Эндрю Фокс - Блюз белого вампира
— Жалко, в больницу пойти нельзя. У меня внутри будто все перемолото. Тут просто за день или за два отлежаться не получится.
Джулс почувствовал, что ноги и руки у него вдруг затряслись. Потом дрожь прошла по всему телу. По шее и бокам потекли ручейки пота. Что это? Он впадает в шоковое состояние?
— Отвези меня к доку Ландрю. Он друг. Мы работали вместе. Он мне и раньше помогал. Попросим его ребра мне перетянуть, чтоб хуже не стало. Может, он заодно и вколет чего-нибудь для поправки.
— У меня есть идея получше. — Дудлбаг опустился на колени рядом с другом и заглянул ему прямо в глаза. — Я тебя загипнотизирую, а после ты сможешь излечить себя сам.
— У тебя крыша поехала, что ли? Тебе прекрасно известно — вампир не может загипнотизировать другого вампира.
— Как правило, но не всегда. Сейчас ты на грани перехода в шоковое состояние. Природная, подсознательная защита твоего разума от воздействия гипноза очень ослаблена. Ты ведь сам убедился, что, достигая высокого уровня концентрации, можно резко поднять и уровень управления собственным телом, достичь способности к более сложным телесным метаморфозам. Я хочу использовать постгипнотическое внушение. Это своеобразный рычаг — стоит надавить на него, и нужный уровень сосредоточенности будет достигнут.
Озноб и тошнота, накатывая волнами, становились все сильнее.
— Ладно, ладно! Делай как знаешь, только быстрей. Но если ничего не получится, чтобы отволок меня быстренько к доку, понял?
— Договорились. Теперь лежи спокойно и внимательно смотри на меня.
— Будешь качать перед моим носом карманными часами?
— Нет. Начинай считать от ста в обратном порядке.
Джулс из последних сил пытался унять дрожь в ногах и руках.
— Ладно. Начинаю. Сто. Девяносто девять. Девяносто восемь. Девяносто семь. Девяносто шесть… Э-э… Девяносто шесть… Девяносто… девяносто…
Джулс опять стоял в подвале Морин и чувствовал себя отлично — так, словно только что проглотил все до одной чудесные таблетки дока Ландрю. Над головой у него, придавая еще больше сил, невидимо парил Дудлбаг. Рассудок Джулса был невероятно, удивительно ясен. Вокруг его ног словно по волшебству появилась игрушечная железная дорога. Потом столь же чудесным образом на полу возникла нарисованная мелом линия, которая будто светилась в полумраке и звала в путь. Джулс вытянул руки в стороны, и на ладони ему опустилось по блюдцу с чашкой. Крохотный локомотив с пыхтением побежал по рельсам. Не успел Джулс опомниться, как его ноги — сами собой — двинулись вдоль тропинки из мела с той легкостью и скоростью, с какой бегают шарики по смазанному маслом желобку подшипника. Все до единого перекрестки он прошел идеально. Это оказалось так легко! Ничего в жизни не давалось ему так просто!
Джулс моргнул. Сначала раз, потом — очень быстро — еще трижды. Он опять был в кинотеатре и по-прежнему лежал на полу. Что, лечение закончено? Однако озноб и тошнота так и не исчезли. Он неуверенно поднял руку, положил ее на ребра и слегка надавил. Тут же нахлынула волна такой нестерпимой боли, что Джулс едва не сложился вдвое.
— Ой-е! — взвыл он немедленно. — Наврал, чертов крысеныш! Ни черта ведь не сработало! У меня до сих пор все переломано!
— Ну разумеется, у тебя до сих пор все переломано. Ты же ничего еще сделать не успел. Пока мы только подготовили почву для постгипнотического транса. Эта часть прошла отлично. Относительно состояния, в котором находится твой мозг, я оказался абсолютно прав.
Джулс насупился.
— Молодчина. Обязательно потребую от твоих монахов, чтоб прислали по почте орден — тебе на лоб прилепить. Теперь-то чего делать, умник?
— Ты помнишь, как я изменил себе размер груди и объем талии и бедер? Ты должен достичь той же степени управления своим телом. Помочь в этом может какая-нибудь яркая зрительная метафора. Ну, скажем… Твоя мама умела вязать?
— Если ты про всякие там шерстяные пинеточки-носочки, то нет. Дай-ка подумать… Когда во время войны все стали продавать по карточкам и почти ничего нельзя было купить, ей часто приходилось штопать мне носки.
Дудлбаг улыбнулся.
— Отлично. Теперь слушай внимательно и запоминай. Я назову тебе слова, которые должны погрузить тебя в пост-гипнотический транс. Ты произнесешь их, а потом зрительно представишь такую картину: твоя мама сидит в кресле и штопает носки. Она продевает в иголку новую нитку, прокалывает ткань иглой и кладет стежки ровно и плотно один к другому. Потом ты представишь, что оказался на ее месте и тоже штопаешь. Только не носки, а собственные кости. И в самом конце надо вообразить, что видишь скелет — такой, какие стоят в школьных классах анатомии, но только твой собственный. Целый и невредимый. Все понятно?
— Да. — Струйка пота стекла у Джулса по лбу и попала в глаз. Он моргнул. — Ну и какое будет волшебное слово, великий Мерлин?
— Железная дорога.
— Просто сказать слова или саму дорогу представить?
— Сделай то и другое. Хуже не будет.
Джулс попытался было глубоко вдохнуть, но грудную клетку пронзила такая боль, что он тут же выдохнул весь воздух обратно. Потом сделал вдох поскромнее, закрыл глаза и сказал:
— Железная дорога.
Боль вместе со страхом немедленно испарилась. Мысли сделались чистыми и прозрачными, как дистиллированная вода. Он увидел маму. Она сидела в викторианском кресле со спинкой, похожей на створку раковины, держала на коленях корзинку для рукоделия и сильно щурилась, поддевая иглой потрепанные края огромной дырки на черном шерстяном носке. Потом в кресле оказался он сам. В руках у него была та же игла с той же ниткой, но в корзинке для рукоделия лежали не швейные принадлежности, а его переломанные ребра. Он брал один за другим кусочки костей, составлял их вместе, а потом сшивал нитью, причем игла проходила сквозь костную ткань так, будто это всего-навсего пористая резина. Жжение в боках стало понемногу слабеть. «Получается! Честное слово, получается!» Он шил энергично и очень тщательно, стараясь не пропустить самых крохотных обломков костей, подбирая их один к другому, как кусочки мозаики. Каждому обломку следовало занять свое законное место. Стежок за стежком Джулсу становилось все лучше.
Когда в корзинке для рукоделия не осталось ни одного обломка, он представил «основное блюдо» — свой собственный скелет. Идеальный и совершенно целый, он свисал на ремнях с потолка чистенькой школьной лаборатории и вызывал восторг у десятков очаровательных школьниц в коротких клетчатых юбочках.
Джулс открыл глаза. Сделал глубокий-преглубокий вдох, от которого грудь расширилась до самого крайнего предела. От боли не осталось ничего, кроме ужасных воспоминаний.
Не успел Дудлбаг выговорить хоть слово, Джулс обхватил его за плечи.
— Получилось! У меня получилось! Прямо все как ты сказал! Я представил, что сшиваю и исправляю, и пока я думал об этом, так и случилось на самом деле! Ты гений, Дудл! Эйнштейн среди вампиров!
Обычно невозмутимый Дудлбаг, к удивлению Джулса, залился густым румянцем.
— Я очень рад, что все получилось так хорошо. Твое состояние действительно заставило меня поволноваться.
Молодой вампир неуверенно протянул руку и на долю секунды прикоснулся ладонью к щеке Джулса. В глазах Дудлбага отразилось больше тепла, чем он, наверное, хотел показать. Джулсу сделалось вдруг ужасно неловко.
— Пожалуй, ехать в гостиницу нам пока рано, — сказал Дудлбаг чересчур торопливо. — По крайней мере до тех пор, пока я не найду себе какую-нибудь одежду. У тебя-то, на худой конец, плащ есть. Если по дороге нас остановит полиция, мне бы не хотелось беседовать с патрульными нагишом.
— Здесь ведь театральная сцена есть. Значит, где-нибудь в костюмерных могут заваляться старые костюмы. В крайнем случае можно будет из буфета спереть фартук.
— Согласен, — сказал Дудлбаг. — На войне все средства хороши. Я у тебя из «бардачка» взял фонарик. Ну что? Идем искать?
Он помог Джулсу подняться на ноги. При свете фонаря стало видно, что огромная глянцевитая стена, рядом с которой они находились, это задняя сторона киноэкрана. Обойдя его, друзья вышли на сцену, и на Джулса тотчас нахлынули воспоминания о молодости. Он смотрел на бесконечные ряды кресел в зрительном зале и опять чувствовал себя подростком.
В годы своего расцвета «Стейт Пэлис Лоу» был одним из лучших кинотеатров Нового Орлеана. Со времени его постройки прошло около восьмидесяти лет, и с тех пор ходить в кино люди стали совсем по-другому. Для современных зрителей прийти в старомодный кинотеатр в центре города равносильно анафеме. Теперь фильмы смотрят в огромных мультиплексах, выстроенных на месте старых хлопковых полей. Однако «Стейт Пэлис Лоу» еще как-то держался на плаву. Последние несколько лет в старом великолепном кинотеатре проводили танцевальные вечеринки и показывали классические киноленты. Джулс навел свет фонаря на гигантский балкон и его боковые крылья. На них одних, должно быть, могли уместиться около восьми сотен человек. Луч света наткнулся на пыльные, но все-таки сверкающие хрустальные подвески трех колоссальных люстр. Яркие разноцветные отблески тут же превратили огромный зал в танцпол дискотеки. Джулс вспомнил, как приходил сюда совсем юным и с боязнью сидел под одним из этих грандиозных светильников, когда на экране шел «Призрак оперы», и Лон Чейни сбрасывал точно такую же люстру на головы оперных завсегдатаев.
