до Сан-Диего. И это не его вина.

— Ладно, ударь меня. А что Королева Небес думает насчёт того, что мне следует сделать?

— Блинчики! — Говорит Дина и медленно вплывает в столовую. Её волосы кажутся утром ещё более дикими, кудри повсюду, и всё в ней, кажется, будто подражает им: она полна движений, и света, и энергии. Если бы в её животе не было этого существа, и если бы она не украла у меня моего брата, я бы считала её потрясной.

Я пинаю Сириуса под столом.

— Надеюсь, всех устраивает. — Дина ставит тарелку на стол и садится с неловким «уф» . — Но не привыкайте. В будни меня не будет до семи, и вы будете всё делать сами.

Я никогда раньше не ела блины. Я жду, наблюдая за тем, как Дина оформляет свои, мой желудок бурчит. Это не та здоровая и основополагающая пища, на которой настаивает мама. Я подцепляю золотистый блинчик и плюхаю его к себе на тарелку, затем поливаю сиропом. Я чую их — чистый сахар и искусственные ароматизаторы. Моя мать говорит, что если не можешь определить все ингредиенты, они не должно попасть в твой желудок.

Я говорю.

— Сахар, й-и-ха!

Здесь всё тоже выкрашено в белый цвет, снова ещё немного белого. Проёмы в стене позволяют видеть кухню. Они мне нравятся. Но я хочу вырезать их сверху, чтобы они стали арками, а не прямоугольниками. Я не думаю, что строгий стиль и модерн подходят для Дины и Сириуса. Им нужен тёплый и мягкий дом, который станет красивым и безопасным, и немного эксцентричным.

Кухня неплохо оборудована, симпатичные тёмные гранитные столешницы. Я хочу нейтральные бледно-зеленые плитки в качестве кухонного фартука на стену, между столешницами и верхними шкафами, которые следует покрасить в вишнёвый или белый цвет. Я думаю — белый, только после того, как мы избавимся от белого в остальном. Мы пройдём по магазинам в поисках ручек и поменяем их на всех шкафах, оловянные или темно-серебристые.

— Ты много работаешь? — Спрашиваю я Дину ртом, полным липкой сладости. Чувствую, как она покрывает моё горло, цепляясь за него, и вообще-то всё несколько чересчур, но я держусь стойко, решительно настраиваясь насладиться едой, которую мама бы не одобрила.

Дина кивает.

— Не так много, как я могла бы, если бы работала в фирме, но дел у меня достаточно.

Я понятия не имею насчёт того, чем занимается столичный адвокат, но звучит круто. И очень… по-рабочему. Не удивительно, что Сириус держал её в секрете. Моя мама всегда вся в работе, но целиком и полностью против замужних женщин в составе рабочей силы. Она бы никогда не одобрила выбор Сириуса, если бы знала, что у Дины есть работа, и она не идеальная домохозяйка.

— Классно. Так что там про работу? — Я тыкаю вилкой в сторону Сириуса. Стоит всё выяснить.

— А, точно. Мама одолжила местному музею кучу вещей к новой выставке. И велела тебе следить за тем, как там всё будет происходить.

Я прыскаю и давлюсь куском блина.

— О, чудно! Я наконец-то сбежала, так она задумала приставить меня на весь день к картинам, чтобы я пялилась на изображения их с отцом?

Сириус округляет на меня глаза, и я смотрю на Дину, которая, к счастью, набирает сообщение на своём телефоне. Фу.

— В смысле, пялилась на картины, которые она пожертвовала? Ха. Можно подумать, я соглашусь. Я хочу поговорить с тобой насчёт того, с какой комнаты я могу начать. Может быть отсюда? Мне нравится то, насколько здесь всё открыто. Что ты думаешь насчёт медленно сменяющейся палитры, которая будет включать движение почти как волна, которая ведёт глаз от входа в семейную комнату до столовой? А ещё, как сильно ты привязан к этому столу? Потому что я думаю о костре.

Сириус трясёт головой, чёрные глаза щурятся от улыбки.

— Хм, никакого огня. Но я серьёзно говорю о твоей работе.

— И я серьёзно говорю о том, что мама слетела с катушек. Её здесь нет, я не буду этого делать.

— Она предупредила, что ты так и скажешь. И она велела мне, чтобы я сказал и пожалуйста, помни, я лишь передаю её слова, потому что ты ещё несовершеннолетняя и у меня нет законных прав на опеку, если ты не будешь работать там, она всё снимет с твоего банковского счёта.

Я играю с оставшимся сиропом на тарелке, размазывая его вилкой.

— И что? Я найду настоящую работу. Я не боюсь работы. — Мне не важно, что это будет. Что бы то ни было, оно будет лучше, чем то, что хочет она.

Дина поднимает глаза от телефона и извиняюще хмурится.

— Ты не можешь получить работу, по крайней мере, легально. У тебя не тот тип визы. Хоть здесь и много работы для нелегалов, я сильно сомневаюсь, что ты хочешь каждый день стоять на углу Хоум Депот и ждать, когда тебя заберут на строительные работы.

Я хмурюсь, пытаясь придумать решение. Я довольно-таки сильная. Возможно, я могу…

— Не говори ей о таком варианте, — шепчет Сириус, жестом руки обозначая перерезанное горло.

— Если нарушить условия визы, — быстро продолжает Дина, — ты рискуешь быть навсегда вышвырнутой из страны. Плюс мы с Сириусом нарушим закон, если станем помогать тебе в поиске нелегальной работы, и что, по правде говоря, плохо отразится на моём резюме.

Я выбрасываю вперёд руки.

— Тогда как я могу работать в музее?

Сириус поводит плечами.

— Технически они не нанимают тебя. Ты будешь волонтёром. С обычным графиком работы. И обязательным посещением, которое будет записываться, и отправляться напрямую маме.

— И это единственный вариант, при котором у меня остаётся доступ хоть к каким-то деньгам.

— Прости, дитя. Мы бы помогли тебе, но…

— Нет, я не желаю… — Я хмурюсь, прослеживая взглядом текстуру деревянного стола. — Я вовсе не хочу быть чем-то вроде бремени для вас. Я пойду на эту тупую работу. — Я встаю и вижу смесь облегчения и сожаления на лице Сириуса. — И да, серьезно. Я собираюсь сжечь стол. А теперь, если вы меня извините, мне нужно подышать воздухом. — Трудно дышать, когда мамины щупальца добираются до тебя через весь мир, чтобы, в конце концов, придушить.

Я рассматривала фреску с моими родителями и бабушкой Нут, которая протянулась через всё небо. Дотронувшись, я встала на носочки, чтобы провести пальцем вдоль всей картины. Я не понимала, почему нельзя навестить её или увидеть так же, как видела множество других тётей и дядей.

Я развернулась и хотела возвратиться к себе в комнату, но врезалась в пару ног, и, посмотрев наверх, я увидела Сета. Я застыла от испуга, как и всегда.

— Привет, ребёнок, — сказал он мягким и спокойным голосом, в то время как наклонился, чтобы оказаться со мной на одном уровне глазами. Он так похож на моего отца, с одним лишь отличием, кожа Сета здоровая и загорелая, а не чёрная как у трупа — Осириса.