Опричник. Том 2 (СИ) - Демченко Антон Витальевич
— И участие Никиты Силыча в нынешних событиях никак не повлияет на… ваше молчание? — уточнил боярин.
— Конечно, не повлияет, — отмахнулся экселенц. — Чернотоп же не лезет в межгосударственную политику, не участвует явно в общественной жизни и не наступает на мозоли коллегам… То есть, выполняет все негласные правила «пенсионеров». А тот факт, что он, несмотря на свой статус ушедшего в тень, готов предложить помощь действующим грандам в моём лице и вовсе говорит лишь о его сознательности. Более того, учитывая всё услышанное мною сегодня, я подумываю о том, чтобы связаться кое-с кем из лично знакомых мне «пенсионеров». Думаю, их помощь нам не помешает. Это к слову о том, что у нас не принято тревожить вышедших на отдых коллег. Кстати! Крайне рекомендую упомянуть об этом моём намерении в предстоящем вам разговоре с Бабуром-джи. Вот уж чья помощь в беседах с уже давно вроде как помершими коллегами будет неоценимой. Сколько таких знакомств он скопил за прошедшую сотню лет, мне даже представить страшно. Конечно, совсем не факт, что все его знакомцы согласятся нам помочь, но, думаю, даже десятой части хватит, чтобы поставить этот мир на уши и вывернуть всех папских вивисекторов мехом внутрь. Заживо.
* * *Два не два… мне удалось урвать аж четыре дня отдыха от дел и проблем! Четыре дня, полных прогулок с женой, тренировок с учениками, пробежек по магазинам и лавкам в поисках сувениров для оставшихся дома близких и друзей… и визитов на полигоны в качестве зрителей. Да, мы всё же забрели на первые четвертьфинальные бои фестиваля среди стихийников и намеревались побывать на финале и закрытии фестиваля. Интересно же узнать, кто из всей собравшейся толпы одарённых окажется самым стойким и неубиваемым!
Мы даже сделали пару ставок на полуфинал, выигрыш от которых, чувствую, уплывёт по тому же адресу, что и предыдущий, почти полностью оказавшийся в «фонде помощи страдающим от дефицита сахара и избытка наглости». Иначе говоря, почти всё выигранное на ставках, сделанных нами на бои четвертьфинала, а это ни много ни мало двести марок, по итогу мы спустили на угощения для мелких. Да, там ещё был аквапарк для них же и разрекламированный индусом хаммам для старшей части нашей группы.
Впрочем, некоторые представители этой самой группы, вроде Лёни с Марией и Лизы, восточной баней не восхитились и слиняли в обычную финскую сауну. Мы же с Ольгой и близняшками вдоволь насладились и мыльным массажем, и расслабляющим бассейном с травами… в раздельных помещениях, само собой. Тем не менее, вечером мы вышли из этого заведения довольные и умиротворённые… а девчонки… ну, собственно говоря, именно на покупку турецких сластей в хаммаме они и потратили большую часть выигрыша. И да, угощения в самой турецкой бане были включены в стоимость её посещения, а купленные сласти Мила с Линой предполагали отдать мелким на растерзание.
И я не могу винить их за транжирство, поскольку угощения в этом царстве неги были просто восхитительными. Настолько, что даже я, человек равнодушный к сладкому, не удержался и набил желудок изысками восточного кондитерского искусства, великолепно сочетавшимися с чёрным кофе по-турецки. Эдем!
Глава 3
Стук колес, вагонные беседы…
Позади остались выступления учениц, объявление об открытии школы и беседа с грандами. Торжественно, в присутствии представителей герцога Швабского и рейхсканцлера, в качестве которых выступили граф Вюртембергский[36] и барон фон Штауфенберг, прошло награждение победителей и церемония закрытия фестиваля, и мы, наконец, отправились домой.
Ради разнообразия, и чтобы не отвлекать Рогова от управления базой, я не стал вызывать в Хехинген наш аэродин. Вместо этого наша компания воспользовалась любезным приглашением барона, предоставившего нам не только автомобиль с водителем из своего гаража и охрану, но и личный вагон, который, по распоряжению хозяина, должен был быть прицеплен к экспрессу «Северная Звезда». Этот поезд, путешествующий, иначе не скажешь, через всю Европу, причём довольно извилистым маршрутом, весьма удачно для нас должен был зайти в Штутгарт тем же вечером.
Удивительно, но, несмотря на устроенную девчонками предотъездную неразбериху, на поезд мы не опоздали. Вездеходы барона пролетели восемьдесят километров от Хехингена до Штутгарта всего за полчаса, несмотря на довольно плотный поток машин, двигавшийся в том направлении. Ну да, не мы одни покидали этот гостеприимный городок, а потому ученицы даже заволновались, оценив плотность движения на трассе, и тут же поспешили вывалить всё своё беспокойство на… своего учителя, разумеется. Заметив мой усталый взгляд, водитель едва заметно кивнул и, подав короткий сигнал следующей за нами машине охраны, решительно вырулил на осевую. А там врубил проблесковые маячки и… втопил педаль в пол, заставив угловатый тяжёлый вездеход Бенца неожиданно резво устремиться вперёд. В результате, к Центральному вокзалу Штутгарта мы подкатили чуть ли не за час до отправления поезда.
Честно говоря, я так и не понял, что такого красивого нашёл в архитектурном решении вокзала наш водитель и проводник, соловьём разливавшийся о нём, как об одной из главных достопримечательностей города. По мне, так это творение сумрачного тевтонского гения больше походило не на итальянское палаццо эпохи Возрождения, как с пафосом провозгласил наш самоназначенный гид Гельмут, а на древнюю римскую крепость. И не спасали положение ни арки, ни высокая квадратная башня… По мне, так просто серая каменная громада, мощная и основательная, как все романские постройки. Но спорить с патриотом и любителем истории родного города — последнее дело, а потому высказывать своё мнение я не стал, и близняшкам не позволил, хотя они явно горели желанием поведать своё, полагаю, весьма не комплементарное мнение на сей счёт.
А ещё, наш гид оказался большим поклонником некоего Арнульфа Клетта, чьим именем была названа площадь перед вокзалом. Человека, как оказалось, возглавлявшего Штутгарт в качестве лорда-мэра аж три раза. Первый — по назначению герцогом Вюртембергским в тысяча девятьсот тридцать втором году, второй — в результате первых общегородских выборов, проведённых после Веймарского мятежа с разрешения всё того же герцога, в сорок первом. А третий — опять-таки, в результате выборов, но уже после Реставрации, аж в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году. Причём в этот раз он избирался на пост лорда-мэра дважды… и ушёл с него вперёд ногами. От старости.
Что ж, в чём-то восторги нашего говорливого водителя по поводу ушлого юриста и политика, фактически правившего городом, пусть и с перерывами, но, в общей сложности на протяжении добрых сорока лет, я понять могу. Не каждый монарх занимал свой трон столь долгий срок. Но как сему господину ставить в заслугу строительство этого вот… этого… этой казармы с вышкой, не понимаю. Вообще.
Правда, изнутри вокзал, надо признать, выглядел получше. Но, опять-таки, ничего действительно интересного мы здесь не увидели, а потому и задерживаться не стали. Миновав несколько галерей и переходов, мы всей компанией добрались до зала ожидания для пассажиров первого класса и, сдав чемоданы в багажную секцию при нём, отправились в местный ресторан, чтобы скоротать время в ожидании подачи поезда. Здесь, неожиданно оказавшийся таким говорливым, водитель и проводник нас и оставил, вручив напоследок плацкарту, которую, как следовало из его объяснений, мне необходимо было предъявить стюарду баронского вагона при посадке. Во избежание недоразумений. М-да, немецкий орднунг во всей красе. Вот интересно, а сам герр Штауфенберг предъявляет тому стюарду собственноручно выписанную себе плацкарту, когда намерен прокатиться по Европе в своём личном вагоне?
Но задавать этот вопрос Гельмуту я не стал. Зависнет ещё… или того хуже, отвечать начнёт! А потому мы с Ольгой поблагодарили нашего водителя и проводника и… поспешили распрощаться с ним, прямо на пороге ресторана, благо, немец отказался от сделанного Ольгой предложения составить нам компанию за столом. Довольные тем, что продолжения лекции об истории города Штутгарта не будет, ученики и вовсе ограничились наспех сказанными словами благодарности за доставку в город, и тут же исчезли за дверями заведения. Ну а мы, дождавшись, пока Гельмут завершит свою многословную прощальную речь, проводили его удаляющуюся фигуру взглядами и, облегчённо вздохнув, последовали за ними.
